Солнечная буря - Оса Ларссон

— Это ольховые опилки в полиэтилене. В них внесены споры. Когда они пролежали некоторое время, можно убрать полиэтилен и немного похлопать по ним руками. Тогда грибы начнут расти — и через пять дней можно собирать урожай.

Он исчез за большой полиэтиленовой занавеской в дальнем углу помещения и через некоторое время снова появился, неся кубы из прессованных опилок, поросшие грибами шиитаке. Положив кубы на стол, он начал привычными движениями собирать грибы и кидать в картонную коробку. По помещению распространился запах грибов и влажного дерева.

— Здесь для них идеальный климат. А лампы сами переключаются с ночного режима на дневной и обратно. Ну, хватит болтовни. Чего ты хотела от меня, Ребекка?

— Я хотела поговорить о Викторе.

Он смотрел на нее взглядом, лишенным всякого выражения. У Ребекки возникло чувство, что надо было одеться попроще. Сейчас они находились на разных планетах и пытались поговорить. Она — в своем проклятом пальто и тонких дорогих перчатках.

— Когда я жила здесь, вы с ним дружили.

— Да.

— Каким он был? Я имею в виду — после моего отъезда.

За занавеской с глухим шипением включилась система полива. Вода разбрызгивалась откуда-то с потолка, стекая по толстому прозрачному полиэтилену.

— Он был безупречен. Красивый. Самозабвенный. Великолепный оратор. Но Бог ему достался суровый. Живи он в Средние века, наверняка занимался бы самобичеванием и совершал паломничество на окровавленных ногах к святым местам.

Патрик собрал грибы с последнего куба и равномерно распределил их в коробке.

— Каким же образом он предавался самобичеванию? — спросила Ребекка.

Патрик Маттссон перебирал грибы — казалось, он обращается к ним, а не к ней.

— Не тронь меня! — выкрикнул он.

Она замерла на месте.

— Ты знаешь, чего ты добиваешься? Ты, которая взяла и сбежала, когда стало трудно.

— Да, — прошептала она.

Он вскинул руки.

— Ты понимаешь, что я могу разрушить весь этот храм? Так что от «Источника силы», и общины, и школы, и всего этого останется только пепел. Муниципалитету придется открыть в Хрустальной церкви хоккейный стадион.

— «… И познаете истину, и истина сделает вас свободными», как сказано в Евангелии.

Он замолк.

— Свободными? Ты считаешь, что ты свободна?

Он огляделся, словно ища что-то.

«Нож», — пронеслось в голове у Ребекки.

Он сделал ей жест рукой, повернув ее ладонью к ней — видимо, призывая подождать. И исчез за дверью в дальнем углу помещения. Раздался тяжелый щелчок, когда она захлопнулась за ним, и наступила тишина. Слышно было, как падают капли за полиэтиленовой занавеской и гудят лампы дневного света.

Прошла минута. Ребекка вспомнила о человеке, пропавшем в шахте в шестидесятые годы. Он спустился и больше не вернулся. Его машина осталась стоять на парковке, а сам он бесследно исчез. Никакого тела. Ничего. Его так и не нашли.

А Чаппи в машине на большой парковке? Сколько времени она продержится, если Ребекка не вернется? Начнет ли она лаять и привлечет чье-нибудь внимание? Или уляжется и тихо заснет в заснеженной машине?

Ребекка подошла к двери, ведущей обратно в тоннель, и толкнула. К ее большому облегчению, дверь оказалась не заперта. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не пуститься к мастерской бегом. Когда она увидела людей, услышала шум инструментов и звук сгибаемого железного листа, страх отпустил.

Какой-то мужчина вышел из мастерской. Он снял шлем и направился к одной из машин, припаркованных тут же.

— Вы наверх? — спросила Ребекка.

— Ну да, а что? — улыбнулся он. — Подвезти?

Он вывез ее из шахты на белый свет. Она чувствовала щекой те любопытные взгляды, которые он бросал на нее, хотя в темноте он вряд ли мог что-то разглядеть.

— Так вот оно что, — сказал он. — И часто ты здесь бываешь?

Когда Ребекка вернулась к машине, оставленной на парковке, Чаппи посмотрела на нее с упреком.

— Прости меня, солнышко, — покаялась Ребекка. — Сейчас мы поедем за Сарой и Ловой, а потом от души погуляем и поиграем, обещаю тебе. Но по дороге мы проедем мимо налогового управления и проверим одну штуку в их компьютере, хорошо?

И сквозь метель повела машину в местное управление налоговой службы.

— Надеюсь, что все это скоро закончится, — сказала она Чаппи. — Хотя сейчас ситуация выглядит не особенно радужной. Мне пока не удается свести все воедино.

