1968 (май 2008) - журнал Русская жизнь

Первый «социальный взрыв» в поселке Лобва прогремел в августе прошлого года, когда завод стоял, а его собственник сидел в СИЗО. Рабочие (тогда их было 700), с апреля не видевшие денег, митинговали, объявляли бессрочную забастовку и собирались перекрывать федеральную трассу на Серов; тогда явилось из Екатеринбурга руководство, объясняло-уговаривало, клялось и божилось, ну а самое главное - обещало, что помирающий биохим будет жить и работать, восстановит лицензию, со всеми расплатится и всем воздаст по справедливости. «У нас нет денег даже на хлеб. Мы хотим, чтобы у нас была возможность просто жить. Если завод закроется, 700 человек останутся без работы, другой в Лобве практически нет», - писали рабочие Уполномоченному по правам человека. Тогда деньги нашел зампред правительства Свердловской области, лицензию вернули в октябре, в ноябре приступили к работе, директора осудили на год условно за невыплату зарплаты - и должны были бы, по идее, начаться новая жизнь и возрождение, но снова пошел ноль, и снова - голодный паек. Бастовать и голодать собирались в феврале, потом в середине апреля, верили всякому уговору, всякому обещанию, 28 апреля начали.

Общее место - рассуждения о «карме», и в новом веке преследующей гулаговские великие стройки; здесь, как и по всему Северному Уралу, была своя зона - Лобвинлаг, один квартал и сейчас называют Спецпоселок, а многие работники ЛБЗ - потомки ссыльных, раскулаченных спецпереселенцев. Гидролизный завод построили в 1944 году - технический спирт поставляли фронту, потом, в мирное время, - оборонке, авиации, фармакологии, завод был, что называется, градообразующим, имел мощную социалку, строил отличные дома, а потом случилось то, что случилось повсеместно - приватизация, скупка акций, в 1995 году завод перешел в руки тогда еще юного олигархического дарования Павла Анатольевича Федулева, или Паштета, как любовно звали его коллеги по бизнесу. И постсоветская биография Лобвинского гидролизного стала развиваться по законам экономического триллера, перед которым отдыхают все «Промзоны» и «Охоты на изюбрей», и одновременно - авантюрного романа.

Про Федулева много писали в начале 2000-х и вспомнили недавно, в апреле этого года, когда полуторагодичное следствие завершилось-таки, ко всеобщему удивлению, судом и приговором в девять лет лишения свободы. Этот приговор называют первым в России обвинительным, вынесенным за рейдерство. Павел Анатольевич, в 90-е годы - лучший промышленник Свердловской области, занимался захватом крупнейших уральских предприятий. Широта интересов - прямо-таки леонардовская: он брал все - от гидролизных заводов (было их в области три, остался один) до Качканарского горно-обогатительного комбината, от Екатеринбургского мясокомбината до легендарного Уралхиммаша; всего в активах Павла Анатольевича до последнего времени числилось около 20 крупных захватов. Федулева судили только по одному эпизоду - захват рынка «Оборонснабсбыта», а если бы прошлись по всем прочим, набралось бы, наверное, не на одно пожизненное. В анамнезе федулевских бизнесов - кровавая каша из конкурентов, схватки с уралмашевскими, дружба с губернатором и война с ним же, поддельные векселя, аресты и освобождения. История эта, впрочем, довольно подробно (хотя и противоречиво) описана, и речь сейчас не о ней - а о людях, попавших под долгое эхо бизнес-войны.

III.

29 апреля «Уралсевергаз» отключил завод (давно работающий только на газе) за долги в 83 млн. рублей. Около 20 миллионов ЛБЗ должен рабочим, плюс давно уже ничего не давал в бюджет. Катастрофу объясняют причинами будто бы объективными: во-первых, с 2006 года, пока Павел Анатольевич томился под кровавой пятой юстиции, завод был захвачен так называемой «косаревской группировкой». «Захватчики поработали - вывозились активы», как сказала коллективу Елена Копытова - молодая женщина в статусе «представитель собственника», а в жизни - супруга (или гражданская супруга, неважно) Павла Анатольевича и мать его двоих детей. (Нормальное дело - вторая волна имущественных переделов: на вотчины ослабевших захватчиков налетают новые захватчики, потом предприятие отбивают, потом опять. Большой индустриальный пинг-понг. Так же, например, захватили Екатеринбургский мясокомбинат - владелице его основного пакета акций, пожилой даме Людгарде Ведровой, по совместительству матери Федулеева, якобы угрожали, и она послушно подписала все что нужно; но теперь большое мясо снова во владениях семьи, и, как говорят рабочие, со счетов обескровленного, подыхающего биохима сняли предпоследние 15 миллионов, чтобы покрыть налоговую дыру на ЕМК. Тяжелые годы настали: в одном месте подлатают - в другом рвется, и так по всей федулевской империи). Тогда ОАО «ЛБЗ» пустили под банкротство, а для получения лицензии, согласно новому закону о государственном регулировании спиртопроизводства, создали ООО «ЛБЗ», и на заводе стали работать два предприятия - «ошка» и «ашка».

