Слепец - Игорь Борисенко

– Чего уж тут бояться? - отмахнулся Слепец. - Толи руки беспалые, толи вовсе этих рук нету, разница невелика. К тому же слепой я. Глаза страха не видят.

– Экий шутник, - Раумрау запыхтел, потирая грудь. - Ну ладно, хватит болтать. Померил я твои рученьки, да нагнул из медной проволоки крючков. А сейчас наделаю таких же из бронзы - не взыщи, железом мы тут не больно богаты, так что на твою долю не хватит.

– Да где уж мне выкаблучиваться! И на том спасибо.

– Спасибы потом будешь раздаривать, а сейчас садись, где сказал, да с разговорами ко мне не лезь, потому как занятие тонкое, сосредоточения требует. Я вашего брата знаю - зенок нет, зато язык в два раза длиннее…

На ощупь добравшись до нужного топчана, Слепец осторожно присел на него и откинул голову. Машинально он дернул провисшими ресницами, словно собирался закрыть несуществующие глаза. Вот те на! Сколько дней он уже слеп, а привычки до сих пор нет-нет и дают о себе знать… Раумрау тихо побрякивал металлом в другом конце кузни. Расслабившись, Слепец попытался поразмыслить о будущем, но оно казалось ему слишком туманным. Как сказал кузнец? К первому снегу оклемаешься? Неужели и вправду придется ждать так долго, прежде чем пускаться в дорогу? Собственная судьба, перекрестившаяся с зимней, морозной и ветреной дорогой, рисовалась отнюдь не в радужных тонах. Хотя, путь ведь предстоит неблизкий. Нечего надеяться преодолеть его за оставшиеся два-три теплых месяца, а значит, брести по сугробам придется в любом случае. Только есть разница - будет ли он к тому времени закаленным путником, или только что выползшим из избы, чахлым неумехой.

Думы незаметно сморили Слепца и он окунулся в смутный, непонятный сон. Будто бы бредет он по дороге, глазастый, но вместо пальцев в руки воткнуты веточки ольхи с распушившимися цветами, а вокруг все застилает туман. И такой густой этот туман, что уже под ногами ничего не видно, приходится опускаться и шарить перед собой ветками, словно подметая дорогу… До того это испугало Слепца, что он собрался расплакаться - да вот беда, слез-то у него по-прежнему не было!

Очнулся он оттого, что крепкая рука грубо трясла его за плечо.

– Эй, незрячий! Ты чего скулишь, как напрудивший щенок? - со сна Слепец никак не мог понять, где это он очутился, кто с ним говорит и почему так затекла шея. Потом вспомнил: в кузне! А говорит, должно быть, вернувшийся подмастерье.

– Что, я так громко кричал? - хрипло спросил Слепец, вертя головой в тщетной попытке разглядеть что-нибудь вокруг. С ним такое частенько случалось после сна. Вдруг рядом забухал молот, и Слепец удивился: как он мог спать при таком грохоте?

– Молоток, конечно, громче будет, - заорал ему на ухо Хажеу. - Но ты тоже не тихоня. Штаны пощупай, парень, вдруг и вправду напрудил?

Злой окрик Раумрау прервал едва начавшийся смешок подмастерья и заставил его бежать к мехам. Слепец снова оказался предоставленным самому себе, но на сей раз он не стал засыпать. Некоторое время он безуспешно пытался представить себе внутренности кузни, но получалось это плохо - размытая, общая картина с пламенеющим пятном горна и размахивающими руками тенями людей. В конце концов, разозлившись, он плюнул на это занятие и немного подумал над природой своего дара, такого своенравного и непослушного. Можно ли тренировать его, раз за разом стараться вызвать тогда, когда это требуется… даже оставить навсегда? Или "внутреннее око" всегда будет независимым, приходящим, когда ему это заблагорассудится? Так может статься, что в нужный момент это чувство не придет, и случится какая-нибудь неприятность. Это плохо. Надо пытаться, тренироваться, учиться и побеждать самого себя. Благо, времени свободного много.

Стоило подумать о свободном времени, стук молота смолк, раздалось громкое шипение и радостное, перемежаемое с могучим похрустыванием суставов, рычание Раумрау:

– Готово!!