Чаппи сидела рядом на переднем сиденье и внимательно слушала. Наклонив голову, она смотрела на Ребекку с самым серьезным видом, точно понимала каждое слово.

«Она как бабушкин пес Юсси, — подумала Ребекка. — Такой же смышленый взгляд».

Она вспомнила, как мужики в деревне имели обыкновении сидеть и беседовать с Юсси, который ходил, где ему вздумается. «Все понимает, только сказать не может», — вздыхали они.

— Твоя хозяйка была сегодня во время допроса немного не в себе, — продолжала Ребекка. — Когда на нее начинают давить, она словно съеживается и улетает в окно. Отвечает рассеянно и невпопад. Доводит прокурора до белого каления.

Налоговое управление находилось в том же кирпичном здании, что и полиция. Паркуя машину, Ребекка огляделась. Неприятное чувство, оставшееся с того момента, как она нашла записку на стекле машины, не проходило.

— Пять минут, — пообещала она Чаппи и заперла дверь машины снаружи.

Вернулась она десять минут спустя. Положила четыре распечатки в бардачок машины и почесала Чаппи между ушей.

— Ну, теперь они у меня попляшут, — победоносно заявила Ребекка. — Теперь им придется отвечать на мои вопросы. Мы успеем сделать еще одно небольшое дельце, а потом поедем за девочками.

Доехав до Хрустальной церкви на горе Сандстенсбергет, Ребекка выпустила Чаппи из машины.

«Мне может понадобиться кто-то, кто на моей стороне», — подумала она.

Когда она поднималась в гору в сторону кафе и книжного магазина, сердце билось чаще. Слишком велик был риск столкнуться с кем-то, кто узнает ее. Лишь бы только не с кем-нибудь из пасторов или старейшин общины.

«Да какая разница, — внушала себе Ребекка. — Если этому суждено произойти, так пусть уж сейчас, чем позднее».

Чаппи перебегала от одного фонарного столба к другому, считывая сообщения и отвечая на них. Здесь прошло немало собачьих мальчиков, с которыми она раньше не встречалась.

В книжном магазине было пусто, только девушка за стойкой. Ребекка никогда ее раньше не видела. У девушки были коротко подстриженные волосы, выкрашенные перьями, и огромный, отделанный стеклянными бусинами крест на шее. Она улыбнулась Ребекке.

— Обращайтесь, если вам нужно что-то подсказать, — пропела она.

Было похоже, что Ребекка кажется ей смутно знакомой, но она не может сообразить, где именно ее видела.

«По телевизору», — подумала Ребекка, кивнула девушке, посадила Чаппи у входа, стряхнула снег с пальто и направилась к ближайшей полке.

Из колонок негромко звучала популярная музыка христианского содержания. С потолка свисали стеклянные светильники из ИКЕА, споты бросали яркий свет на полки с книгами и дисками. Стеллажи посреди магазина были невысокие, так что спрятаться за ними не представлялось возможным. Ребекка могла свободно держать в поле зрения большие стеклянные двери, ведущие в кафе. Деревянный пол был почти совсем сухой. Мало пар заснеженной обуви прошло здесь сегодня.

— Как у вас тут тихо, — сказала она девушке за прилавком.

— Все на семинаре. У нас проходит Чудотворная конференция.

— Вы все же решили провести ее, хотя Виктор Страндгорд…

— Да, — поспешно ответила девушка. — Он хотел бы этого. И Господь хотел этого. Вчера и позавчера приходило много журналистов, задавали вопросы, покупали книги и диски, а сегодня затишье.

Вот она. Ребекка нашла полку с книгой Виктора «Билет на небо и обратно». В переводах на английский, немецкий и французский. Она перевернула книгу задней стороной. «Отпечатано в ТД «Виктори-Принт»». Ребекка перевернула еще несколько книг и журналов — они также были отпечатаны в «Виктори-Принт». На видеокассетах значилось «копирайт «Виктори-Принт»». В десятку!

— Ребекка Мартинссон! — громко произнес в ту же секунду голос прямо у нее над ухом. — Давненько!

Она резко обернулась — у нее за спиной стоял Гуннар Исакссон. Сознательно почти вплотную, так что его живот едва не касался ее.

«Какой роскошный и полезный живот», — подумала Ребекка.

Он выступал над брючным ремнем, как самостоятельное боевое подразделение, готовое проникнуть в личное пространство другого человека, в то время как сам Гуннар Исакссон прятался за ним, оставаясь на безопасном расстоянии. Ребекка подавила в себе желание сделать шаг назад.

«Я вынесла прикосновение твоих рук к своему телу, когда ты молился за меня, — подумала она. — Так что меня не смутить тем, что ты стоишь слишком близко».