Мы-курги - Людмила Шапошникова

Свадьбы бывают разные и не только по богатству и весомости предъявленных «двенадцати кусков золота», но и по существу ритуала и церемоний.

Свадьба Рену и Нанайи была обычной. Они только начинали свою жизнь. Они были молоды, и то, что у них происходило, называлось «канни мангала»— «первый брак». Но кургская традиция вмещает всю сложность конфликтов, всю неожиданность человеческих отношений. Поэтому «кании мангала» — не единственная форма брака. Есть «кудавали мангала»— женитьба на вдове или разведенной. Ни вдовство, ни развод в Курге не обрекают женщину на дальнейшее безбрачие. Разведенная может выйти замуж через год, вдова — через полгода. Но замужеству той и другой предшествует церемония разрыва с оккой бывшего мужа и освобождение от членства в ней. Однако дети по-прежнему принадлежат семье бывшего мужа. Это удерживает многих женщин от разводов, а вдов — от вторичного замужества. Но тем не менее такие браки совершаются. Музыки и песен на таких свадьбах нет. Иногда мужчину посвящают в члены окки жены. Это делается тогда, когда в семье нет мужских наследников. И такой брак называется «окка париджи». Привилегией мужчин является брак-церемония — «балемангала». Когда мужчина женится на банановом дереве. Не удивляйтесь, пожалуйста. Так поступают не сумасшедшие, а вполне нормальные мужчины. Это самый хитрый брак, брак-обман. Представьте себе мужчину, у которого одна за другой по разным причинам умирают жены. И доходит до того, что ни одна девушка или женщина не соглашается выходить за него замуж. Ибо ясно, что над этим человеком тяготеет злой рок, а умирать никому не хочется. Тогда на выручку и приходит хитроумная «балемангала». Злой рок надо провести за нос и разорвать эту цепь бесконечных смертей. Брачная церемония совершается по всем правилам. Играет музыка, банановое дерево становится полноправным членом окки потерпевшего, за него дают «двенадцать кусков золота». Короче говоря, происходит все как у людей. Злой рок «накидывается» на очередную жену, а она — дерево. И рок в недоумении отступает и прекращает свои козни. После этого можно вводить в дом настоящую невесту.

Свадьбы, свадьбы… Разные по пышности, разные по ритуалу. Они делают суровый дождливый сезон в Курге легким и веселым; Свадьбы идут без жрецов и браминов, без молитв богам. И только огонь священной лампы, «духи предков» да «двенадцать кусков золота» скрепляют союз мужчины и женщины.

16

Когда дают имя

Этот небольшой очерк — о девочке Пувамме. Очень маленькой девочке, которая к моменту описываемых событий, прожила на свете всего двенадцать дней. «Пув» — значит «цветок». Так назвали ее в тот день. Мутамма родила Цветок в доме своей матери. Таков кургский обычай. Очень древний обычай — воспоминание о тех временах, когда замужняя женщина не уходила из дома своей матери и рожала там детей, которые принадлежали роду ее матери. Теперь дети принадлежат семье их отца, но память о прошлом хранит обычай. Поэтому, где бы ни жила женщина, она все равно уйдет рожать в дом своей матери. Ибо для семьи мужа она считается «нечистой». Когда говорят «нечистая», мы представляем себе очень неприглядную личность. Но на самом деле это не так. «Нечистота» матери имеет свою разумную основу. Она начинается за два месяца до рождения ребенка и длится два месяца спустя после его появления. В чем же разумность этой ритуальной «нечистоты» кургской женщины? В том, что многое для нее табу. Табу — собственный муж. Она не может к нему прикасаться в эти четыре месяца. За этим табу стоит длительный человеческий опыт. Опыт, который сохраняет здоровье матери. Кухонная утварь и очаг для нее тоже табу. Значит, на все это время женщина освобождается от домашних дел. Ей не разрешают готовить еду, передвигать тяжелые горшки и чаны, не позволяют носить топливо для очага и разжигать его огонь, гнуться над низкой кладкой очага. Ей запрещают приближаться к колодцу, к его массивным ведрам. Рисовое поле для нее — табу, корова, которую надо доить, тоже табу. Короче говоря, вся тяжелая работа, связанная с усилием или неудобным положением, — для нее табу. Табу в течение четырех месяцев. А чтобы она не нарушила этого табу, ее и объявляют «нечистой» и «осквернительницей», если она вдруг ухватится за кухонный горшок или, хуже того, вытянет из колодца тяжелое, наполненное водой ведро. Тогда семье придется пройти через ритуал «очищения», довольно длительную и не очень приятную церемонию. Поэтому «нечистая» женщина должна заботиться о строгом выполнении обычая, чтобы не причинить неприятностей своим близким. В этом и состоит высокая мудрость закона «нечистоты». Эта мудрость приносит Кургу здоровых и сильных детей. Эта мудрость восстанавливает силы матери и позволяет ей рожать детей вплоть до позднего возраста.

Когда Мутамма родила дочь в доме своей матери, немедленно была послана телеграмма мистеру Чиннаппе в Меркару. Мистер Чиннаппа, муж Мутаммы и чиновник коллектората, взял ружье и произвел несколько выстрелов на пороге своего городского дома. Выстрелы насмерть перепугали его миролюбивых соседей. Соседи не были кургами. Правда, мистер Чиннаппа предпочел бы сына, наследника. Но он обрадовался и девочке, поэтому самозабвенно палил из ружья в центре города Меркары, нарушив в какой-то мере устоявшийся обычай.

