Штрафбат под Прохоровкой. Остановить «Тигры» любой ценой! - Роман Кожухаров

– Повтори…

– Что, милый?..

– Вот это… Как ты меня назвала… Только что…

– Милый?..

Она улыбнулась и тихо и сладостно рассмеялась.

– Милый…

– Еще раз…

– Милый… Милый… Милый…

Ее голос звучал в его сознании, отзывался эхом в самых его закоулках. Но это продолжалось совсем недолго, лишь некоторое время. Потом отблески этого волшебного эха заглушил звук бормашины. Нескольких бормашин, которые делались все громче и громче…

XL

Хотя внутренне стремительно нараставший рокот моторов готовил к тому, что должно было вот-вот совершиться, но налет, как это всегда происходило, совершился неожиданно, застав совершенно врасплох, повергнув в шок и смятение. Рев разрастался во всю ширь залитого ослепительным солнечным светом небосвода, и казалось, что этот слепящий, белый, как раскаленная до предела сталь, был заодно с этим металлическим, жадным, неумолкающим ревом.

Демьян спешно помогал Степаниде одеваться и заполошно, не попадая в рукава, натягивал гимнастерку. В какой-то миг набухавший, вызревавший где-то в вышине рокот вдруг обрушился вниз, прямо на головы мечущихся в овраге штрафника и санинструктора.

Пара «мессершмиттов» на бреющем полете пронеслась над берегами Псела. Оглушительные очереди авиационных пушек рвали барабанные перепонки, прошивая переправу белыми пунктирами трассирующих пуль. Один, потом второй водяной столб взметнулись высоко в небо, громыхнув и обдав брызгами несколько едва не перевернувшихся лодок и плотов.

Черные самолеты, пройдя над рекой поперек русла, тут же взмыли вверх, заваливаясь при этом на правую сторону. Шли они синхронно, ведущий и ведомый, как по учебнику. Описав высокую дугу, фашистские истребители зависли над колхозом. И там сценарий повторился: сначала разящие очереди авиационных пушек на низком бреющем полете, и несколько бомб вослед.

Берег наполнился истошными криками, суматошными командами. Люди метались по берегу, кричали тем, кто качался в лодках, махали руками. Гвоздев, а за ним Стеша кинулись туда.

– Раненых под обрыв! – кричал фельдшер Шинкарюк, подтаскивая носилки с одним из санитаров.

Его колючий недобрый взгляд скользнул по Стеше, а потом остановился на Гвоздеве, и Демьян почувствовал, будто его прошила насквозь очередь, выпущенная «мессером». Он вместе со Стешей подбежал к стоящим рядом носилкам.

XLI

На носилках неподвижно, без всяких признаков жизни лежал щупленький солдатик. Может, он был без сознания или уже отошел в мир иной от своих ран, или от пули промчавшихся над ним только что вражеских истребителей.

– Бери… – неожиданно жестко сказала Степанида.

Демьян хотел возразить, но молча подчинился металлическим ноткам в голосе вдруг посуровевшей, разом изменившейся подруги. По лицу было видно, что ей поднимать нелегко, но она, закусив губы, справилась, и они понесли раненого под грунтовый козырек обрыва. Он нависал прямо над головами перебинтованных стонущих бойцов.

– Куда он всех тащит… – проговорил Демьян, оглядываясь на фельдшера. – Если верх обвалится, к черту всех похоронит…

– Не спорь с ним… – предостерегающе остановила его Стеша.

Договорить девушке не дал новый вал ревущих звуков, рухнувший сверху. Он был другой, не похожий на рокот моторов «мессершмиттов». Как будто тысяча лесопилок одновременно вонзили свои зубья в древесное мясо самых неподатливых пород.

– «Лаптежники»! – догадавшись, крикнул Гвоздев.

Он успел перехватить руку Степаниды и, притянув ее к себе, прижаться к самому обрыву, к осыпавшейся, пахнущей илом и рекой стенке. Пронзительный рев перешел в душераздирающий вой. Он топтал и рвал барабанные перепонки, проникал в самое нутро, выворачивал его наружу.

Земля под ногами вздрогнула, все вокруг потемнело, руки и ноги задрожали, и все мышцы тела непроизвольно сжались, как будто попытались собраться в комок, неприметный, невидимый для падавших с неба стервятников.

Тяжелые фашистские «юнкерсы», под завязку груженные многокиллограммовой смертью, падали из слепящей вышины ревущими черными крестами. Лапы неубранных шасси хищно торчали, как будто эти падальщики уже нацелились и выбрали каждый свою жертву. И теперь, выпустив свои когти, они стремятся вниз с диким, голодным, завывающим ревом.

XLII

Демьян чувствовал, как трепещет и вздрагивает, прижавшись к нему, Степанида. С макушки слетела пилотка, и теперь она тычет теплым темечком, как испуганный щенок, словно пытается зарыться, спрятать свою голову ему в грудь.

