Джо Мэлоун. Моя история - Jo Malone

который служил нам кроватью, и с простынями, подушками и одеялом оказался достаточно удобным. Теперь, когда у нас было больше места, мне было важно, чтобы моя мама и сестра тоже могли переехать. Мама начала чувствовать себя запертой в той подвальной квартире, а с моим присутствием с понедельника по субботу утром все стало тесно.

После долгих поисков подходящего места, которое могло бы служить и домом, и клиникой по уходу за кожей, я нашла прекрасный викторианский таунхаус с тремя спальнями и белым фасадом на Балферн-стрит в Баттерси, недалеко от оживленной Баттерси-парк-роуд. С согласия мамы, компания внесла 5% первоначального взноса по ипотеке, а папа, Дот и Гордон помогли нам переехать. Мама, которая была счастливее в более просторном доме, заняла главную спальню с собственным украшенным камином, а Трейси получила отдельную комнату хорошего размера. Третья спальня с двуспальной кроватью и видом на небольшой мощеный сад стала местом, где я проводила процедуры. Я чувствовала, что здесь домашняя и деловая жизнь будут хорошо сочетаться: гостиная с эркером в передней части дома станет частной семейной зоной, где Трейси сможет уединиться и посмотреть телевизор; большая кухня в задней части дома с деревянным полом и белыми шкафчиками была достаточно просторной, чтобы служить столовой и лабораторией.

Иногда, работая там, я ловил себя на мысли о том, что я единственный кормилец мамы и Трейси. Это казалось почти ироничным. Но вместо того, чтобы давить на меня, я понял, насколько мне нравится эта работа, общение с клиентами под пристальным взглядом мамы. Даже ее настроение улучшилось, как будто переезд оказался именно тем, что ей было нужно. Дела шли хорошо, мы выходили в плюс, и в целом жизнь казалась на подъеме.

Одна из моих любимых клиенток, которая приходила к маме уже несколько лет, была энергичной рыжеволосой женщиной, которая врывалась в нашу клинику полная весенней радости. Сара Фергюсон жила в Клэпхэме, когда мы впервые встретились, но это было до того, как она стала невестой принца Эндрю и переехала в его апартаменты в Букингемском дворце.

Мы с Сарой поладили с первого сеанса, и ее острый юмор часто заставлял меня хохотать в процедурном кабинете. Переход от обычной лондонской девушки к будущей герцогине Йоркской ничуть не изменил ее характер. Она осталась такой, какой была всегда: доброй, простой и веселой. Но, несмотря на то, что мы хорошо ладили, последнее, чего я ожидала, — это приглашение на ее свадьбу в июле 1986 года.

Если и был момент, когда я почувствовала, что жизнь подняла меня из одного мира и перенесла в другой, то это было именно тогда, особенно когда я прочитала официальное приглашение — белую карточку с золотыми инициалами «EIIR» под короной.

Лорд-камергер по приказу королевы и герцога Эдинбургского приглашает: Мистера и миссис Гэри Уилкокс на свадьбу Его Королевского Высочества принца Эндрю и мисс Сары Фергюсон...

Сара действительно не была обязана приглашать нас. В конце концов, я была всего лишь девушкой, которая делала ей макияж, но тот факт, что она включила нас в свой важный день, многое говорит о ней. Мама, папа и Дот разделили мое волнение — не каждый день тебя приглашают на церемонию, где невеста прибывает в стеклянной карете, запряженной двумя гнедыми лошадьми, под восторженные крики миллиона людей на Мэлл.

Гэри и я, одетые в наши лучшие наряды, не могли поверить, что мы оказались в Вестминстерском аббатстве среди двух тысяч гостей, которые собирались стать свидетелями королевской свадьбы, которую проводил архиепископ Кентерберийский доктор Роберт Ранси. Я, как и все, люблю красивые свадьбы, но это было нечто особенное.

Самое яркое воспоминание об этом дне — это выход из аббатства по окончании церемонии и вид толпы людей по другую сторону улицы. Мы были потрясены шумом аплодисментов и видом сотен размахиваемых в воздухе флажков с британским флагом. В любое другое время мы были бы среди этой толпы, глядя на происходящее снаружи, но благодаря Саре мы оказались в числе избранных, став свидетелями того, как один из моих первых клиентов вошел в королевскую историю.

Мама пережила тяжелые моменты во время медленной реабилитации, но ее подвижность значительно улучшилась, настолько, что она смогла возобновить некоторые процедуры. Тем не менее, она легко расстраивалась и выходила из себя по малейшему поводу. Врачи предупреждали нас о возможном изменении ее характера в результате инсульта или черепно-мозговой травмы — я так и не поняла, что именно стало причиной. Но я не была готова к более враждебным изменениям в ее характере, которые, казалось, произошли в одночасье. И по мере того, как они проявлялись, я почувствовала нежное охлаждение в наших отношениях, как будто мы превратились из матери и дочери в начальницу и подчиненную, а не в партнеров.

Это было странно. Чем больше я становилась опытнее и чем больше клиентов я привлекала, тем больше она находила недостатков в моей работе и в том, что я делала по дому. Я поставила простыни в стиральную машину «не на тот режим». Я наполнила ванну «слишком горячей» водой. Я смешала маски для лица «не по стандарту». Хуже всего было то, что, когда я не реагировала на такую критику, она начала унижать меня перед клиентами. «Мне очень жаль, мадам», — говорила она, прерывая процедуру. «Джо не сделала уход за лицом так, как я ожидала, но я надеюсь, что вы вернетесь». Иногда она просто стояла в дверях и смотрела на меня, как будто говоря: «Я слежу за тобой», что меня очень беспокоило, потому что клиент лежал, а я пыталась сосредоточиться.

А на следующий день, как темные облака, рассеивающиеся, чтобы пропустить солнечный свет, все снова становилось нормально, как будто ничего и не было. Я никогда не могла точно определить ее настроение и каждое утро приходила на работу, не зная, что меня ждет. Я не говорила об этом маме. Я не чувствовала себя способной на это в такой атмосфере. Вместо этого я сосредоточилась на том, чтобы не сделать ни одного неправильного шага, но это не так просто, когда тебя наблюдают как под микроскопом. Хотелось бы сказать, что эти инциденты были единичными, но они происходили регулярно, до такой степени, что я начала бояться ходить на работу.

Я всегда считала, что если тебе что-то не нравится, у тебя есть три варианта: изменить свое отношение, изменить ситуацию или принять ее. Я не могла принять это, потому что это делало меня очень несчастной. Я не могла