Тайна мастера - Андрей Калифулов

Девушка улыбнулась и отреагировала:

— Меня зовут Генриетта Барт, я работаю секретарем в военном министерстве.

— Какое совпадение, я тоже там служу, но вас никогда не видел, — удивился Штайнер.

— Я работаю в секретном отделе, поэтому мы не могли встречаться.

— А жаль, — отреагировал Генрих.

Она усмехнулась. Тут же подошел официант и принял заказ у девушки, а спустя пять минут стол уже был накрыт. Штайнер взял в руки распечатанную бутылку вина и спросил:

— Не желаете ли бокал отличного вина для знакомства?

На лице девушки появилась обворожительная улыбка.

— Не возражаю, — ответила она.

Они выпили вина и слегка закусили. Штайнер предложил еще вина, девушка не отказывалась. Она смотрела на собеседника и откровенно, не стесняясь, стреляла красивыми глазками. Ее лукавство было налицо. О таких фрейлинах в офицерских клубах говорят: «девушка на одну ночь». Он понял все. Выпив с ней в очередной раз, Штайнер пригласил ее на улицу освежиться. Они прогуливались по парку, но от чрезмерно выпитого вина ей стало плохо. Он нанял такси и привез ее домой. Как оказалось, Генриетта проживала совсем близко в роскошных апартаментах.

Оказавшись в просторной квартире, пышно обставленной старинной мебелью, Штайнер понял, что квартира принадлежала явно не фрейлин Генриетте Барт, которая вела себя неадекватно, блуждая и путая комнаты. По всем признакам обеспеченный хозяин этих апартаментов занимал солидное положение в обществе. Пока девушка находилась в ванной комнате, он внимательно осмотрел жилище. За одной из картин Штайнер обнаружил подозрительное устройство, напоминавшее микрофон, и догадался, что квартира используется секретной службой для негласной разработки ее клиентов, одним из которых он стал. Уповая на госпожу удачу, он, как тот актер, принял наивное и благожелательное выражение лица и принялся воспевать хвалебные оды господину Гитлеру, при этом не забыв упомянуть Гейдриха. Фрейлин Барт, не поняв лицемерия своего собеседника, с большим вниманием слушала Генриха Штайнера. Достав из бара бутылку вина, она, забыв о плохом самочувствии, продолжала пить с Генрихом вино, подливая ему в бокал очередную порцию. Их продолжительное общение затянулось до позднего вечера. Поскольку внимание собеседницы к нему было явным, Штайнер подумал: «Слишком уж ты переигрываешь, фрейлейн, для первого знакомства. Притворство и коварство, милая, у тебя на лице написаны. Хорошо, Гейдрих, коль ты посылаешь мне это испорченное создание, то я воспользуюсь твоей услугой».

Генрих вынужден был остаться с ней на всю ночь. Проснувшись рано утром, он вспомнил слова напутствия Яниса Берзниша, «о грязных методах работы» и прошептал: «Вот и я замарался, прости меня, Анна!» Генрих быстро привел себя в порядок и вышел из дома. Около подъезда дежурили два шпика, не скрываясь, они откровенно проследовали за ним.

Оказавшись в своей квартире, Генрих присел в кресло и расслабился. Невольно его взгляд упал на пол, под письменным столом он заметил валявшиеся листы. Он поднял их и увидел, что на документах имеется гриф секретности. Это были не его бумаги, они были чужие. Генрих понял, что документы ему подбросили, а он попал в ловушку. Он немедленно собрал бумаги и бросил в печь. Чиркнув спичкой, Генрих разжег ими дрова. Внезапно в дверь постучали.

— Входите, не заперто, — крикнул он.

Дверь открылась, и на пороге Генрих увидел эсэсовцев.

— В чем дело, господа? — с удивлением спросил он.

К нему обратился офицер и вручил документ:

— Это постановление на обыск вашей квартиры, обер-лейтенант.

— С кем имею честь говорить?

— Я гауптштурмфюрер Шульце.

— В таком случае, прошу, ищите, — отреагировал Штайнер.

Эсэсовцы бесцеремонно принялись что-то искать, выворачивая все наизнанку и бросая на пол. Вещи и книги полетели под ноги. Дерзость этих людей была очевидной. Своим вызывающим поведением они пытаются спровоцировать инцидент. Поняв все это, Штайнер отошел в сторону, не обращая на присутствующих никакого внимания. Вдруг прозвенел телефон, он взял трубку и произнес:

— Здесь обер-лейтенант Штайнер.

Он услышал знакомый голос Хюбнера:

— Генрих, ты почему не на службе? Что случилось?

— У меня обыск, господин генерал.

— Хорошо, сейчас я буду, — ответил тот.

Спустя двадцать минут в дверь вошел Хюбнер. С порога он тут же обратился к офицеру СС:

— Что случилось, гауптштурмфюрер? Штайнер — мой подчиненный, и я прибыл сюда, чтобы выяснить причину обыска офицера военного ведомства.

Офицер СС вытянулся и сообщил:

— Господин генерал, к нам поступила информация о том, что обер-лейтенант Штайнер хранит у себя дома секретные документы.

— Ну и каковы результаты проверки? Вы нашли интересующие вас документы?

— Никак нет, господин генерал.

— В таком случае я вижу, что произошла ошибка.

— Так точно, господин генерал, произошла нелепая ошибка. Прошу нас извинить, господа.

В ту же минуту эсэсовцы покинули квартиру. Когда дверь за ними закрылась, Хюбнер спросил:

— Объясни же мне наконец, Генрих, что происходит?

— Я и сам не понимаю, но начинаю догадываться. Сейчас я попытаюсь тебе все объяснить.

В кабинете Гейдриха навытяжку стоял оберштурмбанфюрер Ханс Мозер. Руководитель управления безопасности, не обращая внимания на подчиненного, увлеченно работал с документами. Казалось, ничто не могло его оторвать от этого занятия. Подчиненный понял, что попал в немилость своему шефу. Он слегка кашлянул, напоминая о себе. Начальник мельком взглянул на подчиненного и продолжил заниматься своим делом. Спустя четверть часа, когда оберштурмбанфюрер, обессилев от напряжения, невольно стал расслабляться, прозвучал резкий и высокий голос Гейдриха:

— Вы не справились с таким элементарным заданием, Мозер. Вас обвели вокруг пальца. Что мне с вами делать?

— Не понимаю, просто не понимаю, группенфюрер, как ему удалось выскользнуть из капкана. Все было обставлено идеально, но в последний момент он ликвидировал документы, вероятно, сжег. Перед приходом моих людей он растопил печь.

— Ваши сведения неутешительны. Вы сами не задумывались, почему он это сделал?

— Я полагаю, что он все понял.

— И что из этого следует? — спросил Гейдрих.

— Я думаю, что в его действиях существует своя логика, отличная от логики истинного офицера, — заметил Мозер.

— Что вы еще можете мне сообщить об этом Генрихе Штайнере?

— Есть второй вариант — скорее, это и присуще Штайнеру.

— Продолжайте, Мозер.