Боксер-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

на поле боя на несколько шагов вперед. Разница только в том, что нам это нужно делать намного быстрее, чем шахматистам.

«Да, Григорий Семенович, знали бы вы, как я играл в шахматы», — мысленно рассмеялся я. Впрочем, в главном-то наш тренер был, безусловно, прав.

— Хорошо, — кивнул я, одновременно прикидывая в уме, с чего мне лучше всего будет начать следующий раунд.

— Только теперь не снижай темп, — вступил в разговор тренер сборной. — Раз уж тебе удалось его так мощно пошатнуть — используй это! Если ты сейчас начнешь работать вторым — он возьмет верх, даже просто на эмоциях. Конечно, чересчур лезть на рожон тоже не следует — самонадеянность еще никого до добра не доводила. Но роль твоя сейчас должна быть уже только активной, а не наоборот. А вторым номером пусть будет твой противник. Давай, Мишка, действуй, как договорились, ты же все сможешь! — подытожил Григорий Семенович.

Оба тренера говорили дельные вещи, но я, в принципе, и без чьих бы то ни было советов не собирался снижать темп. Адреналин внутри меня бил через край, и я был полон решимости взять этот бой. За себя, за наших пацанов, которых этот англичанин задирал, за свои мечты, в конце концов, которые в прошлой жизни порушил Витька, а в этой я уже не позволю разрушить никому…

Однако англичанин вышел на второй раунд не менее злой, чем я. Видимо, его тоже порядком задело то, что какой-то русский, с которым он рассчитывал справиться, образно говоря, одной левой, уже дважды опрокинул его на пол. Бой явно шел не по его плану, и он, привыкший, судя по всему, быть неоспоримым победителем, явно бесился по этому поводу. Англичанин немного отдохнул и теперь был готов к долгому, упорному и обстоятельному поединку. Может быть, будь на моем месте кто-нибудь другой, так бы и вышло, но…

Все закончилось намного быстрее, чем предполагали мы оба. Только англичанин с искаженным от злобы лицом бросился в атаку на меня, как я пробил ему мощный левый кросс — и мой противник, не удержавшись на ногах, снова рухнул на пол. Причем судя по тому, как он корчился на полу, исход боя был уже предрешен. И действительно: рефери, оценив ситуацию, остановил поединок.

Победа!!! Такого рева со стороны зрительских трибун в этой своей жизни я еще припомнить не мог. Крики болельщиков, кажется, заглушили даже объявление победителя, то есть меня. И уж точно мало кто слышал, как с трудом поднявшийся на ноги англичанин проорал что было сил: «Служу Советскому Союзу!». И когда мы пожимали друг другу руки, на его лице читалось уже откровенное уважение. Шутка ли — за неполный бой три нокдауна! И от кого — от выходца из Советского Союза, о котором он, судя по всему, вообще имел самое смутное представление!

Меня снова наперебой поздравляли все: тренер сборной, наш Григорий Семенович, Сеня, Колян, Шпала, Славик Калганов, Тамерлан… «Вот бы сейчас это Яна увидела!» — вдруг подумал я. А ведь действительно, за всеми этими работами-заботами я почти уже и забыл про нее. «Ничего», — подбодрил себя я. «Чемпионат Европы — крупное событие, и в наших газетах по-любому будут имена победителей».

Но Яна узнает обо всем чуть позже. А пока ко мне подошли широко улыбающиеся кубинцы.

— Когда мы приедем обратно домой, — проговорил один из них, — мы всем будем рассказывать, что жали руку самому чемпиону Европы! И что скоро он приедет к нам в гости!

— А еще — что он будет проводить у нас тренировки, — добавил второй. — Ты же не откажешься поделиться секретами своего мастерства?

Кубинские боксеры, конечно, шутили, но только отчасти — такие шутки от выдающихся боксеров нужно было еще заслужить!

В какой-то момент я уже перестал различать вокруг поздравляющие меня голоса, сливающиеся в один непрерывный крик.

— Мишка! Мать-перемать! Мишка! Ну ты даешь! — орал Колян, и даже Григорий Семенович, обычно сразу пресекавший любую брань среди воспитанников, в этот раз не обратил внимания на коляновский лексикон. Сам он то и дело смахивал слезы счастья:

— Сынок! Я всегда говорил и верил, что ты станешь чемпионом! Ты сделал это! Сделал! — кричал он, постоянно вытирая глаза.

— Вот сейчас ты действительно всем показал, — уважительно произнес Тамерлан, протягивая мне руку.

— И, между прочим, тебе даже трех раундов не потребовалось, — заметил Лева. — Молоток!

— Долго ли умеючи, — прокричал ему в ответ Шпала. — В общем-то, правильно, что в этот раз от нас именно Мишку послали! Кто бы еще мог так же?

— Мишаня, ты прямо вообще! — Сеня, как обычно в таких случаях, не мог подобрать слова и захлебывался от эмоций. — Ты его! Я прямо не знаю! Я глазам не верил!

— Да ладно тебе, — рассмеялся я. — Скажешь тоже.

— Не-не, не ладно! — не успокаивался Сеня. — Ты… ты сделал невозможное, вот что!

— Хватит из меня героя мифологии делать, — отмахнулся я. — Ты так говоришь, как будто я весь земной шар спас.

— Ну, знаешь! — возмутился Сеня. — Земной — не земной, а кроме тебя вообще-то этого никто из нас не смог бы сделать!

— Так, ребята, — вмешался старший тренер нашей сборной. — Сейчас будет церемония награждения. Поэтому давайте-ка все вернемся на свои места и не будем мешать нашему товарищу получать заслуженную награду. Договорились?

Второго приглашения пацаны дожидаться не стали и дружно разошлись по своим местам. Я же стал ожидать начала церемонии — и честное боксерское, такого внутреннего трепета я не испытывал уже очень давно, а может быть, и вовсе никогда. Еще бы: в этот раз я поднимался на ринг участником поединка, а спускался обратно — обладателем золотой медали чемпионата Европы и… звания мастера спорта!

Вот теперь я уже точно мог сказать, что переродился в эту жизнь не просто так. И что снова занялся боксом не зря. И что на этот раз я уж точно добьюсь всего, что я себе наметил, и никакие «друзья» мне уже не смогут в этом помешать. Чемпионство и звание стали для меня первой настолько масштабной ступенькой, на которую мне в этой жизни удалось забраться. И я уже точно знал, что эта ступенька не будет последней.

А вторы поздравляют с праздником и сообщают о праздничных скидках на свои циклы! Скидки