Верный друг. Рассказы о собаках - Николай Георгиевич Гарин-Михайловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец швабры сделали своё дело и рассортировали бойцов. Мопса утащила фрейлейн на перевязку. Марса поволок я за шиворот. По дороге наскочил на капитана, направляющегося вниз обедать.
— Вот видите… гм… опять история… того… Очень жаль… но я буду просить того… в Ганге его… того…
На нижней палубе, у трюма, матросы скалят зубы. Рыжий гигант рассказывает что-то смешное. Должно быть, описывает, как фрейлейн оттаскивала Тузика за хвостик.
Конечно, обед продолжался. Я не пошёл доедать котлетку и пожертвовал сладкими пирожками и кофе.
Марс просит пить, это я вижу по высунутому розовому языку и тяжким вздохам. На палубе, хотя и под тентом, жарко. Веду на нос и даю пить. Здесь слава наша упрочена.
— Насмерть чёрненькую-то загрыз. Вот на тонких ножках-то бегала… курносенькая-то… — говорит мужичок.
— В море, чай, выкинули?
— Выкинули… А только вот с полчаса тут пробегала, весёлая такая.
Все давали дорогу и с подозрением поглядывали на Марса. Матросы смотрели на него, как на чуму, строго следя за легкомысленными его ухватками, а он, не вынося присутствия швабры (воспоминание о почтеннейших приёмах борьбы Ивана Сидоровича), огрызался, нисколько не раскаиваясь за происшедшее.
— Мальчонке-то, сказывали, ножку прогрыз…
Слава сопровождала нас, пока мы проходили на корму. Бедный Марс! Его обвиняли во всех преступлениях.
Не радовало покойное море и игра дельфинов. Очень приятно, когда на вас поглядывают с опаской или даже с неприязнью. Фрейлейн поминутно отзывает девчушек, а мамаша с лорнетом кличет испуганно Вилли. К этому надо добавить, что собаки, растревоженные Марсом, нет-нет и повоют.
— От самой Либавы ехали — не выли, а ваш всех взгомозил, — жаловался старичок.
Рассказываю ему, как было дело, и по глазам вижу, что не верит. Девчушки снова бегают по палубе в компании с мальчуганом. Марс только поводит носом, выжидая удобного случая втереться. Мопс куда-то сплавлен. Многие пассажиры предаются послеобеденному сну в своих каютах. Не последовать ли и мне их примеру?
Спускаюсь к каютам и волоку за шиворот упрямящегося Марса. Спуск вниз не входит в его расчёты.
Играют в казаки-разбойники, и парнишка с продранным чулком уже захватил в плен одну из красных бабочек. Та принимает всё за чистую монету и кричит, так как парнишка грозится выкинуть её в море. Марс рвётся, фрейлейн кричит, другая девчушка прыгает на одном месте и вопит.
— Иди же, чёрт тебя возьми! — поощряю я Марса.
Спускаюсь на нижнюю палубу. Рыжий матрос покачивает головой. Должно быть, думает, что и эта кутерьма вызвана нами.
— Задалась собачка…
Спускаемся в отделение кают, делаем шага три, и вдруг — пожалуйте! Согнувшись в три погибели, сторонкой, взбирается наверх что-то серенькое с перевязанной ножкой. Мопс, очевидно, из каюты услыхал крики девчушек и двинулся. Произошёл обмен взглядов, но разминулись счастливо.
Открываю портьеру каюты. Наверху дремлет господин, что с угрюмым видом читал газету. Внизу похрапывает толстяк, свесив руку. Марс проскальзывает за мной и забивается под койку, но я вылавливаю его и задеваю за руку спящего господина.
— Послушайте, тут люди спят.
Волоку Марса и извиняюсь за беспокойство.
— Тут люди спят! — повторяет толстяк, делая ударение на «люди».
Господин с мрачным видом свешивает голову и смотрит предупреждающе.
— Вы же видите, что я его удаляю! — говорю я уже раздражённо.
До чего же мне всё это надоело! Я оказался на положении собачьей няньки. Ни шагу свободного. Укладываю Марса у дверей в коридорчике. Объясняю знаками последствия неповиновения. Замахиваюсь с лицом разбойника, готового раздробить эту бугроватую и умнейшую таки башку, говорю и по-французски, и по-русски. Марс понимает и мирно укладывается «рыбкой», как всегда, когда покоряется. Я иду отдохнуть.
V
Хорошо дремать в каюте, головой к открытому иллюминатору. Нежно переливаются отражения волн в толстом круглом стекле. Убаюкивает равномерный плеск в борт парохода, и потягивает в лицо свежим морским ветерком.
Я дремлю. Море поёт мне тихую сказку. Кто-то сладко всхрапывает надо мной, должно быть толстяк. Угрюмый господин тоже спит, и так сладко, что пара мух прогуливается у него под носом. И вдруг стало тихо-тихо. Должно быть, я заснул. Мне снилось, как по палубе старичок и фрейлейн гонялись за мной со швабрами, а деловой человек грозил мне своей записной книжкой и голосом мальчишки с продранным чулком кричал пронзительно: «За хвост да в воду!.. В воду!.. За борт!..»
Я открыл глаза.
— В воду! — кричал тонкий пронзительный голосок. — Вон! вон!!
Над головой беготня. Крики.
Что такое? На меня глядит испуганное лицо угрюмого соседа. В открытый иллюминатор слышу:
— Да где? где?
— Вон, вон… Волной захлестнуло…
— Да нет! во-он!
— Потонул… Это ужасно.
— Нельзя же так… Ведь на глазах… Он плывёт, плывёт…
— Если попросить капитана?.. Смотрите, он ещё плывёт!!!
— Ах! Жалко как!
— Не останавливать же парохода… Странный же вы человек!
Сбрасываюсь с койки и бегу. Навстречу попадается рыжий матрос.
— Господин, ваша собачка за бортом…
Марс в море! Как по голове ударило. Я бегу, ничего не соображая. Вся палуба запружена народом. Тут и пассажиры третьего класса. Вытянуты головы. Стоит гул голосов. Расталкиваю всех без стеснения, хочу видеть последние минуты моего умного и верного Марса.
— Всё плывёт, сердешный…
— Тоже живая душа, жить-то хочется… Нет, опять захлестнуло…
Я вижу простые лица. Я слышу жалеющие голоса. Марс едва-едва виден. Но я должен же хоть что-нибудь предпринять! Я замечаю фигуру капитана. Он смотрит в кулак на море. И дама с лорнетом что-то горячо говорит ему. Кто-то взвизгивает около, начинает плакать в голос.
— Нина, Лида, нельзя. Это неприлично.
Да что же я медлю? Я знаю, что нужно сделать. Я подбегаю к капитану.
— Господин капитан! Прошу вас… Прикажите задний ход… если можно… Он доплывёт… Прошу вас…
Глаза капитана выпучены.
— Я заплачу расходы, если…
— Я также прошу, капитан. Я думаю, никто не может быть недоволен. Всё от вас зависит…
Что такое? Около нас толпа. Глаза смотрят на капитана.
— Просим остановить пароход!
— Просим!
— Просим!!
— Жестоко не подать помощь…
Они все, все они просят за моего Марса, который теперь выбивается из сил. Матросы сгрудились красивой синеющей группой. Они возле трапа и смотрят на нас, точно ждут.
— А жалко собачку-то! — выпаливает деловой человек. — Надо бы её…
— Я прошу вас, капитан! — говорю я решительно. — Никто не возражает…
Капитан не отвечает. Он подымается, спокойный, на мостик и что-то передаёт в слуховую трубу.
— Задний ход велел дать, — угадывает старичок. —
