Кокардас и Паспуаль - Поль Феваль-сын

Последние слова он произнес совсем тихо, поскольку выражение лица Монтобера не предвещало ничего хорошего.

– Незачем искать так далеко, – прошипел тот, не помня себя от бешенства. – За неимением медведя мы поведем на цепи господина де Пейроля!

– И он у нас будет танцевать на площадях! – добавил Тарани.

Интендант бросил на них злобный взгляд, но не посмел дать волю гневу.

– Я старался для общего блага, – еле слышно произнес он, – и не хотел никого оскорбить. Не всякий справится с таким трудным делом… Вы же понимаете, сударь, что медведь может броситься на своего поводыря, если что-нибудь разозлит его. Разве мне по силам сдержать разъяренного зверя?

– Одевайтесь, господа, – сказал Филипп Мантуанский, поднимаясь с кресла, – мы ждем только вас. Скоро я ударю в гонг, и занавес, который поднимется сегодня вечером в Лондоне, непременно опустится над кровавой развязкой в Париже.

III

НЕОБЫЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Один за другим сообщники Гонзага, стараясь не привлекать к себе внимания, выскользнули из дома, снятого принцем в верхней части города, на том месте, где нынче находится Гросвено-Сквер.

Что до нанятых Пейролем лакеев, то интендант заранее отпустил их, так что молодые дворяне могли преобразиться в паломников, фокусников и цыган, не боясь нескромных глаз и ушей.

Фактотум покинул дом вместе со своим господином, положив в карман ненужный теперь ключ. Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову проверять, по-прежнему ли они обитают здесь; в любом случае их отсутствие будет замечено лишь тогда, когда и самый след их остынет.

Оба отправились, прежде всего, за каретой, и без труда нашли подходящий для двух богатых торговцев экипаж. Ибо в Лондоне нередко можно было встретить торговцев из Амстердама и из ганзейских городов; многие из них приплывали сюда на собственных судах, которые стояли затем на якоре в устье Темзы.

Эти деловые люди славились предприимчивостью и щедростью, а потому в британской столице их встречали с распростертыми объятиями. Гонзага же толщиной своего кошелька мог смело соперничать с любым голландским или немецким купцом.

Не было, разумеется, ничего удивительного в том, что достойные торговцы намеревались предпринять путешествие в Дувр со всеми удобствами. Иначе дело обстояло с молодыми дворянами, ибо людям столь низкого звания не полагалось разъезжать в каретах.

Итак, было уже совсем темно, когда экипаж выехал за городские ворота. Кучер подхлестнул лошадей, и те резво бросились вперед. Было очевидно, что пока странникам не грозили неприятности. Филипп Мантуанский, небрежно развалившись на подушках, слушал своего фактотума, ставшего вдруг необычайно словоохотливым.

– Конечно, этот замысел довольно дерзок, – разглагольствовал тот, – но, если вести дело умело, мы, несомненно, добьемся успеха. Я, кажется, все предусмотрел… по обыкновению… однако за остальными нужен глаз да глаз…

– Уж не меня ли ты имеешь в виду, мэтр Пейроль? – спросил принц, смеясь от души. – Черт возьми! Молодчик становится крайне забавным! Надеюсь, ты не собираешься взять надо мной опеку?

– Мы рискуем нашей свободой, монсеньор, а возможно, и жизнью. Что бы ни случилось, мы с вами должны быть в безопасности, а для этого есть только один способ: пусть за нас действуют другие, мы же вступим в схватку лишь тогда, когда будет необходимо.

Принц слегка нахмурился. От предков своих он унаследовал отвагу, поэтому не смог скрыть презрения, отвечая фактотуму:

– Это не в моем характере. Разумеется, ты можешь отсиживаться, поскольку в схватке от тебя все равно мало толку…

– Мы должны трудиться для других, монсеньор, или заставлять их работать на нас?

– Дьявольщина! Разве я не держу в руках все нити?

– Именно так! Вот почему нам следует просто управлять этими марионетками, – сказал Пейроль, сделав ударение на слове «нам», словно бы желал показать, что имеет законную долю в добыче.

Гонзага, заметив это, пожал плечами.

– Пусть так, – произнес он устало, – предположим, нас двое. Однако что вы можете сделать без меня, милейший Пейроль?

– Если бы вдруг с вами случилось несчастье… Разве вы не хотите, чтобы дело ваше попало в надежные руки, и было продолжено до полного успеха?

Подобные речи в устах столь коварного, и хитрого человека звучали весьма зловеще. Гонзага, прищурившись, попытался поймать взгляд своего интенданта, но тот старательно делал, вид, что смотрит в окно.

– Дьявольщина! – закричал тогда принц в крайнем раздражении. – Неужели ты задумал избавиться от меня и прибрать к рукам всю добычу? Не советую тебе рисковать, дражайший Пейроль! И не вздумай тягаться со мной, ты сделан из глины и праха, а я – из бронзы… Запомни, это очень опасная игра! Если же мне суждено умереть, то месть я завещаю отнюдь не тебе, равно как и свою власть!

Все эти люди, глубоко не доверяя друг другу, без колебаний вонзили бы кинжал в спину сообщника, если бы могли извлечь из этого выгоду. Однако Гонзага, расправившись с Пейролем, ничем не рисковал – у него и так было достаточно подручных. Фактотум же, лишившись защиты принца, обрекал себя на неизбежное столкновение с молодыми дворянами, которые давно жаждали свести с ним счеты за наглые и одновременно трусливые выходки.

Тем не менее, Филипп Мантуанский верно угадал тайные помыслы Пейроля, Уже в течение некоторого времени вероломный слуга вел свою собственную игру, исходя из предположения, что принцу первому грозит гибель от неумолимой шпаги Лагардера. Прикинув все последствия, фактотум решил ни в коем случае не отступать и завершить партию к своей собственной выгоде. Однако сейчас он поторопился ответить с притворным смирением:

– Я удивлен, что вы именно так поняли мои слова, монсеньор. Уж кажется, в моей верности можно не сомневаться… особенно в сравнении с остальными…

– О ком ты говоришь?

– О ваших дворянах…

– Мои дворяне повинуются мне беспрекословно и без рассуждений. А вот ты решил заняться какими-то своими прожектами и, в отличие от них, колеблешься и хитришь.

– Я все же советовал бы вам не спускать с них глаз, особенно с Носе, Монтобера и Таранна… Прочие в счет не идут – это обычные пешки…

Интендант замолк, потому что карету вдруг резко тряхнуло, а в окошко просунулась чья-то голова со словами:

– Вы, конечно, не пешка, милейший Пейролъ, а просто мерзавец! Наша преданность в любом случае обходится монсеньору дешевле, чем ваша, но зато она надежнее и честнее…

Интендант, испуганный до полусмерти, забился в самый угол кареты, тогда как принц положил руку на рукоять кинжала, но оружие ему не понадобилось: узнав голос Носе, он захохотал: