Месть черного паука - Виктор Мясников

Никаких других желаний и страстей Славка не испытывал, да и вряд ли мог. Он даже не воспринимал бормотание телевизора, который не был ему виден. Спиной к нему лежала завернувшаяся в одеяло девушка и смотрела на экран. Расплывчатые цветные сполохи отражались в полированной деревяшке кроватной спинки.

- Зря я остался, - сказал Славка, - стесняю тебя, всякие неудобства причиняю. Пойду, пожалуй. - И он сделал вялую попытку подняться.

- Лежать! - скомандовала Виолетта. - Я тут за день чуть с ума не сошла от тоски и телевизора. Ты - мое лекарство от скуки. Понял? Будешь меня развлекать.

- Ламбада лежа и прятки под одеялом? - хмыкнул Славка.

- Наглец и хам, - поставила диагноз Виолетта. - Ты со всеми так?

- Да бог с тобой! - манерно испугался Славка. - Ужас какой - со всеми! Со всеми никак нельзя. Не-е, только с хорошенькими девушками. А, скажем, с кавказцами какими или старушками в кладбищенской церкви...

- Хам, наглец и паразит, - окончательно заклеймила его Виолетта, не выдержала и прыснула. - Кстати, как та девушка? Вы помирились?

- Какая ещё девушка? - помрачнел Славка.

- Если не ошибаюсь, её звали Таней. Вы поссорились из-за меня.

- У неё все в порядке. Ездит на "мерседесе", отоваривается на полную катушку в самых крутых магазинах, шмоток - море. Шуба кожаная, сапоги с каблуками. Рядом всегда амбал под два метра ростом и с тугим кошельком.

- Умеют некоторые устраиваться, - хмыкнула Виолетта и попробовала его успокоить: - Ладно, шибко не переживай, - может, так оно даже лучше. Могло оказаться гораздо хуже, если бы ваши отношения зашли далеко, а потом вдруг - разрыв. Вот это по-настоящему больно.

- Ты-то откуда знаешь, больно это или не очень?

- Был такой случай, - Виолетта вздохнула, - целая трагедия. Любовь спасу нет! Мы с ним с пятого класса за одной партой сидели. В десятом уже все, определились: любовь до гроба, радость пополам, беду на двоих. Распишемся, поженимся, заведем кучу детей, будем жить-поживать, "жигули" наживать. Потом он в армию пошел, а я в юридический поступила. Ни с кем не гуляла, каждый день письма писала, ждала, как верная невеста. Через два года он возвращается и - на рынок торговать. И мне говорит, чтоб институт бросала и с ним на пару челночила. А то он себе помощницу мигом найдет, не такую умную, попроще. Посмотрела я на него, а он у прилавка деньги считает. Как покупателей нет, так сразу пачку из кармана достает и начинает палец муслить, тасовать их, складывать по порядку. Пошла, он и не заметил, купюрки слюнявил. Сосредоточенный такой, прямо Карл Маркс над первым томом "Капитала". Приезжал ко мне потом, уговаривал, почти даже уговорил. Еще бы пара минут, и я сдалась. Да убежал брать партию колготок, пока оптовка не закрылась. Я даже плакала. А потом как представила, как бы с ним жила, так и слезы высохли. В одну секунду испарились. Поняла: лично я ему не очень-то и нужна, а только тело мое, чтобы пользоваться и хвастаться. Личностью меня вообще не признавал. Пригляделась, а подавляющее большинство мужчин так же относится к женщинам. Могут цветы дарить, комплименты говорить, с ума сходить от любви, но все равно считают тебя "другом человека" вроде домашней собаки, даже если ты его втрое умней. Собаку ведь тоже любят, балуют, а когда теряют, горюют до потери сознания, но с другой стороны: "Апорт!", "Голос!", "Дай лапу", "Молодец, умная собачка, все понимаешь, но, слава богу, не говоришь". Тут один из горотдела ко мне недавно подкатился. Все сразу с двух сторон давай нашептывать: "Не упусти, такой шанс, перспективный, все имеет, будешь сыром в масле". Я с ним пообщалась полчаса и говорю: "Слушай, давай я тебе лучше щенка подарю, собачку. Воспитаешь в своем вкусе, обучишь тапочки с газетой подавать, а он будет возле ног сидеть и пялиться, задрав морду и разинув рот". Обиделся майор. А я так думаю: любовь проходит, а уважение - никогда. Если этого нет, то и семья долго не продержится, рассыплется. Если любовь - кирпичики семейного счастья, то взаимное уважение - цемент. Или я не права?

- Наверное, права, - отозвался Славка, - я как-то не думал об этом, поскольку жениться вообще не собираюсь. Вряд ли кого-то сделаю счастливым.

- Что уж ты такого низкого мнения о себе?

- Не в этом дело. Просто супервысотный альпинизм - это всемирный клуб самоубийц. Я троих друзей лично в снегу зарыл, а сколько всего потерял, так и не сосчитать. И больше всего боюсь умереть дома, больным, немощным. А там, на Крыше Мира, в обители богов, в компании лучших... - в его голосе прозвучали мечтательные нотки, заставившие Виолетту вздрогнуть.