Некоторое время Слепец терпеливо ждал, слушая, как кузнец жадно глотает воду, а потом с фырканьем выливает ее на себя.

– Эй, незнакомец! - закричал Раумрау, так и не подойдя ближе. - Можешь идти сам? Вставай, и пойдем отсюда.

– Смогу, - уверенно ответил Слепец. Встав, он тут же наткнулся на что-то твердое, чего не было тут, когда он шел садиться на топчан. Хажеу громко хрюкнул, подавляя смех, но тут же заткнулся - после звука могучей оплеухи, отвешенной ему кузнецом.

– Что за болван! Этот человек, хоть и чужак, немощен и издеваться над ним я никому не позволю. Ты, дубина, берись лучше за работу, чтобы все было готово к завтрашнему утру. Если чего испортишь или не доделаешь, я отлуплю тебя так, что ты неделю не сможешь встать к наковальне!

Взяв Слепца под руку, Раумрау провел его до выхода, и только там отпустил. После пышущей жаром кузни свежий воздух на улице казался необычайно чистым и приятным. Слепец вдохнул его полной грудью и улыбнулся.

– Ты… того, не обижайся на него, - пробормотал Раумрау. - Он вообще-то ничего парень, но вот соображения не имеет ни капли. Только и годится, что молотком махать да меха разяяватьяя

– яяне обижаяяь. Уже зяяыляя- честно признался Слепец. Ему и вправду нисколько не было обидно за глупую шутку подмастерья. Гораздо больше ум занимали мысли о предстоящей попытке обрести новые пальцы. - Куда мы идем? Ты хочешь вбить крючки в другом месте?

– Нет, сегодня мы их не станем вбивать. Хажеу еще поработает с ними - где-то надо убрать заусенец, где-то сточить большие неровности. А те места, что пойдут внутрь твоих костей, следует сделать тоньше, чем я смог отбить молотом. Обточить напильником… А ты пока отдохнешь, поспишь еще одну ночь по-человечески. Кто знает, чем обернется для тебя эта забава? Может, ты от боли неделю спать не сможешь? - в голосе Раумрау слышалось сочувствие. Наверное, он не соврал, когда говорил, что Слепец нравится ему.

– Спасибо за заботу… Когда же ты думаешь начать?

– Завтра, прямо с утра. Сейчас и время уже почти вечернее - приличные люди в такую пору даже маломальских дел не затевают. Идем.

Слепец не стал уточнять, куда они направляются. С желанием, или без него, Раумрау был вынужден отвести пришельца в свой дом и принять, как следует. Впрочем, там он не остался и на минуту, сославшись на множество неотложных дел. Его жена, болтливая и любопытная, сразу же представшая перед внутренним оком маленькой, румяной толстушкой, засыпала Слепца множеством вопросов. Ясное дело, пришельцы из иных краев бывают здесь весьма редко, если они вообще бывают. Женщине не терпелось узнать побольше интересного, о чем можно потом будет рассказать любопытным подружкам. Однако, болтая без умолку, она не забывала составлять на стол чашки с едой. Отвечать на вопросы Слепцу вскоре пришлось с набитым ртом. Через некоторое время суп из жирной баранины, стынущей на зубах, стал настолько мешать разговору, что пришлось его прервать. Хотя нет, хозяйка стола продолжала болтовню, ведь ей-то ничего не мешало. Начав с охов и ахов по поводу увечий гостя, она перешла к сетованиям на погоду, потом рассказала про потравленный ячмень и пожаловалась на соседку слева по улице. К концу обеда, когда все, выставленное на стол, благополучно исчезло внутри Слепца, он сам был в курсе главных деревенских событий и знал множество подробностей местной жизни. Вновь обретенные знания, многочисленные и бесполезные, давили на разум не хуже, чем сытный и обильный обед на живот. Слепец вдруг почувствовал страшную усталость. Будь у него глаза, он сказал бы, что веки смеживаются… Мысли путались и прятались друг за дружку, оставляя в голове пустоту и темень. Странным образом хозяйка поняла, в какое состояние пришел ее гость, и помогла ему перебраться на лавку, застеленную овчинами. Там он мгновенно уснул.