Формула успеха - Фредерик Филипс

Вне себя от возмущения, я произнес:

— Подполковник, если сюда придут немцы, они будут вешать людей на деревьях этого сквера, и именно за то, что вы мне сейчас предлагаете — за саботаж. Это предательство!

Я счел сообщение из Австрии уловкой немцев, затеянной с целью заставить нас приостановить производство. Сами же они, конечно, даже и не подумают поставлять нам орудия. Мое негодование было вызвано и поразительной наивностью этого человека, и его намерением отменить заказ, над выполнением которого люди трудились сутками, трудились не для денег, не за страх, а за совесть, потому что хотели внести свой скромный вклад в дело национальной обороны. Мне удалось отстоять свою точку зрения, и заказ отменен не был.

Между тем мы работали над решением задачи, как обеспечить сохранность в Голландии нашего производства мирного профиля, если вторжение, которого мы так боялись, осуществится. Пусть даже официальная штаб-квартира «Филипса» переместилась на Кюрасао, необходима была юридическая основа деятельности тех структур, которые оставались в Эйндховене. Для этого была создана «рабочая» компания, которая арендовала заводы и оборудование у нашей фабрики ламп в Кюрасао. Управлять ею, по идее, должен был кто-либо из верхушки руководства концерна, кто должен был остаться в оккупации и решать все привходящие проблемы. Первейшей нашей задачей, разумеется, было блюсти интересы наших служащих. О том, что произойдет с заводами в случае оккупации, никто не имел ни малейшего представления. Остановят ли производство? Вывезут ли станки в Германию? Или поставят все под начало немецкого руководства? Последний вариант казался нам наиболее вероятным, но как можно было знать наверняка!

Мне и в голову не приходило, что эта роль выпадет на мою долю. Меня призвали в армию. По всем прикидкам, мне предстояло работать на оборону под защитой «водной линии» и со временем перебраться в Британию. Возможно, думал я, меня возьмут в плен и либо вывезут из Голландии, либо приговорят к бездействию здесь. Но все это были только предположения. На деле вышло совсем не так.

Кроме всего прочего, мы предприняли также несколько мер сугубо практического плана. К примеру, подготовили несколько тысяч конвертов с заработной платой, чтобы суметь заплатить служащим, если случится неразбериха, как оно на деле и произошло в мае 1940 года. Мы также, с изрядной долей оптимизма, создали самостоятельную торговую фирму в Блумендале с тем, чтобы продолжать поставки филипсовских товаров на запад страны.

8 и 9 апреля немцы атаковали Данию и Норвегию, и руководство концерна решило не играть с огнем. Многие семьи были переправлены за «водную линию обороны». Но в моем собственном семействе ситуация усугублялась еще одним обстоятельством. В любой момент мог родиться наш шестой ребенок!

Все наши предыдущие дети не торопились со своим появлением на свет. Так что невзирая на то, что первые схватки уже начались, мы погрузили колыбель и прочие принадлежности на заднее сиденье машины и направились в Гаагу. Ситуация была пиковая. Не исключалось, что дитя родится прямо в пути. Где именно? В какой больнице — в Хертогенбосе, в Утрехте, в Гауде? Что гадать! Можно было только надеяться к сроку поспеть в Гаагу. И что же? Поездка прошла спокойно. Полные уверенности, что Бог позволит ребенку родиться в нужный момент, в половине двенадцатого ночи мы подъехали к гаагской больнице, и Сильвия оказалась в предродовом отделении.

Я кинулся в министерство обороны — попытаться выяснить, что происходит. Оказалось, в Северном море замечены немецкие военные корабли, но оставалась надежда, что к Голландии они не пойдут. Возможно, это отвлекающий маневр, связанный с вторжением в Скандинавию.

Я вернулся в больницу. Там пока ничего не произошло, так что после полуночи я поехал опять в министерство обороны. Никто не спросил у меня никаких документов — я прошел прямо на телефонную станцию, где дежурили гражданские служащие. С ужасом я подумал, что захватить этих невооруженных людей и взять под полный контроль наши оборонные линии связи не составит никакого труда. У дежурного был телефон, так что я смог позвонить Оттену в его кабинет в Эйндховене.

На рассвете этого дня родился наш третий сын, Фриц. Сильвия оставалась в больнице в течение десяти дней, а потом я перевез их в дом, снятый в Гааге специально на случай эвакуации. Никто не знал, как долго нам придется оставаться за «водной линией обороны», так что наши дети присоединились к нам. Мои родители поселились в номерах местной гостиницы. Особо ценные экспонаты отцовской коллекции, так же как серебро и антиквариат из нашего дома, были отправлены в безопасное место.

Поскольку ситуация застыла в неопределенности, я вернулся в Эйндховен, и позже моя семья последовала за мной. Будущее выглядело туманно. Сообщения из-за рубежа заставляли ждать самого худшего. Но хотя разум подсказывал, что война неизбежна, сердце продолжало надеяться…

Глава 7

Начало войны

В начале мая международное положение так обострилось, что женщин и детей снова эвакуировали за «водную линию обороны». Сильвия отправилась в Гаагу с шестью детьми, кошкой и канарейкой. Я остался в Эйндховене. Вечером во вторник, 9 числа, мы с друзьями играли в теннис. Нервы были напряжены, и расслабиться казалось разумным. Около семи меня срочно вызвали к телефону.

От предчувствия сжалось сердце. Странно, но отчасти это ощущение было навеяно одной книгой, которую я читал лет двадцать назад. Герои — дело происходило в Бельгии — тоже играли в теннис, когда как гром среди ясного неба грянуло известие о немецком вторжении 1914 года.

В трубке раздался хорошо знакомый голос:

— Это Франц!

— Что случилось?

— Только что из Германии сообщили, что начнется сегодня ночью.

Не эта новость, хотя и ужасная, поразила меня. Поразило совпадение с книгой. Я надел военную форму и отправился на работу.

Итак, кризис разразился. Надо немедля решить, эвакуироваться или нет. В достоверности сообщения не было никаких сомнений, но зная настроения, господствующие в Гааге, мы сомневались, что получим официальный приказ. Так что действовать надо на свой страх и риск. Мы решили: эвакуируемся.

Во все стороны полетели распоряжения. Вступил в действие план генерала Винкельмана. Хотя был уже вечер, «Филипс» гудел, как разбуженный улей. Разбившись на команды, люди размонтировали станки. Работа шла с достойной восхищения решимостью. Каждый знал, что следует делать. Трейлеры и грузовики въезжали в цеха. В ночной темноте формировались первые колонны. Все шло так гладко, что я решился пойти домой часа два вздремнуть, и когда вернулся, колонны еще стояли. Затем, около 4.30 утра, был дан сигнал начать наше продвижение к приготовленным заранее позициям. Между тем в небе уже слышался гул моторов немецкой боевой авиации. Мы надеялись, что у них нет задачи нам помешать.