Тень Роксоланы - Севги Адывар

Упрямцы ели локма татлысы, пробовали знаменитые везирь пармаы – пальцы визиря – и начинали улыбаться. Посрамить шайтана хотелось всем.

А яркое золото, схожее цветом с локонами Хюррем Султан, текло непрерывной рекой в казну, наполняя ее до краев. Река стала еще шире, когда винные лавки открылись и в порту. Вскоре начались работы в бухте Золотой Рог и на причалах в Галате, множество людей было занято там, и золото, полученное от торговли хмельными напитками, запрещенными Кораном, щедро тратилось там.

– Хюррем Султан сошла с ума! – шептали чиновники, глядя на такое расточительство. – Она одержима жаждой власти, ей мало было винных лавок, так теперь она лезет в корабельные дела. Бесстыжая! Разве не знает она, что женщинам место в гареме, рядом с их детьми? Пусть бы сидела себе тихо, как и положено, воспитывала своих шахзаде да радовалась нарядам и украшениям, что дарит султан. Но нет, ей мало, ей всегда всего мало! Она опустошит казну, удовлетворяя свои прихоти!

И в далекую Венгрию летели гонцы, погоняя лошадей, роняющих хлопья пены, везли письма с жалобами – жалобами на Хюррем Султан, которая властвует над Стамбулом, будто сам повелитель, отдает приказы, ожидая их исполнения, тратит золото без счета и наверняка опозорит династию, когда не сможет отдать долги.

«Если так пойдет дальше, то все золото, привезенное вами из победоносного похода, повелитель, уйдет на оплату долгов султанши!» – писали радетели за государственное благо.

Сулейман начал хмуриться. Он знал, что оставил почти пустую казну. Но ожидалось поступление налогов из провинций, и на дворцовые расходы должно было хватить денег. Но и только. Откуда же золото на все проекты Хюррем? Как онастроит минареты и даже мечети? Общественные столовые и бани? Пишут, что началось строительство новой казармы для янычар, а ведь это огромные деньги! Неужто и вправду Хюррем взяла деньги у ростовщиков? Или продает дворцы и поместья, пожалованные ей султаном? Неразумная!

Но письма Хюррем по-прежнему были полны тоскою разлуки и радостью будущей встречи, с листов на Сулеймана смотрели ясные глаза любимой, развевались пушистые рыжие локоны, и он, забыв обо всех жалобах и будущих неприятностях, забыв о золоте и даже о власти, писал:

Не спрашивай Меджнуна о любви: он очарован.Не надейся, что тайну откроет тебе Ферхад:это только сказка.Спрашивай меня о знаках любви – я расскажу тебе.Милая моя, станешь свечой, а твой милый – мотыльком…

Но писем становилось все больше, и в конце концов Сулейман потребовал отчета. Ведь он – владыка мира, и даже любимая жена не может делать то, что ей хочется, если нет его соизволения.

Хюррем Султан ответила немедленно. Она писала, что не хотела тревожить повелителя мелкими текущими делами, тем более что он сам поручил ей решать множество вопросов, в том числе и с финансами. Писала, что Османская империя, как на мощном фундаменте, стоит на торговле, и эту торговлю необходимо развивать всеми доступными способами. Писала, что на открытие винных лавок получила разрешение и одобрение самого шейх-уль-ислама, а реконструкция причалов и углубление бухты позволит подходить большим судам, и товары всего мира потекут в Стамбул. Писала, что многие торговцы жалуются на дорожные расходы, ведь им приходится возить товары из других портов, куда заходят тяжелые корабли, а теперь этих расходов не будет, раз порт Стамбула станет удобным. Писала, что торговля развивается, на рынке множество товаров, а народ богатеет на глазах. Писала, что все возносят хвалу Аллаху за счастье, дарованное султаном Сулейманом, ведь она – Хюррем Султан – все делает исключительно от имени повелителя, как и положено преданной жене.

Сулейман написал, что Хюррем Султан – его любимая жена, счастье и зеница ока его. Но он – султан, повелитель всего мира, и она, несомненно, может делать все, что пожелает, однако если вдруг ошибется, то за ошибку придется отвечать перед султаном, перед повелителем, а не перед влюбленным мужем. Хюррем Султан ответила:

Моему пронзенному сердцу нет на свете лекарств.Душа моя жалобно стонет, как свирель в устах дервиша.И без лица твоего милого я как Венера без солнца,Или же маленький соловушка без розы ночной.Пока читала ваше письмо, слезы текли от радости.Может, от боли разлуки, а может, от благодарности.Ведь вы наполнили чистое воспоминаниедрагоценностями внимания,Сокровищницу сердца моего наполнили ароматами страсти…

Регулярное посещение султанской библиотеки явно пошло на пользу рыжеволосой ведьме.

Исаак-эфенди, самый богатый ростовщик Стамбула, перебирал тяжелые золотые монеты, которыми был полон сундук. Погладил роскошный браслет, лежавший в футляре, подбитом шелком, – подарок Хюррем Султан дочери Исаака.

– Какая же хитрая женщина! – в который раз восхитился ростовщик. – Нет, эта женщина умна, тут и сказать нечего.

– Но что же мы будем теперь делать? – поинтересовался его молодой товарищ. – Хюррем Султан отдала долг даже раньше времени.

– Что делать, что делать… – покачал головой Исаак-эфенди. – Мы будем снабжать султаншу деньгами, если они ей понадобятся. Мы будем брать с нее минимальные проценты. Мы поможем во всех ее начинаниях, если ей потребуется наша помощь.

– Вы думаете, что она рано или поздно споткнется? Да, а мы как раз будем наготове к этому моменту… Это очень предусмотрительно! – Молодой ростовщик почтительно поклонился.

– Ничего подобного! – воскликнул Исаак-эфенди. – Мы будем служить Хюррем Султан. Мы поможем ей, а она при необходимости поможет нам. У нее есть два блестящих качества: сила и честность.

– Мне казалось, что вы хотите подчинить ее себе, – заметил молодой торговец.

– Хотел, – кивнул Исаак-эфенди. – Как и многих высокопоставленных чиновников, да. Ты же знаешь, многие из них обязаны нам, многие запутались в долгах… Но все они подчиняются из страха разоблачения и предадут нас при первой удобной возможности. Хюррем Султан – дело другое. Ее нельзя испугать, но, заключив сделку, она честно будет выполнять ее условия. О, мальчик, запомни, у этой женщины государственный ум!

А в Венгрии дела шли своим чередом. Огнем и мечом Сулейман прошел по стране, опустошая ее. В Стамбул потекли сначала ручьи, а затем реки добычи – золото и невольники. Небольшая армия Людовика изворачивалась, убегая от решающего сражения, покусывала османскую махину с боков, отъедая маленькие кусочки, но не в силах была не только остановить нашествия, но даже хоть несколько затормозить его. Уж очень неравны были силы. Людовик бесконечно писал всем европейским монархам, унижался и умолял, но его лишь обнадеживали обещаниями помощи, которой не суждено было дождаться.