- Ты сумасшедший, - прошептала она. - Вы что, все там такие психи?

- Конечно. Нормальные у прилавка денежку считают и собачек дрессируют. Видимо, это генетическое. В старину такие были землепроходцами, конкистадорами, викингами, крестоносцами какими-нибудь, а у нас вот горы. Способ существования и среда обитания. Я все равно буду деньги тратить не на семью, а на восхождения, пока не замерзну на каком-нибудь гребне или с подходящей стенки не сорвусь. И что я в итоге оставлю любимой женщине? Детей-сирот и пачку фотографий? Да ещё воспоминания, как мучилась месяцами, терзалась, ожидая весточки, гадала - жив или уже нет?

- А ты на альпинистке женись.

- Да где ж их на всех наберешь? Нет, я лучше так. Не придется разрываться между домом и горой, отнимать деньги от семьи, чтобы потратить на экспедицию.

- Ох-хо-хо, - грустно вздохнула Виолетта, - даже жутковатенько как-то. Слушай, может, тебе к психотерапевту обратиться? Действительно, есть в этом что-то нездоровое.

- Прошлой ночью приходили ко мне терапевты, хотели от жизни вылечить, - Славка усмехнулся, - да я не захотел. А тебе не кажется, что это мы как раз нормальные, а все остальные психи? Ну сама посуди: человек берет садовый участок, чтобы там отдыхать, а через год превращается в батрака. Если бы так надрывался на чужих участках за деньги, то озолотился бы. А он, наоборот, вбухивает в свою дачку столько, что мог бы круглый год фруктами объедаться. Об отдыхе и речи нет, всю следующую неделю набирается сил, чтобы в выходные снова копать, полоть, рыхлить, поливать и так далее до бесконечности. Садист - одно слово.

- Скорее уж мазохист, - засмеялась Виолетта.

- Не-е, мазохисты евроремонты у себя в квартире каждый год делают и бархатную мебель на кожаную меняют. Бьются за престиж, чтобы завидовали те, кого они сами терпеть не могут, а друзей у них нет, только соперники, такие же рабы вещей. Почему-то их называют потребителями, хотя на самом деле правильнее звать потребляемыми. Представляешь, жить в музее? Руками не трогать, ногами не ступать, глазами не смотреть. Этакие музейные хранители при собственных квартирах, завсклады-товароведы. - Он тоже засмеялся. - А то ещё модники есть. Эти все, что заработали, на себе носят. Даже радиоаппаратура такая, чтоб на шею повесить, словно орден "За государственные услуги".

- Злой ты, Пермяков, хоть рассмешил прямо до слез, - Виолетта вытерла глаза уголком полотенца. - Теперь мне понятно, почему лежишь смирно и не пристаешь.

- Ну, извини, если что не так. Я бы, может, и поприставал со всем моим удовольствием, да не обучен. Даже с девушками ни разу первый не заговаривал.

- А я-то думаю, почему он за все время даже плохонького комплимента не сказал? Не обучен, видишь ли, - возмутилась Виолетта. - Хоть бы волосы мои похвалил, что ли, уж на них-то все внимание обращают.

- У тебя волосы шампунем пахнут, - пробурчал Славка, - очень приятно. Вкусный такой запах, фруктовый.

- Интересный экземпляр! - Виолетта нажала кнопочку на пульте, выключив телевизор, повернулась к Славке, подоткнула под себя одеяло. - Впервые такой вижу. На Эвересты, понимаешь, лазит, а тут...

- На Эверест мне, может, легче залезть, чем на... - Славка осекся.

- Ладно, спи спокойно, дорогой товарищ, и ни о чем не думай, Виолетта поворочалась, устраиваясь поудобней, - а я тебе сказочку расскажу. - Она подложила под щеку ладонь. - Однажды юный принц долго охотился в глухом лесу и заблудился. Уже в темноте он выехал к таверне на перекрестке лесных дорог и постучал в двери. Хозяин впустил принца, накормил, а коня поставил на конюшню. Только с ночлегом вышла неувязка. Единственную комнату с единственной кроватью уже заняла какая-то дама. Но она взглянула на принца и сказала: "Вы, я вижу, человек благородный и не позволите себе никаких вольностей. Так что я приглашаю вас разделить со мной это единственное ложе, так сказать, по-братски." Принц с радостью согласился и лег с краю. Утром, когда дама в карете отправлялась своей дорогой, а принц, соответственно, своей, он сказал ей, прощаясь: "Сударыня, всю ночь при слабом свете лампадки я любовался вашим прекрасным лицом и сохраню об этой чудесной ночи самые незабываемые воспоминания." На что дама ответила: "Благодарю вас, сударь. Я тоже никогда не забуду эту ночь. Кстати, вот вам гульден, купите себе воз сена." "Но зачем?" - воскликнул удивленный принц. "А за тем, сударь, что такому большому ослу, как вы, сена надо очень много."