Белый ворон: студенческое патриотическое движение во время СВО - Артём Олегович Чжен

на независимых (или собственных) площадках. У них есть преимущество, которое позволяет им делать такие вещи. У них есть несколько инициаторов, которые финансируются. Все остальные просто добровольно участвуют. То есть это «полуинициативная» структура, где инициативность проявляют рядовые участники. А их мотивируют участники на зарплате. Мне кажется, это самый оптимальный вариант. Но дело в том, что для этого нужна крупная организация, которая за тобой будет стоять. Если ты согласен с её принципами, политикой, мнением, то добро пожаловать в такую организацию. И последние — студенческие структуры. Их много, насколько я знаю. По всей России они появляются. Их преимущество заключается в том, что они могут быть в конкретном университете. То есть, например, ВШЭ не пустят к себе «Царьград» никогда, потому что там конфликт какой-то у них. А мы вот есть во ВШЭ, и мы можем собственную позицию продвигать, и нас никто не тронет, потому что мы — студенты университета.

Но всё, на этом преимущества заканчиваются, и начинаются недостатки, начиная от отсутствия денег, заканчивая постоянными бюрократическими проволочками, вымаливанием аудиторий, бесконечными согласованиями с самодурами в администрации. В тех клубах, которые под покровительством каких-то финансовых организаций или политических сил, то же самое, но их по крайней мере стремятся поддерживать. А администрация университета ничего не стремится делать.

Это просто люди, которые свое хозяйство, так сказать, держат, и всё. Они зачастую выступают против или не одобряют активность подобного рода. Поэтому, мне кажется, студенческие движения, вообще студенческий мир, это вымирающий мамонт […].

А как ты думаешь, а этот [самый] студенческий мир, который является вымирающим мамонтом, его можно как-нибудь спасти?

А зачем его спасать? Я [так] понимаю, ребята из «Белого Ворона» хотят организовать что-то большее […], ведутся разговоры на тему организации НКО, на тему какой-то политической протекции, выхода в большой мир, за рамками университета.

Студенческая активность, она живая, [она] продолжает жить хоть какое-то время, но студенты сразу же перерастают университет, потому что в университете человек проводит всего пять лет. [Просто] какой-то условный кружок да появляется, организация, дружба какая-то завязывается? […] она и дальше будет жить в университете.

То есть университет выступает только как площадка для знакомства людей и обмена идеями?

Собственно, мне кажется, что университет должен продолжать оставаться таким, и всякая живая организация всё равно перерастает университет. Хотя, конечно, движение играет основополагающую роль. Ведь «Белый Ворон» в Москве продолжает успешно собирать людей, насколько я знаю. Поэтому ничего против этого я не имею, но и реанимировать жизнь клубную в университете […] не хочу.

Хотелось бы узнать твою точку зрения, сохраняют ли подобные студенческие организации, которые перерастают собственный университет, связь с этим самым университетом, или же она, на твой взгляд, теряется?

Да. Эта связь держится на личных знакомствах. Человек, который, находясь в такой организации, завёл ряд знакомств в университете, не обязательно потеряет эти знакомства. Но студенческая организация, особенно которая не имеет устава, конкретной идеологии [и] целей […], конечно, связь с университетом потеряет. Студенты, которые самоорганизовались в университете, они, связь с их бывшими администраторами, конечно, не потеряют, но студенческая организация вполне может выпасть из университета. Например, те же самые академисты, они поглотили русский клуб из СПБГУ. То есть все люди, которые могли быть в русском клубе, они ушли в академисты и теперь академисты всех патриотических активистов берут к себе в СПБГУ […].

Хотя […], у него […] очень большой потенциал был. Но такая централизация, которая проводится некоторыми организациями в Петербурге, она предела своего достигла. Поэтому клубы чаще всего не сохраняют своё место в университетской жизни.

То есть, грубо говоря, студенческие движения сегодня — это […] первый шаг?

Это первый шаг в более крупную молодежную политику.

Теперь мы переходим ко второму блоку, который уже относится лично к тебе. Мы много говорим о потребностях: о патриотизме, традиционных ценностях, и поэтому дальнейший разговор у нас пойдет именно о них. Как ты определяешь патриотизм? Что это такое для тебя?

Мне не нравится этот термин. К сожалению или к счастью, я иногда вынужден к нему обращаться. Но тем не менее я не считаю патриотизм обязательным. [Для меня] патриотизм является формой, как я сказал в начале, лоялизма. В начале я говорил о том, что важно поддержать в университете позицию президента. Это — лоялизм со знаком плюс, а вот патриотизм — это [лишь] принятие тезисов и догм, которые [пропагандирует] федеральное правительство. С этим я не согласен […]. Я пользуюсь термином «лоялизм» для того, чтобы показать согласие с проводимой политикой, но патриотизм для меня [не является чем-то важным].

Но какое определение бы ты дал патриотизму?

Патриотизм — это форма проявления собственных убеждений, которая заключается в поддержке федерального правительства. Если про Россию говорить. Я не говорю там про Перу, Анголу и прочую Монголию. […]

Здесь [необходимо] уточнить, ты имеешь в виду именно безоговорочную поддержку любой инициативы со стороны государства, да? Просто до этого ты говорил о лоялизме…

Да. Постараюсь объяснить. Патриот — это человек, который не проявляет политические инициативы, он [получает приказы] сверху, одобряет каждое решение, принятое государством, говоря, что он не разбирается в политике. Ему неинтересно этим заниматься, поэтому он согласен на любую участь. Патриот — [это] очень послушный гражданин, который отказывается думать самостоятельно.

В молодёжных движениях страны [патриотизм] считается крайне важным аспектом современной жизни. Не противоречит ли это с твоим убеждениям о лоялизме?

Есть некоторые противоречия, которые можно разрешить. У нас есть люди, ведомые в политическом плане. Например, фермеры, очевидно, не должны заниматься политикой. Они должны быть патриотами, и что это значит? Они не должны принимать политических решений и участвовать в политической жизни. Но я противник патриотизма по отношению к себе. То есть, патриотизм […] требуется, чтобы управлять страной, но такие клубы, как «Белый ворон», не должны быть […] патриотами […]. «Белый ворон» должен самостоятельно проявлять инициативу в разработке теоретических положений общественной [мысли], и стремиться к проникновению в административные структуры для того, чтобы реализовывать собственные взгляды.

Тогда, раз у тебя такое интересное отношение к патриотизму, какие исторические события вдохновляют тебя и которые являются для тебя примером [правильных] взаимоотношений с государством?

Отношений народа с государством, отношений группы инициативных с государством или отношений государств друг с другом?

Нет, нет, отношений именно народа с государством. Какое наиболее правильное на твой взгляд?

Я считаю обязательным аристократии — людей, ответственных за принятие политических и общественных инициатив. Людей, ответственных за реализацию политики. Здесь главное слово «ответственность». Аристократ —