По воле ветра. Два удивительных путешествия к Северному полюсу: героя нашего времени и романтика викторианской эпохи - Дэвид Хемплеман-Адамс

быстро оделся и повесил на шею, под защитную полярную одежду, камушек-талисман, который носил во всех экспедициях с того дня, когда в 1993 году перед восхождением на Эверест в Намче-Базаре, столице непальского региона Кхумбу, наткнулся на бывшего альпиниста-шерпу, владевшего чайной и ларьком на местном рынке. Он продавал камни, утверждая, что они приносят удачу альпинистам, и просил за каждый по 200 долларов. Эта сумма меня поразила – в конце концов, средняя зарплата в Непале была лишь в два раза выше. И все же мне хотелось купить камень, поэтому я заключил с шерпой сделку: я плачу ему 50 долларов сразу, а затем, если я поднимусь на вершину Эвереста, а камень действительно поможет мне целым и невредимым вернуться назад, я выплачу ему остаток суммы. Если же я не дойду до вершины Эвереста, то более 50 долларов шерпа не получит. Никто из нас не стал упоминать о третьем варианте – что будет, если я вообще не вернусь в Намче-Базар. Он согласился, я поднялся на вершину и, довольный, отдал ему остаток суммы на обратном пути. В кармане у меня также лежали четки, которые мне подарил Раджив Вахи, управляющий директор «Тайфу». Я брал их с собой на Северный полюс в 1998 году и надеялся, что они снова помогут мне добраться до цели.

Когда я вышел из пожарной части, Гэвин с группой норвежцев нес корзину «Британник Челленджера» на стартовую площадку. Казалось, весь Лонгйир готов был прийти нам на помощь. Один из местных жителей даже отказался от вознаграждения за свои услуги по переноске тяжестей. Пока я завтракал один, меня постепенно охватывало волнение. Кусок в горло не лез. Я был весь на нервах и чувствовал себя ничтожным перед лицом опасности. И больше всего меня пугал размах предприятия. За завтраком я несколько раз делал паузу, чтобы спросить себя, не взвалил ли я на плечи больше, чем могу поднять.

Затем я начал ждать следующего важного прогноза. Уже дважды мои надежды разбивались в последний момент: за двумя благоприятными прогнозами следовал отбой. Наконец пришло письмо от Люка.

От: Люк Трюллеманс

Кому: Дэвид Хемплеман-Адамс, Хемплеман / Шпицберген, Клайв Бейли, Брайан Джонс

Отправлено: 28 мая 2000 года, 09:26

Тема: Вперед

Это точно ваш шанс.

Пути хороши, но ветер стихнет. Если не взлетите до шести часов, возможность будет упущена.

Люк

Мне не хотелось терять ни минуты. Я жаждал взлететь и не желал, чтобы что-то стояло у меня на пути. Вся деревня пришла в движение, и все внимание было направлено на нас. На стартовой площадке Гэвин наполнил четыре малых гелиевых шара и разместил их в углах футбольного поля.

– Чтобы шар взлетел, все они должны стоять торчком, – сказал он.

Когда я посмотрел на шары, их было только два. Ветер уже сорвал два других с земли. Это не вселяло надежду. Я вспомнил слова Ингвара Гьессинга из Института полярных исследований: «Нет, у вас не получится. Это невозможно». Может, он был прав. По его данным, с марта по июнь приземные ветра дули со средней скоростью в 25 узлов.

Меня немного тревожило, что у меня была лишь одна возможность. Я понимал, что после того, как мы начнем накачивать шар гелием, пути назад не будет. Как не будет и второго шанса. Я лишь надеялся, что меня не ждет такой же финал, как Ричарда Брэнсона с одной из его попыток облететь вокруг света. Это было бы катастрофой.

На стартовой площадке царил хаос. Гэвин взялся за дело и раздавал указания, чтобы сосредоточить оборудование в нужном месте в нужное время. Он единственный знал порядок действий. Полиция огородила футбольное поле лентой и выставила оцепление. Казалось, посмотреть на запуск пришли все жители деревни, целая тысяча человек. Тем временем я пешком носился по долине, все больше уставая и страдая, что у нас было всего несколько автомобилей, взятых напрокат.

В полдень мы с Гэвином отправились в аэропорт, чтобы выяснить, как обстоят дела с приземными ветрами. Дежурный метеоролог сказал, что у нас есть время примерно до шести вечера. Позже ветра усилятся и не позволят нам взлететь. Я очень переживал, что мы упустим последний в году шанс найти удачный путь к полюсу. На обратном пути на стартовую площадку Гэвин выглядел озадаченно, и это меня тяготило.

– Не знаю, успею ли я наполнить шар к шести, – сказал он. – Времени мало.

Его слова меня не порадовали. Я посмотрел ему в глаза.

– Не подведи меня. Шар нужно наполнить.

Гэвин был, как всегда, прям.

– Тогда ты должен прямо сейчас принять решение. Я сразу начну накачивать шар гелием, но потом – все, пути назад не будет. Тебе придется взлететь, каким бы ни был последний прогноз. Что скажешь, начинать мне или нет?

Я вспомнил, как Андре лукавил в последние моменты, а сам гадал, не идет ли на верную смерть. Но я понимал, что на моем месте Андре полетел бы, и испытывал схожие чувства. Я два года ждал этого момента и теперь не собирался сдаваться.

– Мы должны взлететь, – сказал я, – при любых условиях. У меня нет выбора.

Гэвин улыбнулся мне. Глаза у него блестели. Я видел, что он взволнован не меньше моего.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда поехали.

Через несколько минут в долине уже раздавался скрип, похожий на крики банши[15]. Это гелий под высоким давлением проходил через клапан, наполняя шар. Оболочка медленно поднималась, постепенно обретая форму, лежа на боку, а затем оторвалась от земли – и половина населения Шпицбергена вцепилась в веревки, чтобы не дать ей улететь.

Я радовался, что вокруг кипела работа. Мне не хотелось даже думать о том, что ждет меня впереди, и, к счастью, у меня не было на это времени, ведь момент взлета стремительно приближался. Но прежде нужно было многое успеть.

Мой друг Колин Хилл, который прилетел на Шпицберген меня проводить, хотел, чтобы я дал интервью местной радио-станции. Я выкрикнул несколько слов в мобильный телефон, надеясь, что собеседник на другом конце провода поймет, что я очень взволнован. Затем Колин протянул мне цветок, решив, что англичанину положено отправиться в полет с розой в петлице. Я вспомнил, что у Андре, Френкеля и Стриндберга тоже были розы, и взял цветок, надеясь, что он станет хорошим талисманом.

В минуту самой сильной паники, когда я пытался провести