Прекрасная Катрин - Жюльетта Бенцони

Вынув платок, Катрин стала обтирать кровь, но ее было слишком много. Анна де Краон пожертвовала раненому свою вуаль.

– Что нам теперь делать? – спросила Катрин старую охотницу, когда та, смочив вуаль в источнике, струившемся меж скал, занялась перевязкой. – До спасения ему еще далеко. Слышите?

В самом деле, звуки рожков, лай собак и крики охотников раздавались как будто ближе. Доезжачие трубили во всю мощь своих легких, а всадники дико улюлюкали, подстрекая собак.

– Похоже, они направляются сюда! – сказала Анна с тревогой. – Нельзя терять ни секунды. Садись на круп позади меня, друг. Кобыла Катрин двоих не выдержит… Живее, в седло! Опасность еще не миновала, но от собак, надеюсь, мы тебя убережем. В таком состоянии тебе не справиться с разъяренной сворой.

Катрин села в седло без посторонней помощи, Анна де Краон вскочила на своего рыжего жеребца, а сзади взгромоздился Готье.

– Вперед! – весело крикнула старая дама. – Не отставайте, Катрин…

Несмотря на двойной груз, рыжий взял с места в карьер и понесся стремительным галопом, за ним послушно следовала Морган. Белая кобыла уже давно перестала сопротивляться Катрин: породистая лошадь, почувствовав властную руку, во всем подчинилась всаднице. Вновь началась безумная скачка по лесу. Они миновали ручей с прозрачной хрустальной водой, отливающей янтарными бликами на солнце и красно-коричневыми – в тени. За ручьем поднимались невысокие скалы, которые лошади преодолели легко.

– На камнях не останется никаких следов, – крикнула Анна. – Эй, друг, полегче, не дави на меня так, я же не леопард!

В самом деле, Готье, обхватив бесстрашную охотницу за талию, не рассчитал сил, и у Анны побагровело лицо. Катрин услышала, как она бормочет:

– Черт возьми! Давненько меня так не обнимали!

Всадники неслись все тем же бешеным аллюром, и вскоре шум охотничьей кавалькады утих вдали. За деревьями блеснула серебристая гладь реки. Анна и Катрин натянули поводья. У обеих лошадей из ноздрей валил дым.

– Это всего лишь приток Луары, – сказала госпожа де Краон, – надо перебраться на тот берег. Здесь неглубоко…

Дав жеребцу шпоры, она ступила в воду и легко преодолела реку, оказавшись на большой поляне, где паслись овцы. На фоне темнеющего неба четко выделялся силуэт старого пастуха в широком плаще. Через несколько минут всадники подъехали к самой Луаре – широкой и величавой, полноводной после недавних дождей. На другом берегу стояли небольшие домишки и замок, там же была и небольшая гавань, в которой, словно яйца под наседкой, теснились круглые корабли. Анна де Краон остановила коня у самой кромки желтой воды и хлыстом показала на деревню.

– Это Монжан, лен моей дочери Беатрис, матери Катрин де Рец. Ничего хорошего от своего зятя она не видела. Люди Жиля не смеют сюда соваться после того, как он попытался отнять Монжан у тещи, пообещав утопить ее в Луаре. Ты умеешь плавать, друг?

– Я плаваю как рыба, благородная дама! Хотел бы я посмотреть на нормандца, который не умеет держаться на воде.

– Может быть, друг, может быть, но ты потерял много крови. Хватит у тебя сил, чтобы переплыть Луару? В этом месте у нее дурной нрав. К несчастью, иного выхода нет. Твое спасение на том берегу.

– У меня хватит сил, – ответил Готье, глядя на Катрин, которая улыбнулась ему ободряюще. – Что я должен буду сделать в Монжане?

– Иди в замок и скажи сенешалю Мартену Берло, что это я тебя послала. А затем жди.

– Но чего? Могу ли я попросить помощи для госпожи Катрин?

Анна де Краон пожала плечами:

– В Монжане наберется не больше десяти солдат, и у них душа уходит в пятки при одном имени Жиля. Спасибо и на том, что Берло даст тебе приют. Если он заупрямится, скажи, что я его вздерну при первом удобном случае, и он сразу завиляет хвостом. Что же до всего остального, то надо терпеливо ждать, пока твоей госпоже удастся вырваться из ловушки, в которую она попала. Конечно, – высокомерно добавила старая дама, – если ты предпочитаешь вернуться домой…

– Где госпожа Катрин, там мой дом! – промолвил Готье с гордостью, которая ничем не уступала надменности Анны де Краон.

Та улыбнулась краем губ:

– Что втемяшилось в голову, то не выбьешь? Ты настоящий нормандец, друг! А теперь поспеши, нам надо возвращаться.

Вместо ответа Готье соскочил на землю и устремил взор к Катрин, которая со слезами на глазах смотрела на него с высоты седла.

– Госпожа! – пылко воскликнул Готье. – Я ваш слуга навеки и буду ждать вас столько, сколько понадобится. Берегите себя.

– И ты береги себя! – ответила молодая женщина севшим от волнения голосом. – Мне будет больно потерять тебя, Готье.

В неожиданном порыве она протянула ему руку, и он приник к ней губами, неловко сжимая ее в своих грубых ручищах. Затем, не оборачиваясь, вошел в реку и поплыл, мощно рассекая взмахами рук желтоватую воду. Его ладони били по волнам, как бьет молот по наковальне, и обе женщины молча смотрели, как он приближается, оставляя за собой пенистый след, к середине реки. Катрин медленно осенила себя крестом.

– Господь защищает его, – прошептала она, – хоть он в него и не верит.

Анна де Краон коротко рассмеялась. Ее живые глаза с любопытством уставились на Катрин.

– Дьявольщина! И где только вам удалось отыскать таких слуг? У вас их всего двое, но оба на редкость живописны: цыганка и язычник-викинг! Черт возьми!

– О! – отозвалась Катрин, печально улыбаясь. – Это еще не все: у меня был врач-мавр… чудесный человек!

Вскоре рыжая голова нормандца исчезла в тумане, стоявшем над водой. Анна де Краон поворотила коня.

– Пора возвращаться, – сказала она, – не забывайте, что нам еще предстоит скачка. Надо догнать кавалькаду, прежде чем она вернется в замок.

Дав шпоры лошадям, они полетели по лугу, где свистел ветер, прижимая к земле траву. Старый пастух, неподвижный, как каменное изваяние, молча смотрел на них. За маленьким притоком реки солнце, выбившись из-за тучи, осветило лучами красную вершину громадного бука, который, казалось, вспыхнул пламенем. Анна, обернувшись, улыбнулась Катрин.

– Я умираю от голода! – весело бросила она. – И я хочу поскорей догнать Жиля, чтобы посмотреть, какую мину он скорчит!

Катрин безмолвно улыбнулась в ответ. С ее души будто сняли невыносимую тяжесть. В чаще вдруг вскрикнула дикая утка, и это прозвучало, как клич победы. Готье вырвался из рук Жиля де Реца. Теперь нужно было спасти Сару и ускользнуть самой. Эта первая победа была хорошим предзнаменованием. Нащупав на груди маленький ковчежец, она сжала его в ладони.

– Спасибо, – шепнула она, – спасибо, Барнабе…

Ноябрьская ночь