Гений зла Сталин - Николай Цветков

Результатом англо-французских переговоров с Гитлером явилась нота правительству Чехословакии с требованием удовлетворить территориальные притязания Германии. В ноте говорилось, что в этом случае Чехословакия может рассчитывать на гарантии новых границ, но при условии отказа от договора о взаимопомощи с Советским Союзом.

В тот же день, 19 сентября, президент Чехословакии Э. Бенеш обратился к советскому правительству с запросом о его готовности выполнить договоренные обязательства. Дав утвердительный ответ, Москва отметила, что, поскольку Франция отказалась от совместных действий, ключевое значение приобрела готовность самой Чехословакии к вооруженному сопротивлению, для чего она располагала вооруженными силами и мощными укреплениями.

У чехословацкой стороны не возникало сомнений в честности советского правительства. 10 сентября 1938 года посол Чехословакии в СССР Фирлингер сообщил министру иностранных дел Крофте: «…СССР предоставляет в распоряжение все свои наземные, воздушные и морские силы». По его сведениям, в Кремле «обсуждался даже вопрос о действиях и без Франции».

Что касалось действий руководителей Англии и Франции в эти дни, то их классовая ненависть к СССР ослепляла их. 15 сентября Чемберлен прилетел к Гитлеру в Берхтенсгаден и дал свое согласие на отделение «судетских территорий». При этом он высоко оценил личность Гитлера: «Несмотря на жесткость и жестокость, которые, как мне показалось, я прочел в его взгляде, у меня сложилось впечатление, что это человек, на которого можно было положиться, когда он давал слово».

Бенеш уступил давлению со стороны англо-французских руководителей и профашистских сил в самой Чехословакии. 21 сентября он принял ноту Англии и Франции.

На следующий день Чемберлен отправился на встречу с Гитлером в небольшой рейнский город Годесберг. Гитлер ужесточил требования: он настаивал на увеличении размера оккупируемой Германией территории, на ускорении сроков ее передачи, на удовлетворении требований Польши и Венгрии к Чехословакии.

Чемберлен воскликнул: «Но это же ни больше ни меньше как ультиматум! Или, может быть, для требований канцлера скорее подходит немецкое слово «диктат».

«Это совсем не диктат. Посмотрите, документ именуется «меморандум», — издевательски ответил Гитлер.

Мюнхенский договор

26 сентября в Лондоне проходило совещание политических руководителей и начальников военных штабов Англии и Франции, которое решило принять территориальные требования Гитлера.

За спиной чехословацких руководителей, при участии президента США Ф.Рузвельта, была достигнута договоренность о созыве в Мюнхене конференции глав правительств Англии, Франции, Германии и Италии для оформления передачи Судетской области Германии.

Советский Союз не имел в то время общей границы с Германией и Чехословакией. Польша не давала согласия на проход через ее территорию советских войск в случае войны с немцами.

О событиях того времени в своих воспоминаниях Бенеш написал:

«Поведение Советского Союза в отношении нас свидетельствовало о том, что он выполнил бы все свои обязательства и обещания и с этой целью ускорил свои военные приготовления. По сведениям, которые затем поступили к нам из Москвы, дело обстояло именно так. Последующие события — новые переговоры, начатые Чемберленом 26 сентября, и, наконец, конференция в Мюнхене, направленная не только против нас, но по своим прямым последствиям — против Советского Союза и его общей политической позиции в Европе, помешали СССР прийти нам на помощь во время сентябрьского кризиса».

В то время фашистский режим испытывал серьезные трудности. Зрело недовольство в армии. В заговоре против Гитлера участвовали видные военачальники — Бек, Браухич, Гальдер и другие.

В книге французского военного историка Ле Гуайе говорится, что в самый острый момент чехословацкой трагедии Чемберлен получил тайным путем послание немецких генералов: «Мы убеждены: если союзники торжественно заявят, что они готовы использовать силу, чтобы помешать Гитлеру захватить Чехословакию, фюрер откажется от своего замысла. Поэтому мы умоляем Великобританию и Францию недвусмысленно объявить свою позицию, причем как можно скорее, так как вторжение в Чехословакию намечено на 28 сентября. Кроме того, союзники должны знать, что, если в самом невероятном случае Гитлер все-таки решится привести в исполнение свой план, мы готовы помешать ему всеми средствами и отстранить его от власти».

Этот призыв не возымел действия.

В этой связи заслуживает внимания заявление на Нюрнбергском процессе военного преступника генерал-фельдмаршала Кейтеля:

«Я уверен в одном: если бы политическая обстановка не была благоприятной после Годесберга и Мюнхена, мы никогда не проникли бы в Чехословакию. Я твердо убежден в том, что если бы Даладье и Чемберлен заявили в Мюнхене: „Мы выступим“, — мы ни в коем случае не приняли бы военных мер. Мы не могли этого сделать. Мы не имели средств для прорыва Богемской линии Мажино. У нас не было войск на западе».

В «год Мюнхена» в Германии фактически существовала военная экономика, потребности которой покрывались с трудом. Немцы ввозили из Швеции и Франции 20 млн тонн стали. Она производила 2,4 млн тонн горючего, а нуждалась в 4 млн. Были нормированы основные продовольственные товары.

Чехословакия располагала мощной полосой укреплений Богемской линии Мажино: 8 больших крепостей, 725 тяжелых дзотов, 8774 легких объекта.

Все эти решения были приняты без участия чехословацких представителей — посла в Берлине Войтека Мастны и заведующего отделом МИДа Губерта Масаржика. Их заставили ждать в приемной.

Из донесения Масаржика в Прагу: «В один час тридцать минут мы были приглашены в зал заседаний, где находились Невилл Чемберлен, Даладье, сэр Гораций Вильсон, Леже, Гваткин… Чемберлен в кратком вступительном слове упомянул о только что подписанном соглашении и предложил послу Мастне прочесть вслух текст… Пока посол уточнял детали (Чемберлен то и дело откровенно зевал), я спросил Даладье и Леже, ожидают ли они какого-то ответа со стороны нашего правительства на предлагаемое нам соглашение. Даладье молчал, но Леже, сославшись на отсутствие времени, заявил, что никакого ответа от нас уже не ждут, что соглашение считается принятым… Обстановка становилась для всех присутствовавших тягостной, нам было в довольно грубой форме сказано, и именно французом, что приговор обжалованию не подлежит, равно как и изменениям. Чехословацкая республика в границах 1918 года перестала существовать».