История Петра Великого - Александр Густавович Брикнер

замечает: «Это путешествие составляет эпоху в истории, не только России, но и в истории Англии и во всемирной истории»[200].

Путешествие Петра было необходимым следствием многолетнего пребывания юного царя в Немецкой слободе. В свою очередь, оно повело к непосредственному сближению России с Западной Европой. Внешним поводом к этому путешествию служило желание подготовить все способы к усиленной борьбе с турками и татарами. На возвратном пути из-за границы созрела мысль и о нападении на Швецию. Таким образом, это путешествие занимает видное место в истории восточного вопроса и в то же время служит как бы введением в историю Северной войны.

Мы не знаем, каким образом появилась первоначальная мысль о поездке за границу.

В Венском архиве было найдено относящееся к тому времени письмо неизвестного лица, в котором рассказано, что царь однажды на пиру, в присутствии бояр, сообщил о своем намерении отправиться в Рим для того, чтобы там поклониться мощам св. апостолов Петра и Павла. Поводом к этому намерению царя, сказано далее, служило чудесное спасение жизни Петра во время ужасной бури на Белом море, в 1694 году. Бояре были недовольны таким намерением царя и подозревали, что мысль о поездке за границу была внушена ему Шереметевым[201].

Однако предположение, будто путешествие Петра имело главным образом религиозную цель, нисколько не подтверждается другими данными и оказывается лишенным всякого основания.

Австрийский дипломатический агент Плейер писал императору Леопольду, что Петр поехал за границу для развлечения и что отправление посольства, в свите которого находился царь, было лишь предлогом для замаскирования «прогулки» царя[202]. И этот отзыв свидетельствует о полнейшем непонимании значения и целей путешествия Петра.

Нельзя не признать существования тесной связи между путешествием и турецкой войной. Для дальнейшего успеха в борьбе с турками было необходимо развитие сил и средств России на море. Сам царь во введении к Морскому регламенту объясняет причины своего путешествия следующим образом: «Дабы то новое дело (то есть строение флота) вечно утвердилось в России, государь умыслил искусство дела того ввесть в народ свой и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуры и управления корабельного. И что дивнейше, аки бы устыдился монарх остаться от подданных своих в оном искусстве, и сам восприял марш в Голландию» и проч.[203]

Петр находился за границей полтора года. Большую часть этого времени, а именно девять месяцев, он посвятил работам на верфях Голландии и Англии.

Одной из важнейших задач посольства, в свите которого находился Петр, было: приглашение в русскую службу искусных мастеров для кораблестроения, капитанов, матросов и других и покупка пушек для новых судов, разных предметов, необходимых для строения и оснастки кораблей[204].

Сам царь собирался работать и учиться. Царские письма, присылаемые из-за границы, были обыкновенно за сургучной печатью, которая представляла молодого плотника, окруженного корабельными инструментами и военными орудиями, с надписью: «Аз бо в чину учимых, и учащих мя требую»[205].

Довольно часто впоследствии высказывалось предположение, что Петр решился отправиться за границу, «чтобы научиться лучше царствовать». Мы, однако, не думаем, чтобы эта мысль стояла на первом плане. В 1697 году Петр был отчасти уже специалистом в морском деле, между тем как вопросы, относящиеся к управлению государством, тогда его почти совсем не интересовали. Но, разумеется, во время самого путешествия он не только выучился морскому делу, но также собрал множество сведений о государственных учреждениях. Многостороннее политическое образование было не столько поводом и целью, сколько результатом путешествия Петра, которое, таким образом, сделалось исходной точкой для разных реформ и нововведений. Некоторые сторонники прогресса на Западе, как, например, философ Лейбниц и англичанин Ли, ранее самого Петра сознавали настоящее значение его путешествия и старались воспользоваться пребыванием царя за границей для внушения ему мыслей о всесторонних преобразованиях.

Судя по письмам Лефорта к родственникам в Женеве, решение отправиться за границу было принято не ранее как в конце 1696 года. Вероятно, Лефорту принадлежала влиятельная роль в этом намерении. В народе, по крайней мере, его считали внушителем мысли о путешествии. Он находился во главе посольства, в свите которого путешествовал царь, и руководил приготовлениями к путешествию.

6 декабря 1696 года думный дьяк Емельян Укщинцев объявил в Посольском Приказе, что царь намерен отправить в посольство к цезарю, к королям английскому и датскому, к папе римскому, к Голландским Штатам, к курфюрсту бранденбургскому и в Венецию «для подтверждения древней дружбы и любви, для общих всему христианству дел, к ослаблению врагов креста Господня, султана турецкого, хана крымского и всех басурманских орд, и к вящему приращению государей христианских»[206].

Как видно, цель посольства не была точно определена, и задачей ему ставилось вообще поддержание дипломатических отношений с западноевропейскими государствами. Товарищами Лефорта по посольству были назначены сибирский наместник Федор Алексеевич Головин и думный дьяк Прокофий Богданович Возницын.

Посольская свита состояла более нежели из двух сотен лиц. Между ними находилось тридцать с чем-то волонтеров, отправлявшихся исключительно с целью изучения морского дела и составлявших особый отряд, разделенный на три десятка. «Десятником» во втором десятке был Петр Михайлов, то есть царь.

Участие царя в путешествии должно было оставаться тайной. Узнав об этом, Плейер донес императору Леопольду о такой новости не иначе как в шифрах. Даже купец Любе, которому было поручено сообщить в Риге о предстоящем прибытии посольства, как кажется, не знал, что сам царь находится в посольской свите. Он писал Лефорту из Риги: «Меня спрашивал майор Врангель, правда ли, что его царское величество намерен быть в Ригу? Я отвечал, что это более детское, чем правдивое, разглашение»[207].

Царь во время своего путешествия, переписываясь с друзьями, употреблял «тайные чернила» и вставлял в свои письма обыкновенными чернилами условные выражения, значившие, что в письме есть приписка тайными чернилами. Надпись на обертке во всех письмах Виниуса к государю за границу была следующая: «Myn heer, myn heer Peter Michailowiz». He ранее как в сентябре 1697 года, следовательно, после шестимесячного пребывания в дороге, Лефорт сообщил своим родственникам, что между его спутниками находится сам царь, прибавляя, что оказалось невозможным сохранить это в тайне.

Инкогнито Петра представляло собой большие выгоды. Этим он освобождался от стеснительных правил церемониала и этикета, мог свободнее наблюдать и учиться, знакомиться с частными лицами и в то же время самолично вести переговоры с коронованными лицами и государственными деятелями.

На время своего отсутствия Петр передал управление государственными делами трем лицам – Нарышкину и князьям Борису Голицыну и Прозоровскому. В дневнике Гордона эти правители в течение всего означенного времени носят название «Его Величества». Князю Ромодановскому был поручен надзор за столицей. Так как Петр в 1697 года не принимал особенно