Фарисей - Аглаида Владимировна Лой

отделом легкой промышленности горисполкома против «Сказочного бора»… Вы понимаете?.. Сегодня он выступит на Большом художественном против и… Это же катастрофа!

– Хмм…

– Но дело тут не в нашем гарнитуре… – многозначительно сощурила глаза Софья Ивановна. – Дело в приятеле этого завотделом, с которым они приспособились в рабочее время пиво пить. Дружок его, кто бы вы думали? Директор мебельной фабрики! Улавливаете?..

– Кажется…

– На этой фабрике разработали два неплохих гарнитура. Вторичных, но, повторю, неплохих. Дальше – ну, вы же понимаете…

– Понимаю… – медленно произнес Тропотун. – «Сказочный бор» отклоняется, тут же подсовывается с самыми восторженными отзывали приятель с его гарнитурами – Москва, участие в конкурсе, честь и хвала дружку, который обскакал специализированный институт!

Софья Ивановна только молча кивала в подтверждение.

– А что Степан Васильевич? – осторожно поинтересовался зам.

– Он просто в трансе! Вчера прилетел представитель заказчика. Так этот бесчестный делец из отдела легкой промышленности перехватил его в аэропорту!

Сведя к переносице брови, Тропотун машинально барабанил пальцами по столу. Думал же он о том, что хитрый черт Воевода, конечно, ни в каком не трансе, а по всей вероятности умыл руки и решил свалить все забота по проталкиванию заказа на него, заместителя, и, следовательно, надо быть начеку…

– Ничего, Софья. Ивановна, ничего… – наконец заговорил он. – Будет день – будет и пища! А вам хочу сказать: чертовски вы умная женщина!.. Ну а что до бесчестных дельцов… Говорят, рыба ищет где глубже, а человек – где польза. Мы-то с вами чем лучше?

– В каком это смысле? – поджала она яркие губы.

– Да в прямом, уважаемая! – ответил Станислав Сергеич и вздохнул. – В самом наипрямейшем!.. Взять хотя бы меня… Ну на кой ляд я в вашем присутствии представляюсь, словно паяц какой? Мне ведь денег за это не платят, – он неопределенно усмехнулся. – Впрочем, может и платят…

– Станислав Сергеич, – подозрительно присматриваясь к нему, сказала верная секретарша директора, – что с вами? Случилось что-нибудь?

– Возможно… Однако, позвольте, я продолжу свою мысль… – и Тропотун одарил Софью Ивановну непонятным ей взглядом. Потом продолжал: – Я с детства кошек не терплю. А с вами только о кошках да болезнях кошачьих разглагольствую. И почему вы так к кошкам привержены – вы же не старая дева! Мужа своего в лакея кошачьего превратили… Э, да что говорить!

– Но вы же сами восторгались моим Пушей…

– С меня за это денег не брали, – цинично усмехнулся Тропотун, – а расположение ваше я приобрел сразу.

– Я была о вас другого мнения! – с видом оскорбленной невинности сказала Софья Ивановна.

– Да неужто обиделись, бесценная вы моя? – фамильярно продолжал Тропотун. – Стоит ли ссориться из-за таких пустяков вам – и мне?.. Настроение сегодня никудышное, завтра на обследование ложусь, но напоследок скажу – больше тридцати пяти вам не дашь! – тут Станислав Сергеич поднялся, галантно чмокнул белую ручку первой дамы НИИБЫТиМа, весьма озадаченной его поведением, и удалился.

По длинному пустому полутемному коридору он шел с легким сердцем; Софью Ивановну, оказывается, взволновала не история с Ефременко, о которой она еще не знала, а мебельные закулисные игры. Вот уж где она развернется!.. Подумал Станислав Сергеич, представив себе как преподаст ему жизнеописание несчастного внебрачного ребенка Ивана Ивановича секретарь директора. Что и говорить, право строгой моралистки она выстрадала! Но Тропотуна уже не занимали ни затеянная отделом легкой промышленности мышиная возня, ни личная жизнь Ефременки – это все было из другой, похожей на сон реальности, которая развеялась как дым.