Он привез Мутамму из дома ее предков домой на третий день после рождения дочери. Мутамма вошла с ребенком в свою комнату в городском доме, и комната немедленно стала «нечистой», превратилась в табу для мистера Чиннаппа и любого мужчины на следующие два месяца.

Девочка росла, и надо было подумать об имени для нее. И городские родственники Чиннаппы отправились к астрологу. Ибо найти ребенку имя в Курге дело не простое. Нельзя давать имени живого родственника, иначе возникает путаница. Астролог взял список имен живых и мертвых родственников, разложил таблицы созвездий, сделал ряд наблюдений за ночным небом и «вычислил» имя. Пувамма, или Цветок. Девочка-цветок. Это понравилось всем, и имя было принято. Оставалось только дать его ребенку. Но «дать» это тоже не просто. Вот как это выглядело. Девочка лежала в колыбели и еще не называлась Цветком. Она была просто Девочкой, которая прожила на свете всего-навсего двенадцать дней. Вокруг Девочки сидели женщины в нарядных сари и чисто умытые дети. Мужчин не было, ибо им не полагается при этом присутствовать. Плетеная колыбель Девочки была украшена цветами. Девочка смотрела на них круглыми черными глазами, и они ей казались большими цветными пятнами.

Две бабушки Девочки, седые и строгие, подошли к колыбели и склонились, над ней, как добрые феи. Злых фей среди присутствующих не было. Их не пустили на этот праздник. Бабушка, мать отца, вынула Девочку из колыбели и положила себе на колени. Она намочила руку в воде, которая стояла в медной чашке, и провела этой рукой по лбу Девочки. Девочка завертела головой от неожиданности, но не заплакала. То же самое сделала другая бабушка, которая была матерью Девочкиной мамы. Потом обе бабушки взяли черные нитки и завязали их на руках и ногах Девочки. И Девочка опять не заплакала. На таком празднике плакать не полагается. Она внимательно смотрела, что делают обе бабушки. Эти добрые феи повязали Девочке черные нитки, чтобы они защитили ее от злых духов и злых фей. Только после этого Девочку можно было поместить под медной священной лампой, зажженной в честь ее предков. Обе бабушки тоже стали под священной лампой и, известили ушедших предков о том, что в доме появилась Девочка, но имя ее обещали сообщить несколько позже.

Посреди светлой, освещенной лучами солнца комнаты стояла жаровня. Угли в жаровне, покрытые красновато-золотистой пленкой, потрескивали, и от них поднимался, голубоватый дымок, Бабушка, мать отца Девочки, посыпала на угли волшебный порошок, который назывался «самбрани». Порошок вспыхнул, желтовато-синим пламенем, и по комнате поплыл ароматный дым. Дым волшебного «самбрани» отогнал злых духов не только от колыбели Девочки, но заставил чихать и тех из них, которые заглядывали в окна комнаты или всовывали свои лихоимские головы в ее дверь.

Когда со злыми духами было покончено, бабушка, или попросту добрая фея, взяла ожерелье из черных и белых бисеринок и на всякий случай подержала его над волшебным дымом. Потом она надела ожерелье на шею Девочке, потому что уже приближался самый важный момент. Человек, у которого есть имя, должен обязательно носить такое ожерелье. Но обе добрые феи были чем-то недовольны. Они тихо посовещались между собой, сдвинув вместе седые головы. Результат совещания не замедлил проявить себя. Бабушки-феи подержали Девочку над волшебным дымом. Девочка чихнула и задрыгала ножками. Бабушек это очень обрадовало, но держать над дымом Девочку они больше не стали. Они решили ее покормить. Еда была тоже волшебная. Ее принесли в серебряном сосуде и вместо ложки ее брали золотой монетой. И хотя это был рис с молоком, но от серебра и золота он превратился в самую вкусную еду на свете. Но Девочка сразу этого не поняла и отказалась глотать. Зато ее пять двоюродных братьев и сестер, у которых уже были имена, не заставили себя ждать и с удовольствием съели этот рис с молоком и совершенно случайно не проглотили при этом золотую монету. Снова бабушки посовещались и взяли большой острый кургский нож. У пятерых двоюродных братьев и сестер, старшему из коих было шесть лет, от ужаса округлились глаза. А самый маленький из них заплакал тонко и жалобно. Но Девочка была спокойна. Она понимала, что добрые феи ей плохого сделать не могут. Бабушки протянули нож к огню и закоптили его над священной лампой. Самый маленький перестал плакать и с интересом уставился на бабушек. Бабушки коснулись сухими пальцами копоти на ноже и провели ими по лбу Девочки; отныне Девочка становилась причастной огню священной лампы. Нож положили на стол, и только что плакавший двоюродный брат Девочки завороженно устремился к нему. И не успел никто даже оглянуться, как он схватил нож и копотью, нанес, на свое заплаканное лицо боевую раскраску, более подобающую индейцу-ирокезу, нежели юному кургу. За это он был немедленно и с позором выдворен из светлой комнаты и помещен в ванную для церемонии очищения, и омовения. Когда он вернулся, в пеленку вместо Девочки уже завернули камень. Вынули Девочку из колыбели и положили туда камень. И так сделали трижды. Бабушки сказали, что камень символизирует долголетие, которое теперь даруют Девочке. Но одна женщина из далекой страны, присутствовавшая на церемонии, до сих пор подозревает, что бабушки сказали ей не все. Она думает, что камень клали, чтобы обмануть тех же неуемных злых духов. Только злой дух нацелится на Девочку, а там камень в пеленке. Злой дух щелкнет зубами от досады и удалится ни с чем. Феям тоже надо быть хитрыми, если они хотят оставаться добрыми. После того как обманули злых духов, можно было назвать имя Девочки.