Вольные стрелки. Вождь гверильясов. - Майн Рид

class="p1">Мы провели ночь, утешая и подбадривая друг друга. Было очень холодно, и мы дрожали в наших мокрых одеждах. Кое-как растянувшись на скамье, — насколько позволяла цепь, которой нас сковали, — мы лежали, тесно прижавшись друг к другу; это помогало нам хоть немного согреться. Так прошла эта ужасная ночь. Рано утром нас повели на допрос, после обеда — в военный суд. Мы чистосердечно рассказали все, что побудило нас пробраться в город, назвали имя мальчика и его адрес. Наши показания были проверены, но нам все-таки не поверили, думая, что Нарсиссо служил лишь предлогом. А допрошенные единодушно показали, что Рауль исчез из города как раз во время высадки американских войск. Это заставляло предполагать, что он, пользуясь своим знанием города, поступил к неприятелю в качестве шпиона. Меня же уличали перстень и американские монеты. Нас осудили как шпионов и приговорили к смертной казни через повешение. Исполнение приговора было назначено на следующее утро…

Раулю предлагали помилование, если он даст некоторые сведения о неприятельских войсках; он с негодованием отверг эту сделку. Обращались и ко мне с тем же предложением…

Нас уже собирались вывести из зала суда, когда в публике произошло движение. Граждане и солдаты с испуганными лицами бросились к выходам. Члены суда поспешно прочитали приговор и приказали увести нас обратно в тюрьму. Конвоиры тоже торопились. По дороге нам попадались толпы беспорядочно бежавших людей. Дети и женщины кричали и плакали. Некоторые из них падали на колени, колотя себя в грудь… Другие стояли неподвижно, точно окаменев от ужаса.

— Так бывает во время землетрясения, — произнес Рауль, — но землетрясения как будто нет. Что бы это могло значить, капитан?

В это время над нами со свистом пролетела граната, избавив меня от необходимости ответить моему спутнику.

— Наши стреляют! Ура! — крикнул Рауль.

Я тоже едва удержался от приветственного крика.

Сопровождавшие нас солдаты мгновенно исчезли куда-то, бросив нас одних посреди улицы. Снаряд разорвался где-то поблизости, ударившись о мостовую. Осколки прошибли окна соседнего дома; доносившиеся оттуда крики свидетельствовали, что смерть уже начала там свое дело. То был второй американский снаряд. Первый был причиной смятения, охватившего горожан и солдат. Конвоиры появились снова и грубо толкнули нас вперед. Их раздражал наш радостный вид, и они осыпали нас ругательствами. Один из наиболее озлобленных солдат даже кольнул Рауля штыком в ногу. Мы были довольны, когда опять очутились в темнице.

Мы не ели и не пили ничего с раннего утра и теперь положительно умирали с голода и жажды. Рауль бесился от полученных оскорблений и боли, причиняемой раной. Но внезапно он просиял: оказалось, что железные наручники на Рауле были плохо завинчены, и он без труда от них освободился. Через мгновение с его помощью и я снял оковы.

— Проведем хоть последние минуты нескованными и не на цепи! — воскликнул француз.

Я восхищался своим храбрым товарищем.

Мы встали возле двери и приложили к ней ухо. Слышался грохот городских батарей и отдаленные выстрелы американских пушек. Когда раздавался глухой треск рушившихся стен, Рауль подпрыгивал и орал что-то дикое, наполовину по-французски, наполовину по-индейски.

— Вот что, Рауль, — сказал я, вдохновленный новой идеей, — теперь у нас есть оружие — эта самая цепь… Берешься ты пройти прямо к подземной галерее, не сбившись с пути?

— О, конечно, капитан, берусь!.. Вероятно, к нам заглянут еще до вечера. Я понимаю вас, капитан… Лучше иметь хоть какие-нибудь шансы на спасение…

Мы взяли по обрывку тяжелой цепи и сели у самой двери, дожидаясь, когда сторож откроет ее.

Снаряды сыпались теперь настоящим градом, неся с собою смерть и разрушение. Со всех сторон доносились крики, треск, шум, плач и стоны. Над всем этим хаосом стоял, однако, грохот пушек. Мы ясно различали топот бегущих, их отчаянные вопли…

— Sacre! — вскричал Рауль. — Если бы они подарили нам еще несколько дней жизни, эти двери нам открыли бы наши товарищи! Sacr-r-re!

В этот момент снаряд с визгом пробил крышу и потолок над нами. Сверху обрушилась масса раздробленных кирпичей и штукатурки… Последовал страшный взрыв, пол ходуном заходил под нами, тысячи осколков брызнули во все стороны. Облако пыли, песку и дыма с запахом серы окутало все сверху донизу.

Я задыхался, хотел крикнуть и не мог.

— Рауль, Рауль! — прохрипел я наконец.

Голос товарища донесся до меня точно откуда-то издалека, а между тем я чувствовал прикосновение его руки. Он тоже задыхался и хрипел.

— Peste! Вы ранены, капитан?

— Нет… а ты?

— Ни одной царапины! Счастье на нашей стороне… Наверное, всю эту конуру перевернуло вверх дном.

— А лучше бы нас убило. По крайней мере мы избавились бы от виселицы…

— Ну, может быть, дело обойдется и без нее. Где вошел снаряд, там можно выйти человеку. Он, кажется, ухнул сквозь крышу?

— Да, должно быть.

Взявшись за руки, мы ощупью двинулись на середину камеры.

— Sacre! — бормотал Рауль. — Я ничего не вижу на шаг перед собой…

Со мной было то же самое. Мы стали ждать, когда уляжется пыль. Сверху забрезжил свет, и наконец мы увидели отверстие в крыше, достаточное для того, чтобы человек мог проникнуть через него. Но от пола до потолка было метров пять, а у нас ни клочка веревки, ни куска дерева.

— Как же мы туда взберемся? — воскликнул я. — Ведь мы не кошки.

Рауль поднял меня обеими руками и предложил встать на его плечи. Кое-как я вскарабкался на него и забалансировал у него на плечах, точно канатный плясун. Однако, как я ни тянулся, я не мог достать до потолка. Вдруг блестящая мысль пришла мне в голову.

— Спусти меня, — проговорил я, — я придумал. Лишь бы только нам не помешали.

— Об этом не беспокойтесь, — утешал меня Рауль. — Им теперь не до нас.

Я заметил выдававшееся в середине бреши бревно. Оно держалось как будто крепко, и я надеялся закинуть на него надежную петлю и подняться наверх.

Я сделал петлю из цепи, а Рауль разорвал на полоски свои кожаные панталоны и свил толстую веревку, которую мы прикрепили к цепи. Затем я снова взобрался к моему товарищу на плечо и попытался закинуть цепь. Я промахнулся, потерял равновесие и принужден был соскочить на пол. Вторичная моя попытка имела тот же результат.

— Sacre! — зарычал Рауль сквозь стиснутые зубы; цепь со всего размаха ударила его по голове.

— Попробуем еще раз: ведь от этого зависит наше спасение, — говорил я.

— По народной поговорке, третья попытка всегда бывает удачной.

Так оно и вышло: петля обвилась вокруг бревна; мы потянули за привязанный ремень и плотно