На повороте в Станислава Сергеича ударился какой-то человек. Оба отшатнулись – и он узнал Ефременко. Заместитель директора по хозяйственной части тоже признал заместителя по науке и конструированию, но повел себя несколько странно. Окинув Тропотуна полным презрения взором, он с величавой медлительностью прошествовал мимо него, словно знамя неся выпиравшее из брюк брюшко.

Эта горделивая проходочка конкурента окончательно взбесила Тропотуна, который несколько мгновений следил за подлой удаляющейся спиной Ефременки, а потом в два прыжка настиг его и цепко ухватил за плечо.

– Ты, анонимщик, паскуда, – зашипел Тропотун, разворачивая Ивана Ивановича лицом к себе. – Ты чего это выкаблучиваешься?

Тот смотрел на Станислава Сергеича фанатично блестевшими глазами, гордо откинув назад голову с жирными темными волосами и заложив кисть руки за борт пиджака. Смотрел и молчал.

– Будешь совать нос в мои дела – не поздоровится! – вещал угрожающе Тропотун. – Ты есть мразь, подлюга и двоеженец! – сладостно выплевывал он в глаза противнику так долго копившиеся на душе слова. – И знай – это я натравил на тебя бывшую любовницу! Я! Я! Тип, который скрывается от уплаты алиментов, не может быть директором!.. – тут Станислав Сергеич коротко вздохнул, показал Ефременке язык и пошел своей дорогой.

Зайдя в свою приемную, он на ходу приказал Любочке вызвать Шнайдера, Кисину и Козлова. Но тотчас передумал и велел направить их в мебельный цех.

Глядя на то место, где только что находился Тропотун, Любочка растерянно кивнула и потянулась к селектору. Взвесив утреннее поведение патрона, она поняла, что он в нее по уши влюблен и таким вот макаром заигрывал. Этот вывод безмерно возвысил ее в собственных глазах. Своим небольшим, но практическим умишком девица Любочка знала, что в определенном возрасте мужчин тянет на молоденьких, а стало быть, она должна не упустить свои шанс! Чтобы мужчина ходил на поводке, его нельзя подпускать слишком близко, пока… пока не разведется со своей старой мымрой. Нет, кое-что она конечно позволит – иначе поводка не будет… Ух и свадьбу же они отгрохают!.. И Любочка представила себя в белом, длинном, кружевном платье, с развевающейся на ветру фатой и в длинном белом автомобиле с откидным верхом, который ведет Тропотун…

Сопровождаемый острыми взвизгами механической пилы, Тропотун спустился в полуподвальное помещение экспериментального мебельного цеха. Гудела вентиляция, но в воздухе все равно висел крепкий лако-красочно-древесный дух. Вдоль стен стояли остовы всевозможных диванов, столиков, кресел в разных стадиях готовности. Нежнейшая желтизна свежеоструганной древесины ласкала взгляд. Навстречу заместителю директора уже двигался Стаценко, быстро-быстро перебиравший коротковатыми ножками, отчего казалось, будто он едет на колесиках.

– Все, Станислав Сергеич, управились!.. – с радушным подхалимством говорил он, заглядывая начальству в глаза. – Бондарь последние штрихи наводит. Классно вышло. Класссно…

Рассеянно кивнув, Тропотун подошел к мастеру-краснодеревщику. Бондарь стоял, сдвинув на лоб очки, и откровенно любовался своим детищем, изо рта у него торчали мелкие серебристые гвоздики с широкими шляпками. Увидев заместителя директора, он неторопливо выплюнул гвоздочки в ладонь и ссыпал их в квадратную жестяночку, которую приспособил на предназначенную именно под эту жестяночку полку. Станислав Сергеич пожал мозолистую руку мастера и обменялся с