Стервятники выбрали именно их – его и Стешу. Сейчас Демьян это чувствовал каждой клеточкой своего тела, такого ненужно огромного, видимого издалека. Не спрятаться, не спрятаться, не спрятаться…

Земля вздрогнула и вдруг зашаталась, заходила ходуном с ужасающим шумом и скрежетом. Это было не то, что сбросили мимолетные «мессеры». Бомбы сыпались одна за другой, и каждая проникала в самое нутро земли, доставала ее изнутри, заставляла кричать, и стонать, и ворочаться в нестерпимой, нестихающей муке. Злое, слепящее солнце померкло от пылевой взвеси и дыма.

Гвоздеву показалось, что почва разверзлась. Страшные бомбы «юнкерсов» раскололи ее, расщепили зияющими трещинами, и они со Стешей низверглись в самый низ, где нет света и никогда его не было. Мрак и ужас царят от начала времен здесь, в непроглядной темноте, в пылающей черным, невидимым оку огнем преисподней. Имя этого царства смерть, смерть, смерть…

Один за другим бомбардировщики пикировали откуда-то с высоты, сваливались почти до земли, а затем снова уходили вверх. Но вниз с ревом и воем летели бомбы и с грохотом кромсали и рвали землю и воду, людей, лодки.

XLIII

Несколько бомб попали в подводы, стоявшие на том берегу. Часть из них возницы увели в стороны, а несколько брошенных в панике остались сиротливо стоять у самой кромки воды. Огненный всполох потянул подводу в воздух, и она на лету, прямо на глазах превратилась в бесформенный вихрь деревяшек, колес, ящиков.

Снизу, подтягиваемые неодолимой силой, кувыркались над землей лошади. Одна раскинула копыта в стороны, словно пыталась лететь с их помощью, как на крыльях. Вторую, слегка приподняв, сразу швырнуло наземь, протащило несколько метров, комкая и ломая.

Поднявшись вверх, обломки телеги и ее содержимое разлетелись в стороны, посыпались обратно на песок, в воду, подымая при падении фонтаны белых брызг, придавливая бьющихся на земле, изувеченных лошадей.

Кони, запряженные в стоявшую поблизости телегу, шарахнулись в стороны. Телегу дернуло с такой силой, что один из раненых, уложенных на самом краю, упал на землю. Боец, лежавший в нескольких метрах, в ложбинке, выскочил из своего укрытия и бросился к обезумевшим лошадям.

Он подскочил к оглобле и, схватив вожжи, потянул их изо всех сил, пытаясь осадить вздыбившихся животных. Бомба разорвалась между подводой и кромкой воды, на миг заслонив земляной стеной телегу, груженную ранеными бойцами, вскидывающих копытами лошадей, возницу.

Когда земляной вал с грохотом опустился, сквозь мутно-бурый дым проступили контуры опрокинутой вверх дном, раскинувшей колеса во все стороны подводы. Под ней и возле нее копошилось что-то стонущее, исходящее страшным криком последнего издыхания. В этой бесформенно шевелящейся, агонизирующей массе уже нельзя было различить людей и лошадей.

XLIV

Фашистские бомбардировщики еще в течение нескольких минут продолжали крутить свое чертово колесо, высыпая из своих бездонных утроб все новые и новые порции грохочущей смерти. Такая же дьявольская круговерть раскрутила свой маховик вдали, в направлении колхоза. Значит, они бомбили и «Октябрьский». Не случайно «мессершмитты», на бреющем полете, очередями своих авиационных пушек открыв начало этого сатанинского балета, сразу ушли в сторону колхоза.

Пара украшенных фашистскими крестами истребителей прикрывала стервятников, двумя стаями нависших – одна над позициями штрафного батальона, стрелкового полка и над переправой, а другая – над колхозом и танковыми подразделениями.

Но вот бесовская симметрия раскрутившегося в полнеба круговорота нарушилась. «Юнкерсы» вдруг шарахнулись в разные стороны, и над рекой вдоль ее потемневшего русла промчалась стремительная машина. Ее серебристые крылья из дюралюминия были увенчаны красными звездами. Гвоздев сразу узнал эту машину по характерному тупоносому профилю. Ла-5, современные машины с мощными двигателями и авиационными пушками.

«Лавочкин» сделал вираж и взмыл вверх в то время, как его товарищ пронизывал разлетавшуюся вражескую стаю пушистыми хвостатыми очередями сразу двух ШВАКов. Взмывавший свечой истребитель открыл огонь. Очереди двух краснозвездных машин пересеклись на черной загогулине «юнкерса».

Будто пронзенная сразу четырьмя стрелами ворона, вражеская машина нелепо взбрыкнула в воздухе, задымилась и закувыркалась отвесно вниз. Она падала к северо-западу, оставляя за собой ломаный след черного дыма, и в конце концов исчезла за кромкой обрыва. Оттуда донеслось эхо далекого взрыва.