Порядок в культуре - Капитолина Кокшенева

Выставка Гельмана побывала и за рубежами России — там она называлась «Russian povera» — «Бедный русский», потому как среднего рода в итальянском языке нет. Таким образом, тут тоже убивали двух зайцев: название отсылало к знакомому «Arte povera», а с другой стороны, вместо распространившегося образа «нового русского» (криминализированного и сорящего деньгами) тут явился «бедный русский», который представал чуть ли не скупердяем, живущим с мусорки, с отходов цивилизации («Хорошая работа с образом соотечественника», — тут же констатировала критика). И эта тенденция, создания низкого, низменного, почти физиологически ощутимого ущербного русского образа, сегодня как-то активно поддерживается отечественной арт-критикой. Мало того, это «низменное как принцип» провозглашается трезвомыслием, антимечтательностью, антипрелестью, в противовес некоему «коллективному Солярису», который якобы «видит-творит сны — бесполые (?! — К.К.), бездумные, сладко-изнурительные, а любой, кто его будит, враг ему» (К.Анкудинов). Нет, не стоит так упрощать. Не стоит монополизировать право на «самоосмысление и самопонимание русской культуры» — для этого пока нет никаких интеллектуальных оснований у нашей журналистского типа критики. Понимает и осмысливает русская культура все-таки не сама себя, а через своих носителей, то есть конкретных людей. К.Анкудинов, к сожалению, оказался не способен понять по существу своих оппонентов (он называет Лидию Сычеву и Марию Иванову). И дело действительно не в «новом реализме», в котором пока еще так мало нового. Дело в фундаментальных вопросах бытия. Вопрос первый: отношение к «общему» (которое теперь новой арт-критикой презирается). Для «коллективной памяти» (наличие которой чрезвычайно важно!) существенным является работа на продолжение этого «нашего общего» — работа свободная, личностно выбранная, когда в твоей собственной личности выработана эта потребность и возможность работать на самосохранение и развитие общего целого. Именно тут ЛИЧНОСТЬ является двигателем, строителем и т. д., а не там, где идет индивидуальная застройка «под Юзефовича» или кого угодно из «приятных» тебе людей. И второе: нынешние «реалисты» (а там есть бытописатели, националисты-либералы, социалисты-реалисты, проч. и проч.) вновь повторяют старые ошибки: реализмом выжигают идеальное, сапогами — Шекспира. Действительно, как-то много развелось докторов, подсовывающих «болящей России горькие лекарства», — «русское бедное». Вот только больная Россия — это не ВСЯ Россия. Есть Россия сопротивляющаяся, борющаяся, живущая в режиме ежедневного подвига, верующая, милующая, деятельно милосердная….

А Пермь настиг тем временем новый проект Гельмана — «евангельский», оцененный и верующими людьми, и талантливыми, тонкими экспертами (Романом Багдасаровым, координатором арт-проекта «Декалог XXI», в частности) как кощунственный. Вот некоторые образчики с выставки. Московские художники Д.Врубель и В.Тимофеева решили проиллюстрировать текст Священного Писания посредством фотографий из новостных лент и Интернета (прежде Перми проект обкатали на ярмарке «АРТ Москва-08»). Они считают, что выполнили «современные фрески», в то время как жанр проекта — ни много ни мало как «медийный монументализм». Звучит завлекательно — медийный (то есть очень по движный, скоропортящийся продукт, построенный на постоянном улавливании злобы дня) соединяется с пространственно-мощным «монументализмом», но в такого интеллектуального монстра уже никто не всматривается (к этому публика уже приучена). «Почему стала возможна эта выставка в Перми? — размышляет Роман Багдасаров. — Не потому, что Гордеев и Чиркунов (губернатор Пермского края. — К.К.) являются такими же кощунниками, как Гельман и Врубель. У них просто есть искреннее желание поддержать современные, актуальные тенденции в искусстве. Неудивительно, что они поручают организовать выставку известному московскому галеристу. Но известность и компетентность Гельмана сильно преувеличены, по большей части они раздуты им самим. Создать образ успешного галериста для бывшего замдиректора ОРТ достаточно просто, Гельман находится в заведомо выигрышном положении по сравнению со многими своими конкурентами. Гордеев и Чиркунов, не разбираясь в современном искусстве, не понимая всей серьезности затрагиваемых тем, будучи далекими от сферы искусства, фактически идут на поводу у таких недобросовестных кураторов, как Гельман. Конечно же такие вещи происходят из-за неопределенности государственной политики в области современного изобразительного искусства. У нас дают широкую дорогу новым иконоборческим и десакрализаторским тенденциям, которые существуют в современном искусстве, при этом очень редко поддерживают людей, занимающихся в современном искусстве чем-то противоположным. Эту тенденцию активно поддерживают антицерковно и антихристиански настроенные арт-критики. Они не хотят видеть серьезного отношения к христианству». Мы не раз уже писали в нашем журнале о так называемом актуальном искусстве, которое настроено чрезвычайно агрессивно не только по отношению к красоте, добру, классическим канонам, но и всеми силами старается вытеснить «консервативное» искусство, требующее от художника подлинных творческих усилий, — стараются скомпрометировать как неактуальное, скучное, серое, «академическое» и вытеснить его на обочину эстетических интересов общества. Пример нового гельмановского проекта, получающего поддержку ЕР, — это еще одно доказательство того, что «государство потеряло интерес к созданию большого государственнического изобразительного стиля и к поддержанию связей с предыдущими эпохами развития русского искусства» (Р.Багдасаров). И вообще, все это напоминает РАПП и его оголтелую малограмотную активность. Неграмотно, зато политично!

