Непорядок вещей - Рут Ренделл

— Мои дочери не очень счастливы, господин старший инспектор. Бедняжка Джейн из тех женщин, для которых главное карьера, и они жертвуют ради нее семейным счастьем. Она работает по связям с общественностью, не знаю, правда, что это значит.

— Джейн всегда жила с вами?

— О боже, нет, конечно. Меняла квартиру за квартирой, и можно сказать, одного мужа за другим. Когда умер мой супруг, — и я уверена, что у бедняги помрачился рассудок, — то оставил весьма странное завещание. — Эту фразу миссис Пробин произнесла в манере старинной сказительницы, собирающейся поведать историю, полную загадок и приключений. Выдержав драматическую паузу, она продолжила. — Моя дочь Луиза — очень богатая женщина. Когда умер ее муж, то оставил ей огромное состояние. Теперь ей хотя бы не приходится работать. Не повезло ей лишь в одном, кроме смерти мужа, конечно, — она бездетна. По крайней мере, я считаю, что не повезло. Однако я отвлеклась. Разумеется, мой муж не хотел ей ничего оставлять, и сомневался насчет бедняжки Джейн, которая, надо сказать, сама и виновата в своих проблемах. Но увы. Согласно его завещанию, этот дом, где я прожила сорок лет, отписан Джейн, а у меня лишь пожизненное право. Иными словами, мне позволили здесь доживать, но фактически дом принадлежит Джейн. Каково! Что вы об этом думаете?

Вексфорд не имел ни малейшего желания говорить, что он об этом думает. Но главной его мыслью было, что на месте Джейн Эндрюс он бы лучше снимал квартиру, чем жил под одной крышей с этой болтливой гарпией. Но тут открылась дверь, и его избавили от необходимости утешать старуху.

Вначале показалось, что в комнату зашел мужчина, и эта иллюзия держалась несколько секунд. Мужчина, правда, несколько женоподобный, со вздернутым носом и полными губами, довольно высокий (не ниже шести футов) и с плоской грудью. Но потом инспектор рассмотрел руки, и, кроме того, не обнаружил адамова яблока. Она сказала матери несколько слов, протянула Вексфорду ладонь и поздоровалась. Голос оказался низкий и резковатый. Мужского в ее одежде было не больше, чем в одежде любой другой женщины — обычные джинсы, белая футболка и кроссовки, плюс модная короткая стрижка. Иллюзия рассеялась.

Женщина лет сорока на вид, очень худая и довольно симпатичная. Хотя немного косметики ей бы не помешало, чтобы скрыть следы угревой сыпи на щеках. Судя по напряжению на лице, две сумки, с которыми она зашла в комнату, были тяжелые. Бросив их на пол, она непринужденно развалилась в кресле. Представившись, Вексфорд сразу спросил ее о дружбе с Фэй Девениш, предположив, что она все еще хранит ключ от «Лесной хижины». Прежде чем ответить, она попросила мать оставить их наедине.

— У нее своя гостиная, — пояснила она после того, как старая женщина с обиженным видом удалилась. — Не эта. Понимаете, дом такой огромный и комнат в нем так много, что мы с матерью можем жить, даже не встречаясь друг с другом. — Она улыбнулась, смягчая резкость своих слов. — Вероятно, вы подумали обо мне дурно. Простите. Но я сама себя виню, что решила сюда переехать, лучше бы оставалась на прежнем месте или перебралась к сестре, как она предлагала. Сестра, кстати, живет неподалеку отсюда.

Вексфорд не знал, что на это ответить, и промолчал.

— Что вас интересует насчет меня и Фэй? — спросила она сама.

— Насколько мне известно, вы с ней подруги.

— Были когда-то, — сказала она, — только мы уже давно не общаемся.

— Поссорились?

— Мы с ней не ссорились, если вы об этом.

— Тогда что-то произошло между вами и ее мужем?

— Давайте объясню все по порядку. Ее муж всегда выступал против того, чтобы она с кем-то дружила. И прекратить со мной общаться ее уговорил именно он. Потому что ревнует. Он ее ревнует даже к собственным детям. Больше мне сказать вам нечего.

Даже самый нерадивый полицейский не обращает внимания на это столь часто повторяемое утверждение.

— Но с какой стати он их ревнует? Он не любит своих детей? И младшую дочь? — Вексфорд намеренно говорил о ней в настоящем времени. — Не любит ее?

— Я не говорила, что он их не любит. Только ревнует. А Санчию я ни разу не видела, просто знаю, что она есть, и все. Мальчиков тоже много лет не видела.

Вряд ли она поняла, что выдала себя. Вексфорд внимательно посмотрел на нее.

— А что с ключом, мисс Эндрюс?

— С каким ключом?

— С тем, который вам дал Девениш, чтобы вы присматривали за их котом, когда они уезжали.

— Это было очень давно.