За время «захвата» (здесь кавычки, потому что вор у вора шапку украл) было утрачено место на рынке сбыта, пришли на смену спирты более дешевые и не менее качественные, а лобвинский оказался слишком дорогим по себестоимости. В итоге: склад забит спиртом - 8 мая было 28 тысяч декалитров из максимально возможных 32, деньги от его реализации и должны были пойти на выплаты рабочим, но этот спирт никто не берет. И не столько потому, что «рынок отторг», сколько из-за нежелания связываться с зачумленным собственником. Раньше достаточно было продать спирт любому частному лицу, а теперь - террор, распоясавшаяся гебня, ничего святого. Вот под Кушвой задержали КАМАЗ с 12 тоннами техспирта, расфасованными для розницы, сопровождал его менеджер ЛБЗ Ткачук - известный «Юра Мальборо», итог - уголовное дело. Судят членов азербайджанской группировки, занимавшейся розливом лобвинского спирта.

Завод хотели купить архангельские предприниматели, но стали кидать пальцы, в общем - не договорились.

Проблему мог бы решить губернатор Э. Россель, но он сказал с прекрасной категоричностью: не могу вмешиваться в дела собственника.

Как это губернатор не может? А внебюджетные фонды, а губернаторские, а простое экономическое участие? Нет, не может.

Потому что здесь каждый в своей игре.

Голодовка на Лобвинском биохиме исключительно выгодна всем - кроме рабочих.

Выгодна областному правительству, которое готовит закон «О неэффективных собственниках». Лобвинские голодающие - живая иллюстрация: вот еще одно злодеяние этого мерзавца, до каких мук довел людей!

Выгодна, как ни парадоксально, собственнику. Если двести раз прокричать, что единственный способ достать деньги и прекратить самоистязание рабочих - продать спирт со складов, то этому спирту, плюнув на принципы, могли бы директивно найти покупателя.

И только рабочий зажат меж чужими интересами - как между мельничными жерновами.

IV.

Из сюжета парадоксальным образом выведены собственники и руководители завода. Это какая-то абстракция, фантом. Попытки узнать, кто же всему голова, завершились странным открытием: заводом руководит сугубо виртуальный директорат. Никто из рабочих в глаза не видел ни девушку Слаутину - директора ООО «ЛБЗ», ни девушку Сычеву - директора ОАО «ЛБЗ», об их назначении сообщалось коллективу по диспетчерской связи. Директоры меняются, как дежурные. Говорят, что одной немногим ли не 24 года, а другой чуть больше, и нет уверенности, что они хоть раз побывали на вверенном им предприятии. Никто из рабочих не знает точно, кто является собственником.

- И все-таки: Федулев - собственник или нет? - спрашиваю я у заместителя директора по общим вопросам Тахира Гаясова.

Гаясов - чуть ли не единственный на заводе не виртуальный управленец. Собственно, все на нем: и долги, и консервация завода, и сбыт оставшейся продукции. Не позавидуешь.

Он не говорит «нет». Он говорит:

- По бумагам вы не найдете никаких подтверждений, что этот завод принадлежит Федулеву.

Отчего бы не найти 700 тысяч рублей для голодающих?

Тахир Михайлович устало произносит то, что всегда говорят руководители предприятий:

- Если мы дадим им деньги, завтра голодать будут не двадцать, а сто человек.

Послушайте, но они голодают.

…Надя Калинкина, девушка модельной внешности, второй год не может защитить диплом в Екатеринбурге.

- Потому что только дорога в два конца, - говорит она, - стоит тысячу. И этой тысячи никогда нет.

У нее ребенок и муж - тоже рабочий завода. Летом Надя подрабатывала продавцом. А в иные месяцы бабушкина пенсия - единственные деньги в семье.

- Что будете делать дальше?

- Уговорю мужа куда-нибудь уехать. Уехать… Уже все равно - куда…

Тамаре Ефтиной завод должен 35 тысяч. Она живет с сыном-одиннадцатиклассником. Мальчику, хочешь не хочешь, надо покупать обувь и одежду, все-таки не дело ходить в рваных ботинках. А это тысяча рублей. Курточка - тоже тысяча… Вот так принесет домой шесть тысяч, заплатит за квартиру, купит сыну ботинки - и остается тысяча рублей на месяц на все про все.