Всепрощающий - Эдуард Пиримов

неё, улыбнулся ей на миг своей привычной дружелюбной улыбкой и ушел, не проронив ни слова. Позже рядом из ниоткуда появился Джонас сказал, пытаясь приободрить:

– Эй, не расстраивайся ты так. Она чуть позже тебя отблагодарит. Просто она ещё не пришла в себя.

Слова Джонаса не произвели на Риаза никакого впечатления. Джонас не мог смотреть, как настроение его друга угасает прямо на глазах.

– Я знаю, что тебя расшевелит. Пошли! – взяв его за руку, он потянул друга в сторону и привёл к стенду спортивных достижений школы.

– Помнишь, ты участвовал в забеге? Про тебя статью написали. Поговаривают даже журналисты приходили. Читай!

Риаз начал читать, и он буквально стал светиться от счастья. О нём писали не как о победителе школьных соревнований, а как о трехкратном чемпионе олимпийских игр и столько приятных слов было написано в статье, что ему стало дальше неудобно читать. Школьную статью завершала фотография, под которой было написано "Риаз Элл – победитель этой недели!". Когда Риаз посмотрел на фото, то всё прекрасное, что он обрел за пару минут, улетучилось. На фотографии был изображен не он, а паренек, который занял второе место. Теперь его настроение находилось ниже плинтуса.

– Эй, стоп, такого быть недолжно. Это нечестно! – возмущённо сказал Джонас. – Пойдём, скажем мисс Флимзи.

– Какая разница…– пробубнил Риаз пошёл прочь от стенда и от друга, который окончательно испортил ему настроение.

Дом Катера. Риаз после уроков зашёл к старику, несмотря на то что оба родителя были дома. Он сидел за столом в гостиной и теребил подсолнухи, лежащие букетом возле него. Катер выращивал их на заднем дворе возле забора и никогда не разрешал подходить к ним без особого позволения. Сам он сидел напротив и выковыривал из них созревшие семечки, откладывая в отдельную кучу.

– Это всё ерунда. – высказал своё мнение Катер по поводу всей ситуации. – Ну не повесили твою фотографию и что? Не конец света же.

– Да, но теперь они все будут думать, что он это я, а я так не хочу.

– Тогда подойди к тренеру и скажи, что тебя не устраивает.

– Меня к нему с этим не пустят, и вообще его сегодня в школе не было.

Катер отложил подсолнух и спросил напрямую:

– Зачем ты соглашался на участие, если не собираешься бороться за свой титул?

– Мне не нужно первое место. Я просто хотел, чтобы ко мне лучше относились только и всего.

– Они не будут к тебе лучше относиться, чтобы ты ни придумал и ни сделал. А знаешь почему? Потому что ты монстр. И всегда им будешь.

– Я не монстр. Я – Риаз. – пробубнил он.

– Тебе так твоя мать говорит? Интересно, что она думает на самом деле.

– Не хочу больше вас слушать. – недовольно сказал Риаз и скрестил руки на груди.

– На меня обижаться не стоит. Я всего лишь хочу до тебя донести, что не надо из себя делать того, кем ты никогда не будешь. Надо принять себя таким, какой ты есть.

По столу поползла улитка, которая слезла с подсолнуха. Риаз взял её в руку и стал вертеть ракушку между пальцев.

– Вам легко говорить. Вы не видите то, что вижу каждый день я.

– Выдавая себя за другого, ты смешишь других и… – прервался Катер и стал внимательно наблюдать за дальнейшими его действиями. Риаз взял зубочистку и стал выковыривать улитку из раковины. Насадив на импровизированную деревянную шпажку бедное измученное существо, он проглотил её, а раковину и зубочистку выбросил в скопление мусора на столе.

– А вот что сейчас ты такое сделал?

– Что?

– Ты улитку съел.

– И что тут такого? Многие люди едят улиток.

– Они их едят готовыми, а не как ты сырыми. Сам додумался или подсказал кто?

– Мама как-то раз в ресторан с подругой ходила, – начал рассказывать историю Риаз вместо короткого ответа. – Они принесли оттуда улиток с зеленью и поставили на край стола, а сами ушли. Я ради интереса попробовал одну и пристрастился. Правда мама их потом выкинула, сказав, что это гадость несусветная, но мне всё равно понравилось. И вообще, зачем их готовить? Они и так вкусные.

– Действительно зачем. А потом ты удивляешься, почему над тобой смеются.

Риаз задумался и отодвинул от себя подальше зубочистки.

– А зачем вы подсолнухи выращиваете? – задал ему свой встречный вопрос Риаз. – Семечки можно и в магазине купить.

– Я не доверяю магазинным псевдо-семечкам. Добавят в них, что попало, а потом ими людей травят. Мне здоровье дороже. К тому же свои выращенные семечки безопаснее, дешевле и есть чем заняться. В конце концов, ими можно птиц кормить. Если у тебя всё, то можешь идти.

Риаз резко встал со стула, с шумом опрокидывая на спинку, и чуть не прокричал Катеру пропитанные горечью слова:

– Вы глупый старый дурак! Я каждый день бегаю к вам и рассказываю всё, чтобы получить от вас хоть какой-то нормальный совет и помощь, но вместо этого слышу лишь одни упрёки и издевательства! Я думал, что вы нормальный, но нет вы такой же, как и все!

Риаз поспешно одел ветровку и рюкзак. Затем вышел на улицу, громко хлопнув дверью напоследок, и скрылся с глаз. Катер никак не отреагировал на вышесказанные слова. Он был абсолютно спокоен. Взяв в руки следующий подсолнух, его пальцы принялись делать дело дальше, хотя мысли были теперь далеко отсюда.

С тех пор больше к нему Риаз не приходил. Даже мимо дома не появлялся. На это были свои причины. Обида и разочарование стояли естественно на первом месте, но иной причиной стала проблемы в школе. Риаз стал более раздражительным, начал резко реагировать на обидные вещи и появились мрачные взгляды на жизнь. Да и сам он стал выглядеть мрачновато. На него жалобы стали приходить чаще. Его начали опасаться и пуще прежнего сторонится, прогоняя с места на место. Также он начал подолгу пропадать после уроков неизвестно где. Плюсом ко всему прибавился слух о том, что в городке бесчинствует вирус, который якобы косит птиц и мелких зверей наповал. Причастным к этому сразу сделали Риаза, посчитав, что он болеет. Это объясняло его новое поведение. Однако, несмотря на это Риаз старался быть по-прежнему отзывчивым, добрым, снисходительным и делать всё во благо, но получалось теперь совсем наоборот. Джонас всерьез начал беспокоиться о судьбе своего друга, и однажды решил после уроков за ним проследить, чтобы узнать, куда теперь он идёт каждый вечер. Слежка за ним поздно вечером, когда на улице уже стемнело,