Почему я не люблю дождь - Андрей Петерсон

– Интересно что?

– А мне почем знать. Не сказала она… А, к бесам… – здоровяк поморщился и убрал руку со стола. – Не помогает твое холодненькое…

– Ну, само, значит, пройдет, – кивнул чернявый. – Не смертельно! А раз так не помогает – выпей. Может оно изнутри возьмет.

– Изнутри, говоришь, – поморщился Ил. – Ща попробуем, – он залпом осушил оставшееся пиво и замер, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Ну как? – с интересом спросил чернявый. – Помогло?

– Да вроде…

– Ну вот, я ж говорил… А насчет этого: надо будет глянуть потом, что там в рюкзаке. А то, может, и отдавать не стоит – самим сгодится…

– Сдурел что ли – Ил даже про руку свою позабыл, а к чернявому подался так, что стол снова предательски качнулся, норовя сбросить с себя две только что поспевшие кружки с густыми пенными шапками, гору обжаренных до первых углей крыльев и полную миску моченого лука. – Ты, что – жизни лишиться хочешь? – Прошипел здоровяк в ухо своему сотрапезнику. – Так это запросто! С Апостолатом в такие игрушки играть? Да она с тебя шкуру живьем и на костер! Даже не думай!

– Да ладно тебе… Успокойся. Все… Забыли… Нет – так нет. Я просто спросил. Думал, может тебе самому интересно.

– Не интересно! – Отрезал Ил. – Нисколечко не интересно. Мне жизнь моя, знаешь, как-то подороже. Да и твоя любопытства такого не стоит. Ты просто преподобную эту не видел… Красива как ангел, а в глазах лед. Холодный– холодный. Ей нас с тобой схавать – что пару мух перед обедом прибить. Не заметит и не поморщится. И на брата своего не надейся – не поможет. А узнаю, что подбиваешь…

– Да уймись ты. Сказал все – значит все!

– Узнаю, что подбиваешь, – не обращая никакого внимания на слова чернявого продолжал Ил. – Самолично передавлю. Ты меня знаешь…

Чернявый кивнул и потянулся за кружкой.

– Ладно тебе, Ил. Не кипятись. Я что… Я – как скажешь… Скажешь: не лезть – не полезем. Ты не заводись только… Все будет как надо: встретим, примем, нос совать не будем. Я просто подумал… – но видя, как наливаются кровью глаза здоровяка, а сам он начинает потихоньку вырастать над столом, чернявый заткнулся. – Все-все… Забудь… Больше не думаю.

– Вот и не думай, – улыбнулся Ил, усаживая свое туловище обратно на лавку, которая под ним отчаянно скрипела и прогибалась. – Не за это нам платят.

– Не за это, – согласился чернявый. – А и то не понятно, – чего она столько денег отвалила за девицу-то? Пусть даже и с монахом? И пятерых на то подписала? Мы бы и вдвоем с тобой…

– Да, магичка она, – буркнул Ил. – Девица эта. А преподобной, видно, штуковина та сильно нужна, что в рюкзаке. Вишь, даже тут с ним не расстается. – Детина стрельнул глазами на парочку и тут же повернулся к приятелю. Хотя все эти предосторожности были явно излишни потому как двое у дальней стены были настолько поглощены друг другом, что до всего остального мира им и дела-то не было.

– Ну, магичка – и что? – Скривился чернявый. – Не в первой…

– Раз платит, значит оно того стоит, – отрезал Ил. – Значит знает про нее что-то. А ты, не будь дураком – не дай себя обмануть, а то: стройная, симпатичная, – передразнил он чернявого, в точности скопировав его интонацию. – А она потом возьмет да раскатает нас, твоя симпатичная…

– Пятерых не раскатает, – улыбнулся чернявый, и улыбка эта на один короткий миг приоткрыла истинное лицо Лерса Хафета отставного штурм-лейтенанта личной гвардии Его Величества, ныне отпущенного на вольные хлеба и не менее вольные промыслы.

Быстро это мелькнуло. Так быстро, что никто из посетителей безымянного деревенского трактира метаморфозы этой не заметил.

Не заметила ее и леди Кай.

Осси Кай спустилась в зал, когда вечер давно уже наступил, а Хода устала ее подгонять. Не помогали ни уверения, что выглядит леди Кай уже вполне хорошо и просто замечательно, ни угрозы, что брат Эйрих, если она еще немного тут прокопается, просто устанет ждать, плюнет и отойдет ко сну.

Осси со всем этим безусловно соглашалась и раз пять, по меньшей мере, подходила к двери, чтобы спуститься вниз. Но всякий раз дверь оставалась закрытой, а девушка возвращалась назад, чтобы подправить последний штрих. Очень уж хотелось ей выглядеть в глазах брата Эйриха потрясающей, великолепно-неотразимой, и… желанной. Благо устав монастырский был на этот счет не очень строг, и позволял братьям своим многое, – это леди Кай у Эйриха давно уже разузнала.

В общем, хотелось ей соответствовать и моменту, так кстати подвернувшемуся, и желаниям своим, которые вдруг взяли и без всякого на то ее соизволения прорвали внутреннюю плотину целомудрия и осторожности. Бывает так иногда…

Доведение себя до состояния полного и неповторимого совершенства, сильно осложнялось походно-деревенскими условиями и отсутствием огромного количества совершенно необходимых мелочей. Потому работали с тем что было.

Мыться пришлось по частям в грубой деревянной лохани, зато щетка, набранная из жесткой пегой щетины оказалась очень даже ничего, и грязь, которой странствующая графиня заросла за время своего долгого похода, оттиралась просто замечательно. Покончив, таким образом с водными процедурами и почувствовав себя намного лучше, леди Кай накрутила на голове некое подобие вечерней прически и облачилась в тщательно вычищенный комбинезон, который должен был на сегодняшний вечер заменить ей потрясающе-шикарное платье.

После этого в ход пошли маленькие женские хитрости из практически бездонного арсенала обольщения, немного мелких магических ухищрений и капля безумно редких и дорогих духов. А вы, небось, думали: леди Кай с собой только орудия умерщвления таскает?

Неплохо, конечно, было бы чуть усилить получившийся образ парой-тройкой каких-нибудь подходящих по случаю украшений, но при одной только мысли об этом, череп на перстне как-то очень плотоядно ухмыльнулся и демонстративно облизнул своим мерзким языком нехорошо блеснувшие клыки. В общем, решено было оставить как есть… Да и не было их – украшений…

И вот наступил момент, когда оттягивать свой выход дальше было уже невозможно, и только тогда леди Кай поняла, что боится.

Просто боится.

Как маленькая девочка.

Как девчушка перед первым и самым важным в жизни поцелуем, который, безусловно, должен изменить весь мир и перевернуть вселенную.

Как…

А когда она это поняла, то разозлилась. На себя, на брата Эйриха и… на себя. Разозлилась, и решительно распахнув дверь, сошла вниз.

Эйриха Осси увидела сразу. Еще с верхней ступеньки, хотя зал был почти полон. Правда, и не сильно большим он был, но все же…

И зря пугала ее Хода – никуда он, конечно же, не собирался, а сидел себе за столиком у стены и потягивал что-то из черной глиняной кружки, с нетерпением поглядывая наверх – на лестницу. А когда увидел ее – так аж расцвел весь. И сердце леди Кай от этого ухнуло куда-то вниз, а потом воспарило до звезд, подброшенное ввысь мощным потоком адреналина. И понеслось…