Ватрушка для Тимохи - Яна Тарьянова

– Я лечу туда, – отрываясь от телевизора, сказала Вероника.

– Я уже позвонила, чтобы готовили вертолет. Может быть, кому-то из нас полететь с тобой?

– Нет, – отказалась она. – Не надо.

В полете Вероника то давила рыдания, то злилась на себя за то, что не попросила Зорьку или Мохито купить Ватрушке телефон. Сейчас бы можно было набрать номер – не ради новостей, хотя существует вероятность, что в части уже что-то известно, а для того чтобы утешить. Льняная медведица наверняка убивается по своему Мохито.

Светозар перезвонил, когда они уже подлетали к Ключевым Водам.

– Переломы, повреждение позвоночника, – быстро сообщил он. – В сознании, контролирует превращение, через три дня будет как огурчик.

– Медведи?

– Контузия, ушибы.

– А остальные?

– Гвидон и Вацек в реанимации.

Больше ничего узнать не удалось: Светозар нажал на отбой, а Вероника поняла, что для нее сделали серьезное исключение из правил, и не осмелилась требовать еще каких-то подробностей. Зорька жив, более-менее цел, в больницу прямо сейчас все равно не впустят. Надо ехать в дом на пригорке – вот и пригодился, не зря все-таки купила – идти в гости к Ватрушке, посидеть в обнимку, а потом уже пытаться что-то разнюхать в части. Она позвонила отцу из аэропорта, доложила, как обстоят дела, пообещала звонить каждый день и погрузилась в ожидавшее такси.

По прибытии на место оказалось, что гражданские планы входят в конфликт с объявленной боевой тревогой. В часть Веронику попросту не пустили. И на просьбу позвать Ватрушку ответили отказом в грубой форме. Пришлось переходить на нелегальное положение. Подземные ходы пока еще никто не заделал – Вероника действительно вызвала экспертную комиссию, но очередь должна была подойти только через пару недель. Одну из крышек Мохито завалил камнями, а вторую удалось приподнять, и коротким лаем подозвать бегавшую вокруг домов Ватрушку. Вероника превратилась, придерживая крышку руками, предложила:

– Приходи ко мне, если выпустят. В дом на холме.

– По телевизору показывали…

Ватрушка перестала бегать, села и обняла колени.

– Все живы, – успокоила ее Вероника. – У Мохито только ушибы. Я говорила со Светозаром. В реанимации Гвидон и Вацек. Не знаю, кто это.

– Это волки. Они снимают квартиры вон в тех домах, – Ватрушка показала на две девятиэтажки на горизонте. – А в свободное время сидят в блинной. У Гвидона завтра день рождения, я ему поздравительный плакат нарисовала.

Ватрушка уже успела врасти в здешнюю жизнь, сильнее реагировала на общую беду. А Вероника с трудом вспомнила волков, швырявшихся в нее салфетками. Кто-то из них? Жаль. Но сердце ноет только за Зорьку. Может быть, потому, что она десять лет планомерно отгораживалась от мира, не принимая сочувствия из-за алкоголизма матери, и не беспокоясь ни о ком, кроме отца и его новой семьи? Зорькиной истории удалось процарапать трещину в панцире – Вероника нашла в этом что-то объединяющее. Сейчас трещина медленно, но верно расширялась: было жалко и Мохито, и страдающую Ватрушку, и Цветана. Хорошо это или плохо – пока непонятно. К новым ощущениям надо было привыкнуть.

– Приходи, – повторила приглашение она. – Пусть мелкий дом посмотрит. В саду персики падают. Тряхнем дерево. Съедите, если захочешь – испечешь пирог. Или сваришь варенье своему Мохито. Надо чем-то заняться, пока они вернутся.

Дом и персики понравились и мелкому, и Ватрушке. Решение «чем-то заняться» выполнили немедленно: Ватрушка поправила летний очаг из кирпичей, отдраила здоровенный таз для варенья, а Вероника сбегала в магазин за сахаром. Они уселись во дворе, не выпуская из виду въезд в часть, разожгли огонь и начали священнодействовать, обмениваясь новостями.

От соболезнований Вероника отмахнулась, похлопала Ватрушку по руке, объяснила:

– Я не хочу об этом говорить. Ни с кем. Даже с Зорькой. Это сложно. А! Напомни мне, что надо купить телефон. Тебе. Будем перезваниваться.

– Не надо.

– Надо. Это необходимость, а не роскошь.

Смущенная Ватрушка перевела разговор на варенье, удивилась тому, что Вероника знает, для чего нужны тазы и летний очаг.

– Бабушка так же варила. Я не с золотой ложкой в зубах родилась. Пока в младшей школе училась, на каникулы в деревню отправляли. Врать не буду, работать меня никто не заставлял. Мы с соседом то по сараям лазили, то в лес за грибами, то на речку на рыбалку бегали, но время от времени я бабушке помогала. У нас огромный абрикос во дворе рос. И варенье варили, и сушили половинки на зиму, для начинки на пироги и пирожки.

– Вкусно, наверное, – вздохнула Ватрушка. – У нас дома ничего не растет. Только рыба.

– Вот рыба – это вкусно. А абрикосы я видеть не могу, на две жизни наелась.

За разговором разламывали персики, подбрасывали половинки в таз, складывали косточки в отдельное ведро. В сумерках натрясли еще – уходить с замечательного наблюдательного пункта не хотелось, а других занятий во дворе не придумывалось.

Светозар приехал в часть около десяти вечера, когда Ватрушка направилась к воротам, держа на руках спящего медвежонка. Вероника попрыгала, помахала, умолила раздраженного Светозара позволить ей войти, и, рискуя получить взбучку, спросила, можно ли будет навестить пострадавших. Если можно – то где. И надо ли оказать какую-то помощь.

– Без тебя обойдемся, – буркнул командир. – В госпиталь не шастай, нечего там делать. Через пару дней свидитесь, никто ни Зарю, ни Мохито там попусту держать не будет. И – это я обеим говорю – не путайтесь под ногами, сидите в жилом секторе, чтобы я вас не видел.

Ватрушка съежилась и отступила, Вероника подавила мимолетное желание сказать какую-нибудь колкость и последовала ее примеру. В квартире Тиша раскапризничался – скорее всего, не прошло даром неумеренное поедание персиков. Веронике пришлось сбегать через подземный ход сначала в аптеку, затем в дом за стиральным порошком, который у Ватрушки закончился. После третьей ходки – за чаем – она увидела, что у лиса Христофора горит свет, и заглянула на огонек. А вдруг обломятся сплетни?

Христофор не подвел. За тарелку плова, которой его угостила Ватрушка, выложил кучу дополнительных сведений – не о Зорьке и Мохито, а о ситуации в целом.

– Одновременно с наездом позвонил неизвестный, сообщил, что на ярмарке заложена бомба. Начали эвакуацию. Кое-как вывели людей и оборотней – сами знаете, как оно: «Я никуда не пойду, у меня тут товар, посижу, ничего мне не сделается».

Вероника кивала, как будто и вправду знала «как оно». Желание остаться там, где может взорваться бомба, казалось ей, мягко говоря, странным – хоть какой бы там был товар.

– Вытолкали, оцепили, запустили минно-розыскную группу. Тут же поступило распоряжение перекрыть бронетехникой все въезды и выезды. Там их два. Светозар отдал приказ о передислокации. Один бронеавтомобиль встал нормально, второй своротил бетонную тумбу, заглох, а при очередной попытке завестись – загорелся. Огнеборцы, которые грузовик и парапет