Королевский туман (СИ) - Белоусова-Ротштеин Татьяна Д.

— Вы читаете «Времена»? — невежливо хмыкнул Джеймс. Громкая речь миссис Морис была для него неожиданной, он и не знал, что старая экономка так интересуется вопросом отношений с отсталыми народами.

— Это Огденс читает, а мне просто случайно попалось на глаза то стихотворенье, — она обвела их обоих еще одним строгим взглядом, — там всё так точно сказано, мол, не бойтесь брать на себя бремя белого человека и нести его, пусть это и неблагодарный труд. Обязательно прочтите!

— Непременно, — кивнул Джеймс, — но прошу Вас, пусть мисс Агрэ побудет в доме, хотя бы до окончания моего расследования.

Миссис Морис только тяжело вздохнула, но больше не стала спорить. Молча забрала пустой поднос и вышла, всем своим видом говоря, как молодой лорд искажает высокое предназначение своей нации.

Вновь воцарилось неловкое молчание.

— Когда закончится расследование, — произнес Седрик, глядя в потолок, — мы с Джаей поженимся и уедем в Хиндию.

Сказано это было так просто и буднично, словно они собирались всего лишь прогуляться по парку после обеда.

— Дабы не смущать вас с Элизабет своим видом, — так же спокойно добавил виконт Спенсер. Слишком спокойно, без единого оттенка каких бы то ни было чувств.

— И оплачивать эту вашу затею, видимо, придется мне, — Джеймс решил не воспринимать всерьез подобное заявление. Хотя, конечно, с Седрика станется!

Тот не ответил. А примерно через полминуты очередного гнетущего молчания вдруг резко переменил тему:

— Ты, я слышал, сегодня навещал нашу любимую «альма матер»?

— Да, навещал, — неохотно признался Джеймс.

— И как поживает уважаемый ректор?

— Прекрасно.

— Так уж и прекрасно? — Седрик недоверчиво нахмурился. — Что за дела у него с Кинзманом, ты узнал?

— Узнал. Ничего полезного он не сообщил.

Седрик фыркнул и опять задумчиво уставился в потолок. Но было бы наивно полагать, что он так просто оставит эту тему.

— И что ты обо всём этом думаешь? — серьезно спросил он. — Во что ввязался Кинзман?

Джеймс как можно непринужденнее пожал плечами. Нет, ближе подпускать Седрика к этой истории нельзя. С его-то идеализмом и безрассудством, он, во-первых легко поверит, а во-вторых, страшно даже представить, что может натворить потом!

— Похоже на какую-то незаконную сделку и месть обиженного компаньона. Мы в комитете подозревали, что дело связано с алхимией…

— А что, если Кинзман и его загадочный покупатель, мистер Ди или как его там? — воскликнул кузен, переводя взгляд с потолка на Джеймса. — На самом деле собирались уничтожать каких-то чудовищ?

Бледное лицо Седрика внезапно оживилось, в глазах блестел совершенно детский азарт.

— Глупости, — бросил Джеймс, стараясь не смотреть на него, — и правительственный комитет не стал бы ловить призраков.

— Да при чем здесь твой комитет! — Седрик раздраженно отмахнулся пустым стаканом. — Я вот сейчас вспомнил, насчет моего знакомого репортера, Риплинга…

— Вспомнил? — судорожно дернулся Джеймс. Что, Седрик уже ввязался в это дело, а он и не заметил?

— Да, наши пути пересеклись в Тегеране, я, вроде бы, уже говорил, — Седрик встал с кресла и прошелся по комнате, — он там снимал какую-то очередную хронику, а я тосковал по родине… Вечерами мы с ним сидели в клубе при посольстве, только там и можно было найти сносную выпивку. Вообрази себе, в этой Персии нигде не продают спиртное!

— Да, да. И что же Риплинг?

— Обсуждать нам было особо нечего, и как-то раз он мне обмолвился, что ищет местных…хм, кого-то вроде колдунов, он назвал их «охотниками на ламий». Сказал, что ему нужно доставить в Лондониум ритуальные кинжалы, такие, которыми у персов принято убивать нечисть. А еще сказал, что неплохо бы выторговать у местных имамов меч пророка Мухаммеда, мол, по легендам, у него было несколько мечей, и один хранится в Персии.

— Ламий? — переспросил Джеймс, впрочем, ничуть не удивившись словам кузена.

