Тень Роксоланы - Севги Адывар

Молодой ростовщик крутил головой, переводя взгляд с одного на другого. Любопытство мучило его. А больше всего хотелось увидеть Хюррем Султан, о которой так много болтали вокруг. Говорили, что она владеет колдовскими чарами, а еще говорили, что она совсем некрасива, но когда улыбается или смеется, то ни один мужчина не может остаться равнодушным, даже у евнухов сердце выпрыгивает из груди, стремясь навстречу султанше. Молодому ростовщику было не жаль отдать жизнь за один взгляд на такое чудо.

Султан Сулейман получил письма из столицы. Писали визири, докладывая положение дел в государстве, писали доверенные аги, донося о настроениях янычар, оставшихся в Стамбуле, писали сестры, изливая свои надежды на благополучное возвращение брата из затянувшегося похода, писали купцы, жалуясь на кадиев, писали кадии, жалуясь на купцов… Писем было много. Два султан сразу отложил в сторону: письмо хазнедар и письмо Хюррем. Первое удивило его – с чего бы хазнедар писала самому повелителю? Может, случилось что плохое, может, заболела любимая жена? Ну а письмо Хюррем просто согревало душу, веселило сердце, и султану казалось, что тучи, собравшиеся на небе, разошлись, и сквозь них пробились ясные солнечные лучи, такие же ясные, как глаза любимой, такие же светлые, как ее смех.

Прочтя письмо хазнедар, султан недоуменно поднял брови. О каких еще долгах пишет эта несчастная? Разве в казне не хватает денег для содержания дворца? Почему в таком случае ему ни слова не написал об этом дефтердар, главный казначей? Конечно, в казне оставалось немного денег. Это и не диво, такое войско собрать в поход! Но этого должно было хватить. По крайней мере, султан надеялся. Тем более что Искандер Челеби богат, и если в казне не хватает денег, то он сам может пополнить недостачу, как обычно и делал, возвращая затем свои деньги с поступающих в казну налогов. Хюррем нет необходимости одалживать деньги еще где-то.

Сулейман распечатал письмо жены и тут же выбросил из головы все, что написала хазнедар. «Мой султан, – писала Хюррем. – Мой султан, как болит, как жжет огнем сердце! Какая это безграничная боль – боль расставания… Спаси меня, несчастную и обездоленную, напиши мне хоть несколько строк. Твои прекрасные письма приносят мне радость. Моя любовь, мое счастье, мое утешение, мое солнце, мой мир, мой султан! Я плачу, тоскуя о тебе, и я улыбаюсь, предчувствуя нашу встречу…»

Султан понюхал письмо, заулыбался, счастливый – ему показалось, что плотная бумага сохранила аромат любимой. Он сел за стол, обмакнул перо в чернильницу, слова полились сами: «Моя дорогая возлюбленная, госпожа моего сердца, султанша дней и ночей моих, яркая, как солнце! Моя единственная, моих желаний глубинных спутница, ты милее мне, чем все красавицы мира, разве могу я забыть тебя, твою улыбку, твои нежные руки, твои огненные локоны?..» Сулейман исписал целый лист и уже заканчивал письмо, когда на глаза ему попалось отброшенное небрежно послание хазнедар. Султан задумался, потом приписал: «Любимая моя, единственный свет моей жизни, зеница ока моего, я надеюсь, что ты не испытываешь нужды ни в чем и нет никаких трудностей в твоей жизни. Если же что-то тебе требуется – сообщи немедленно».

Письмо было тут же отправлено в столицу. В ответ Хюррем Султан написала, что единственное, в чем она испытывает недостаток – это в обществе самого повелителя. Вот если бы он был с ней рядом, тогда, конечно, все было бы просто великолепно. Но, разумеется, государственные дела требуют его внимания, и покорная воле султана рабыня будет безропотно ждать его возвращения из похода. Сулейман прочел письмо с обычной улыбкой и тут же начал писать ответ:

Я пред тобой, как ночной мотылек.А ты, как свеча, своим светом манишь меня.Ты – напасть для меня, я сошел от любви с ума,Ты мое несравненное горе, моя самая страшная мука,Мое яркое солнце и щедрости полные горсти.Я сам не свой, я слепо тебе подчинен.Ты – Султанша моя, моя повелительница.Один твой локон заставляет петь мое сердце.Стенания мои уже долетели до неба,Дорогая, Мухибби болен. Мой целебный экстракт – это ты…

Султан остался доволен стихотворением. И Хюррем – он был уверен – тоже порадуется этим строкам.

Недоброжелатели Хюррем Султан скрипели зубами. Эта проклятая колдунья посмела открыть в европейском квартале Стамбула винные лавки! Теперь с утра до ночи там слышался пьяный смех, не утихало веселье. Разве подобает такое в мусульманской столице? На базаре вновь начали поговаривать, что Хюррем Султан только притворяется правоверной мусульманкой, а на самом деле так и осталась христианкой и даже тайком носит крест. Говорили даже, что она посмела совершить невероятное: крестила своего старшего сына, шахзаде Мехмеда, а может, и всех детей. Султан, конечно, ничего не знает о ее проделках, но если бы узнал, то это не сошло бы колдунье с рук. К тому же в эти винные лавки заходят не только иноверцы, но даже мусульмане соблазняются непотребным напитком. А многие и вовсе проводят там все дни и даже ночи!

Шейх-уль-ислам начал получать целые пачки жалоб, в которых правоверные сетовали на винные лавки, рассказывали о мерзостях, что там творятся. Говорили, что даже скромные прежде мусульманские женщины ищут работу в этих лавках, танцуют для иноверцев, открыв свои лица. Шейх-уль-ислам только качал головой, читая все эти письма.

Через пару месяцев на базаре по приказу шейх-уль-ислама начали кричать о том, что винные лавки в европейском квартале вовсе не являются делом рук шайтана, так как иноверцам разрешено винопитие. А вот если кто из мусульман будет замечен в этих лавках, застигнут за чашей вина, то наказание последует немедленно. Мусульманам запретили не только заходить в винные лавки, но даже смотреть в их сторону.

– И правильно, – говорили друг другу правоверные, потягивая сладкий шербет под полотняными тентами. – Если иноверцам так хочется, то пусть отравляют себя вином. А мусульманам там делать нечего. Шейх-уль-ислам прав!

– Но соблазн велик, – отзывались особо упрямые, закусывая свою желчь ломтиком хрустящего кадаифа, заедая сердитые слова дивным тягучим кюнефе. – Зачем вводить в соблазн истинных мусульман? Нет, это явно проделки шайтана, и Хюррем Султан пляшет под его дудку.

– Глупости! – отвечали упрямцам, и на стол выставлялись миски с дивными нежными шариками локма татлысы. Это лакомство было способно примирить всех, успокоить разлитие желчи, а упрямых сделать мягкими и податливыми. – Все это глупости! Шайтан всегда подстерегает правоверных, но какой же ты мусульманин, если поддашься его козням? Обходи стороной винные лавки, как и говорит шейх-уль-ислам, и ты посрамишь шайтана!