В погоне за Дейзи - Пейдж Тун

Луиш подзывает бармена и заказывает пиво. Пить так пить: выбираю виски с колой.

— Вы — Луиш Кастро? — с сильным французским акцентом спрашивает бармен, грохая наши напитки на барную стойку.

— Да, — отвечает Луиш, вытаскивая бумажник.

— Это за счет заведения, — говорит бармен. — Удачи в гонке.

— Большое спасибо. Ваше здоровье! — Луиш салютует бутылкой сначала в сторону бармена, а потом в мою, и делает глоток. — Так ты, значит, топишь свои печали? — переходит он прямо к делу.

— Угу.

— Ты с ней разговаривала?

— Едва ли. Я приготовила ей чай. Получилось отстойно…

— Она устроила тебе разнос?

Усмехаюсь.

— Нет, и лучше пусть не пробует, потому что я за словом в карман не полезу.

Я слишком много выпила. Подобные речи совсем не в моем духе.

— Ее ты тоже пошлешь подальше, как меня в тот раз?

Громко смеюсь и говорю:

— Не думаю, что зайду так далеко.

— Научи меня еще каким-нибудь ругательствам, — просит Луиш, улыбаясь.

Поворачиваюсь на стуле лицом к нему, радуясь возможности отвлечься.

— Ну, слово cazzo ты знаешь, да?

— Член?

— Да, это если буквально. Но оно подходит практически для всего: черт, дерьмо, и так далее. Если хочешь выразить крайнее негодование, можно сказать «Cazzo, cazzo, cazzo!».

— Понятно.

— Давай!

— Cazzo, cazzo, cazzo! — восклицает он, театрально хлопая ладонью по барной стойке.

— Тихо! — Я начинаю хихикать. — Надеюсь, тут рядом нет фанатов Эмилио Риццо. Я хочу, чтобы ты научил меня португальским ругательствам! Умение сквернословить на иностранных языках всегда пригодится…

Луиш ухмыляется.

— Хорошо…

— Как сказать «пошло все нахрен?

— Fode-se. А «иди в задницу» будет «va se foder».

— А как насчет «мне насрать»?

— Estou me cagando.

Я повторяю:

— Estou me cagando на Уильяма Траста и его долбаную подружку!

Луиш фыркает.

— Прекрасно, — говорю я. — Здорово повышает настроение.

— Готов поспорить, что да.

— Жаль, что здесь нет Уилла.

Луиш, похоже, слегка расстраивается, пока до него не доходит, что я имею в виду:

— Чтобы ты могла обложить его матом?

— Именно. Хрен моржовый!

— Testa di cazzo!

— Почти угадал!

Он поднимает свою бутылку пива и громко чокается ею о почти пустой стакан с виски в моей руке.

— Еще один?

Я бросаю взгляд на Сару и ее подругу. Они не будут против, если я к ним не вернусь.

— Конечно.

Подходит бармен и принимает у нас заказ, звонко опуская на стойку мой стакан и бутылку пива для Луиша.

— За счет заведения, — говорит он.

— Спасибо! — радостно благодарим мы оба.

— Эй... — Я облокачиваюсь на стойку и знаком велю бармену сделать то же самое.

— Что такое?

— Как по-французски будет «козел»?

Он даже ухом не ведет.

— Enculé.

— Круто. Спасибо!

— А как насчет «иди в задницу»? — встревает Луиш.

— Va te faire foutre, — отвечает бармен, наклоняясь еще ближе, и заговорщическим тоном интересуется: — Придумываете, как разговаривать со своим товарищем по команде?

Я заливаюсь смехом.

— Нет! — отрицает Луиш, но бармен многозначительно улыбается.

— Я читал газеты. Вы действительно так друг друга не любите, как там пишут?

— Нет, — трясет головой Луиш.

Бармен подмигивает и оставляет нас в покое.

Я смотрю на Луиша, приподняв бровь.

— Так вот что пишут в колонках сплетен?

— Ты, разумеется, слышала о нашей так называемой вражде? — с недоверием спрашивает он.