Актуальное искусство давно пользуется приемами эпатажа, скандального самовыражения, откровенного осмеивания религиозных (нравственных, культурных) норм. Так и здесь, в «евангельском проекте», художники, в сущности, позволили себе прием насмешки над традицией понимания евангельских тем и сюжетов (достаточно привести один пример: на фасаде пермского музея был помещен баннер с двумя криминального вида, ощерившимися беззубыми подростками, а внизу красовалась «надпись»: «И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает» (цитата из Евангелия). В «евангельском проекте» есть и еще одна типичная для «актуальщиков» картина: на ней юный наркоман делает сам себе укол в вену. Тут же и надпись: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие». Вот было бы страшно интересно узнать, как трактует сей образчик проекта губернатор Чиркунов?

Конечно, речь не идет о том, чтобы «запретить» евангельские сопереживания современным художникам. Вся проблема в понимании возможностей именно искусства, в средствах и приемах интерпретации, доступных ему и не оскверняющих священного смысла. А вот если «Русское бедное» соединить с «евангельским проектом», то можно увидеть тенденцию создания непривлекательного (отвратительного) образа современной России. Можно увидеть «антииконографию» и анти-Россию.

Пока же М.Гельман по-прежнему занимает пост директора Пермского музея современного искусства, то есть пребывает в должности, позволяющей безоглядно (при поддержке местного министра) заниматься антимодернизацией культуры города Перми. Вообще, особые страдания Гельмана, повторяю, связаны с «обделенностью» провинции «современным искусством», с неспособностью провинциалов его «понимать». Мало того, свой проект Гельман почему-то представляет как альтернативу «министерскому, бюрократическому управлению культурой», что, собственно, звучит весьма комично — ведь пермские проекты были осуществлены именно пермской же бюрократией, чиновничеством, да еще и наверняка единороссами. К тому же, как писали пермские газеты, Гельман говорил о том, что «пермским культурным проектом… заинтересовались в администрации президента, и после полутора месяцев обсуждений чиновники согласились под эгидой государства транслировать пермский опыт в другие регионы». Таким образом, альтернативу бюрократии… составили чиновники, к тому же «под эгидой государства»! Учитесь, господа, учитесь так критиковать бюрократию, чтобы она тут же проявила всяческие инициативы против себя! И денег отвалила!

Так что красивые словеса о модернизации культуры (опять все на те же бюджетные — они же во многом «партийные» — деньги) читаются странно. Все это весьма «технологично», но и отменно цинично. Гельман встает в оппозицию сам к себе. Сам себя вроде бы как высекает — понарошку, чтобы вновь как ни в чем не бывало «забрасывать дрожжи» в культурную среду других городов.

Автор проекта «Культурный альянс» упрямо подчеркивает, что он занят не политикой, а только культурой. Вряд ли. Верить политтехнологу — себе дороже. Ведь он сам не раз критиковал власти за то, что они не стремятся к большей либерализации общественной жизни, а потому, по Гельману, потребность в свободе может «сливаться» в область культуры; мало того, по убеждению автора нового партийного искусства, «активация культурной жизни должна снизить социальную напряженность» (Евгения Пастухова. Соль. 28.05.2010), что якобы доказал уже пермский эксперимент. Протестная энергия выплескивается в дискуссии об искусстве, а значит, логически завершим мысль, чем наглее, провокативнее «искусство», тем жарче дискуссии и активнее выброс энергии! Но при этом политтехнолог Гельман зачем-то нам говорит, что политикой не занимается, да к тому же на партийные деньги! Так и никак иначе мыслится им общественная модернизация России: «Новации в культурной жизни везде и всегда воспринимаются людьми как «воздух свободы». Знаковые события в культурной сфере, новые артефакты и новые переживания сами по себе уже являются ответом на вопрос «что изменилось?», — говорит директор пермского музея» (Е.Пастухова. Там же). Вот только как столицами назначают сами себя, так и со «знаковостью» получается все какая-то самодеятельность и самозванство. И то самое «все население», на которое направлено острие культурных акций «Гельмана и КО», — то самое «население» ничуть и ни в чем не стало «свободнее» после, например, недавнего мультимедийного фестиваля «Живая Пермь», который проходил с 8 по 12 июня. А 17 июня пермские журналисты Людмила Каргопольцева и Василий Бубнов подводили итоги фестиваля в статье «Пять дней в ЖП», раскрывая суть вопроса в подзаголовке: «Дорогостоящий культурный марафон в Перми прошел без участия зрителей». (Статья так важна и отменно написана, что мы решили поместить ее в продолжение темы целиком.) «Живая Пермь» состояла, по словам инициатора, из 195 событий (?!) и включала 20 арт-проектов. Было там всякое: очевидно, пермский художник Сергей Тетерин тоже был использован как «инструмент реализации программы». Его проект назывался «Изобретение поэтофона». Сам Тетерин рассказывает о нем так: «Водружение в книжном магазине действующего арт-объекта — телефонного аппарата для связи с духами знаменитых поэтов-футуристов Маяковского, Бурлюка, Каменского». Что и говорить, страшная модернизации искусства произошла в тот день в Перми! На уровне примерно последней трети XIXcтолетия, когда так моден был спиритизм и вызывание духов знаменитостей! Только тогда в этих духов верили, а сегодня так, забавляются, прикалываются. Ну чем не прогресс!