— Ламия — это, как я понял, тварь из их мифологии, полуженщина-полузмея, пожирающая младенцев, — уточнил Седрик, налив еще шерри и неторопливо прошагав от стола к окну, — пьет кровь и всё в таком духе.

Джеймс не ответил. Он подумал о «детях Лилит». Нужно было как-то отвлечь Седрика от этой темы.

— Подозреваю, что от твоего приятеля-репортёра толку будет не больше, чем от прочих свидетелей, — хмыкнул он, решительно вставая с кресла, — приходи на открытие выставки, Элизабет будет рада тебя видеть.

— О, спасибо за оказанную честь! — фыркнул тот и отвернулся к окну.

Джеймс почти не сомневался, что кузен всё равно бы пришел, так уж лучше пригласить его самому.

— А теперь прошу меня извинить, мне нужно еще поработать, — сказал лорд, направляясь к выходу из гостиной.

— А что если, — резко произнес Седрик, оборачиваясь к нему, — что если это правда, и такие вот ламии завелись в Лондониуме? Приползли сюда из заморских стран?

Джеймс тоже обернулся и поймал его взгляд. В глазах Седрика и во всем его виде Джеймсу вдруг показалось нечто такое неуловимо-тревожное, что бывает у людей на первых стадиях безумия.

— Седрик, это сказки, — очень спокойно произнес он. — Пожалуйста. Тебе пора повзрослеть.

Последнее касалось не только и даже не столько «сказок».

Кузен лишь криво ухмыльнулся и залпом допил шерри.

Глава 23. Лилит

Ночной туман Лондониума казался вселенской чернотой, спустившейся на землю. Газовые фонари спасали от неё лишь крошечные кусочки пространства. Фонари были беспомощны перед вселенской чернотой.

Джеймс тоже чувствовал себя беспомощным. Давно за полночь он сидел в своем кабинете и читал.

Лилит, Лилу, Лилих — языческая богиня, полуженщина-полузмея, впервые упоминалась в мифологии шумеров, позднее её «встречали» в Вавилоне и Карфагене. Некоторые исследователи даже отождествляют её с царицей Савской. В Карфагене ей поклонялись как богине Танит, божеству лунного света и колдовства. Упоминался похожий на неё образ и в персидской мифологии, там она представлялась как прародительница Аримана — верховного злого божества, по описаниям очень похожего на Антихриста из Откровений Иоанна.

Эти сведения вполне совпадали с тем, что Джеймс смог узнать за последние пять месяцев о «ночных созданиях». С помощью рыцарей и без оной помощи. Но про Лилит Посланник никогда не упоминал.

После разрушения Карфагена след культа богини-демоницы терялся. В средневековой Европе ею, всего лишь как мелким бесом, пугали непослушных детей.

Но подробнее всего про Лилит рассказывалось в трактатах по еврейской кабалистике. В старых иудейских текстах Лилит упоминалась как первая жена Адама, не вошедшая в каноническую Библию. На древнееврейском слово «лилих» означает «ночная», «ночной демон, пьющий кровь».

«Пьющий кровь». На этой фразе Джеймс отложил книгу и с силой потер глаза. Ему захотелось спуститься в гостиную и выпить стакан шерри, если, конечно, Седрик что-то еще оставил. Но нельзя было отвлекаться на такие глупости.

По мнению древних раввинов, Лилит существовала уже на пятый день творения и плавала в Мировом океане. Некоторые богословы утверждали, что её сотворил не Бог, а Дьявол, и отождествляли Лилит с древним морским чудовищем Левиафаном. После того, как Бог сотворил Адама, Лилит стала его женой, но из-за своего дурного нрава скоро сбежала от первого человека и стала сожительствовать с демоном Асмодеем. Бог послал трех ангелов, чтобы наказать Лилит. Ангелов звали Сеной, Сансеной и Самангелоф. Они настигли Лилит где-то на берегу Красного моря и пригрозили ей смертью, если она не вернётся к Адаму. Но Лилит удалось договориться с ними: демоница пообещала, что «ни она, ни кто из детей её не будет приходить и творить зло там, где увидит имена этих ангелов».

С тех пор у иудеев появилась примета — вешать над колыбелью младенца амулет с именами трёх ангелов. А Лилит окончательно отреклась от Бога и стала царицей демонов, предводительницей дьявольского воинства, «девой, восседающей на Звере», будущей матерью антихриста.