— Не читаю таблоиды. — Я и обычных газет почти не читаю, но сообщать об этом Луишу не собираюсь.

— Правда?

— Правда. Никогда, вообще никогда. — Неуклюже хлопаю ладонью по барной стойке, чтобы акцентировать свои слова.

— Почему?

— У меня на то свои причины.

— И когда ты перестала их читать?

Морщусь. Не слишком увлекательная тема, правда?

— Спустя несколько месяцев после переезда в Великобританию.

— В них слишком много писали о Джонни Джефферсоне, да?

Я чуть не падаю со стула.

— Не волнуйся, я никому не скажу.

— Как ты узнал? — Чувствую, что задыхаюсь, и поднимаю ладонь к горлу.

— Погуглил тебя, — отвечает он. — Дейзи, все нормально. — Он касается моей руки. — Ты можешь мне доверять.

Я это уже слышала. Я никому не могу доверять.

— Зачем? — нахожу я в себе силы выдавить вопрос. Да что это такое и с ним, и с Уиллом? Вот только Уилл не нашел ничего о Джонни, только о моем отце.

— Прости, — извиняется Луиш. — Наверно, не стоило. Просто Уилл рассказал, что ты работала на какую-то знаменитость...

Едва успеваю огорчиться, что Уилл сплетничал обо мне после того, как я просила держать рот на замке.

— Я вспомнил твое полное имя и забил в поиск «Паола Джузеппе». Тут же выскочило имя Джонни Джефферсона.

По-прежнему потрясенная, не свожу с него глаз.

— Послушай, клянусь, я никому ничего не скажу. Даже Уиллу, чтобы его позлить. Клянусь. — Луиш напряженно смотрит на меня, пока я смериваю его настороженным взглядом. — Ты поэтому уехала из Америки?

Киваю и делаю глубокий вдох. Глаза Луиша наполнены сочувствием. И тут со мною что-то происходит. Груз, который последние два года лежал на моих плечах, медленно, но верно начинает легчать. Начав говорить, уже не могу остановиться...

Я выросла в Нью-Йорке, но почти три года назад переехала в Лос-Анджелес работать личным помощником одного из самых знаменитых рокеров в мире и тут же безумно в него влюбилась. Джонни Джефферсон был хрестоматийным плохим мальчиком. В таких парней никогда не следует влюбляться, но именно в них неизбежно втрескиваешься по уши. Меня же совершенно застало врасплох то, что он тоже в меня влюбился. По крайней мере я так думала. С Джонни никогда не знаешь наверняка. Он, мягко говоря, парень непростой. Вот тогда-то все и пошло наперекосяк. Его всегда окружали фанатки, поджидали за кулисами, и Джонни раз за разом увеличивал дозы алкоголя, наркотиков и, разумеется, секса с бесчисленными девицами, причем все это на моих глазах. В конце концов моя чаша терпения переполнилась. Невыносимо было видеть, как человек, которого я любила больше всего на свете, занимается самоуничтожением. Но даже когда все было кончено, когда я наконец в последний раз вышла за его порог, он по-прежнему не шел у меня из головы. Я встречала его на вечеринках, в барах и клубах, и даже несмотря на то, что вскоре устроилась секретарем к одному бизнесмену, круг друзей нового шефа был таким, что Джонни не выпадал из моего поля зрения. А потом Джонни завел себе новую помощницу, девушку из Англии, и ходили слухи, что с ней произошло то же самое. Это стало последней соломинкой: осознание того, что я была для него не «той самой единственной», а всего лишь очередной цифрой в списке. Но чувства никуда не девались, поэтому я уволилась и сбежала из страны, переехав в Англию. Могла бы уехать в Италию, и, по-хорошему, так и надо было поступить, но Джонни — британец, и полностью оборвать все связи с ним казалось невыносимым. В Лондоне всегда существовал риск вновь с ним столкнуться — я даже занималась обслуживанием вечеринки для его собственной звукозаписывающей компании — но до сих пор мы неосознанно умудрялись друг друга избегать.