— Семь лет назад. — Вексфорд пристально смотрел на собеседницу, и заметил, что у нее стало подергиваться левое веко. Слабо-слабо, но она все же поднесла руку к глазу, чтобы его успокоить. — Вы не подумали, что можно сделать с него копию?

Она посмотрела на него слишком негодующе.

— Это было бы нечестно, а я не совершаю нечестных поступков. Я действительно не хочу больше говорить о Девенишах, поэтому, если не возражаете.

— У вас есть машина, мисс Эндрюс?

— Разумеется.

В ее тоне сквозило не только раздражение. Что еще, нервозность? Но большинство людей, общаясь с полицией, нервничают. Виновные, невиновные — все чувствуют себя неуютно. Вексфорд попытался представить, как она ночью приезжает на Плоуменс-лейн, паркует машину на аллее, ведущей к «Лесной хижине», заходит в дом, поднимается наверх, подходит к кроватке, забирает девочку, которую прежде никогда не видела, зажимает ей рот — и не смог. Но все же кое-что казалось необычным.

— Мисс Эндрюс, меня смущает одна вещь, — сказал он, взглянув на часы. — Мы разговариваем четверть часа, а вы так и не спросили, почему я к вам пришел. Мне это кажется странным, а вам?

Она ответила быстро, без малейшего колебания.

— Мне не нужно было уточнять причину вашего визита. Вы пришли потому, что пропала дочь Девенишей, маленькая Санчия.

— Но как вы об этом узнали?

— Из газет, и по телевизору сообщали.

— Не сообщали. Скажите, откуда вы узнали, что девочку зовут Санчия, если уже семь лет не видели Девенишей?

У нее опять задергалось левое веко, и на секунду она зажмурилась, снова открыла глаза и взглянула прямо на Вексфорда. При обычном разговоре люди не смотрят друг на друга так.

— Итак, мисс Эндрюс?

— Фэй рассказала мне. Позвонила и все рассказала.

— Значит, вы продолжаете общаться, хотя прежде утверждали обратное?

Джейн Эндрюс сцепила руки на коленях.

— Стивен не знает, но мы до сих пор звоним друг другу. В прежние времена Фэй мне все рассказывала. Стивен ненавидел это. Он сказал ей, что я лесбиянка и у меня на нее свои виды. Но это же смешно, нелепая ложь. Ведь я была замужем, даже дважды. Стала бы лесбиянка выходить замуж?

За время всего разговора она впервые так разволновалась. Ее бледные щеки окрасились румянцем, глаза сверкали, словно от слез.

По пути домой Вексфорд заехал на Плоуменс-лейн. Дом, где жила семья Сильвии до того, как переехать за город, находился по соседству с «Лесной хижиной», если можно так сказать о владениях, между которыми как минимум пятьдесят ярдов. Ему всегда нравился этот уютный дом в деревенском стиле из тесаного камня, один из самых скромных в квартале. Фасад украшали фронтоны, сад простой, деревья посажены как придется. Новые хозяева пристроили к дому стеклянную веранду и второй гараж. Департамент планирования, наверно, дал разрешение, подумал Вексфорд, с сожалением вспоминая былую простоту и простор. Красоту деревьев сложно было погубить, если только их не обрезать, и буки, как всегда в мае, рдели золотым багрянцем, цвели конские каштаны, а на дубах распускались янтарно-зеленые листья. Усадьба по-прежнему называлась «Дом в ракитниках». Почки на ракитнике еще не раскрылись, зато скоро появятся ярко-желтые цветы. Но старший инспектор не любил эти деревья с тех самых пор, когда трехлетняя Сильвия наелась в бабушкином саду семян и попала в больницу.

В голову ему пришла любопытная мысль: в таких случаях родители точно знают, что ждет их ребенка. Через несколько минут после того, как Сильвии промыли желудок, им с Дорой сообщили, что девочка жива и все будет хорошо. А Девениши не знают, где находится их дочь, здорова ли, жива ли она вообще.

Дверь «Лесной хижины» открыл старший мальчик, Эдвард. Не дожидаясь вопросов, он сообщил:

— Мать спит, а отец в саду.

— Тогда я поищу его там, — ответил Вексфорд и направился в сад.

Его удивило, как официально называет своих родителей двенадцатилетний мальчик.

Интересно, что делают с газонами, чтобы они выглядели как зеленый войлок? Стивен Девениш стоял в центре лужайки и стриг большими ножницами траву вокруг огромного куста роз. «Какие странные мысли приходят сегодня в голову», — заметил про себя Вексфорд, приближаясь к хозяину дома. Почему он вдруг подумал, что лучше бы ему встретиться с Девенишем, когда тот не вооружен этим опасным инструментом? Ведь этот человек обаятелен, любезен, спокоен и уравновешен, так ведь? Не всегда. Не в тот момент, когда он говорил о Джейн Эндрюс.