Мокруха - Джон Ширли

свете. Замечал многочисленные ритуалы ухаживания: теперь у него было меньше поводов затевать свой. Каким странным, болезненным переживаниям они себя подвергли...

Господи, подумал он, определённо со мной что-то не в порядке. Вижу призраков — парня, спрятавшегося за зеркалом. Чувствую себя обкурившимся без наркоты.

Где Лиза? Он всё никак не мог её найти. Зато он увидел Джеффа, который призывно махал ему рукой от шезлонга рядом с бассейном. Вид у Джеффа был не особенно счастливый. Возле него, криво усмехаясь, стоял Артрайт. Когда Артрайт обернулся и приветственно кивнул Прентису, кривая усмешка не исчезла с его губ. Тогда Прентис понял, что человека за зеркалом он вовсе не вообразил, и понял, что это был за человек.

Окрестности Малибу

Митч смотрел, как волокут к бассейну грузную женщину, но думал о своей матери. Мать его умерла: разбилась, когда её пьяный придурковатый бойфренд, вообразив себя гонщиком на спорткаре серии «Транс-Ам», влетел в одну из челновидных разделительных конструкций близ выезда с фривея. Митч себе твердил, что мать этого заслуживала, потому что всё время пила, но ведь у него сохранились и более ранние воспоминания о ней, предшествующие разводу. Тогда она не пила так много.

Она говорила, что бросила папу, потому что тот пьёт. Что за идиотское обвинение. Лживая сучка.

Он вспомнил, как, напившись, она брала его на колени и целовала в шею, и было в этом поцелуе что-то неприятное.

Не только запах ликёра, а что-то ещё. Наверное, это потому, что целовала она его взасос, и у него возникало чувство, будто его этим поцелуем используют. Как эротическую игрушку, сообразил он сейчас, хотя мама никогда не трогала его за член или всякое такое.

Почему он об этом вспоминает?

Крупнотелая женщина на террасе явственно сопротивлялась, а группа из пяти мужчин продолжала тянуть её к бассейну. Сопротивлялась с усилием на грани истерики. Они уже почти достигли воды.

Музыка изменилась. Зазвучала старая-престарая песня Мадонны — откуда они выкопали эту рухлядь? Материалистка. Но кто-то уменьшил скорость вращения пластинки до 16 оборотов в минуту, поэтому Мадонна пела баритоном:

Я-а-а-а-а-а-а-а-а ж-ж-ж-ж-жи-и-и-и-ы-ы-ы-в-в-в-в-в-в-в-в-ву-у-у-у-у-у-у в-в-в-в-в-в ма-а-а-а-а-а-ате-е-е-е-е-е-р-р-р-р-р-риа-а-а-а-а-альн-н-н-н-н-н-ном-м-м-м-м-м-м...

Митч продолжал размышлять о своей матери. О том, как она принималась ныть, стоило ей выпить хоть пару глотков. Она сливала в него всё это нытьё. Но, чёрт подери, он ведь был совсем мальцом. Как он мог бы ей помочь? От таких воспоминаний его выворачивало.

И-и-и-и-и-и йя-я-я-я-я-я-я-а-а-а-а-а м-м-м-м-ате-е-е-е-ер-р-р-р-р-риа-а-а-а-а-льн-н-н-н-н-ая-а-а-а-а деф-ф-ф-чо-о-о-о-о...

Однажды он попытался сбежать от мамы и прибился к папе. Попросил остаться с ним. Он не мог передать отцу, как странно и страшно жить с мамой. Папу интересовали только пушки. Он всё время о них болтал. Как только выпадала свободная минутка, которую можно было провести вместе с сыном, папа тащил Митча в офис НСА, где мальчишку принуждали сортировать конверты с какими-то воззваниями в поддержку запрета контроля над оборотом огнестрельного оружия. Папа менял тему, когда Митч пытался ему объяснить, что не хочет жить с мамой, и тем самым сигнализировал, что, так сказать, на постоянной основе — Митч ему не нужен, что Митч ему будет только мешать... и на самом деле папа вовсе не хотел селить Митча у себя...

И Митч согласился. Он пошёл на грёбаную сделку.

Кто-то опять изменил скорость вращения пластинки, теперь до 78 оборотов в минуту, и Мадонна зачастила:

Яживувматериальноммиреияматериальнаядевчонкаияживувматериальном...

Они сдирали с грузной женщины одежду. Тяжёлые груди колыхались, мешки жира обвисали с талии. Неподалёку несколько человек с отсутствующими лицами взирали в догорающий костёр из стульев. Митч видел то, что осталось от кота — чёрный филигранный череп да немного костей в кучке золы.

У бассейна появился Палочка-Выручалочка и тоже стал заталкивать грузную женщину в воду. Где же Больше Чем Человек? Рядом. Наверняка он совсем близко. Митч услышал звуки из соседней комнаты. Этот звук издало человеческое горло, но это был не крик, не плач, не визг и не стон. Это был протяжный вопль, который, казалось, говорил: Есть состояния за пределами отчаянья.

Снаружи мужчины затолкали женщину в бассейн и принялись наполовину удерживать её под водой. Митч слышал сквозь воду её тонкие сдавленные крики. На расстоянии эти крики можно было бы принять за звуки сексуального наслаждения. Если... не видеть её. Если не видеть, как она отчаянно борется за жизнь, будто кот, пытающийся вырваться из неприятной купели. Её круглое детское лицо выглядело так, словно она снова стала младенцем, и колыбель её пожирает пламя. Потом спина её выгнулась. Что-то под водой нашло её. Что-то случилось с нею там, под водой. Не видно было, что именно. Глаза её полезли из орбит. Рот раскрылся. Она пыталась кричать, но крика не было. Потом... он прищурился, пытаясь разглядеть, что с ней делают... ему почудилось, что у неё изо рта что-то лезет. Крупное, мокрое, белое, скользкое, сильное, извивающееся.

Остальные сгрудились вокруг неё, запихали ещё глубже в бассейн. В свете костра их одежды отсвечивали жёлтым, придавая мужчинам сходство с роем ос, которых Митч однажды видел слетевшимися на тушку сбитого грузовиком пуделя.

Из соседней комнаты донёсся вопль.

У двери что-то зашумело.

Митча облекли воды кататонии.

Долина Сан-Фернандо

Джефф был недоволен. Прентис подумал, что, может быть, это Джефф на него злится, раз Том его бросил одного на вечеринке, но затем увидел, какой взгляд бросил Джефф на Артрайта, отошедшего попрощаться с каким-то продюсером, чья башка носила явственные следы недавней волосяной трансплантации. Это на Артрайта Джефф так разозлился.

— Что с тобой? — спросил Прентис, стараясь не смотреть на Лизу, и сел рядом с Джеффом.

Джефф раздражённо поглядел поверх его головы.

— Ты вроде бы только что из душа?

— Первый из наиболее характерных признаков захватывающего приключения. Да. А ты вроде бы не в своей тарелке.

— Артрайт ко мне... А, ладно. Он возвращается.

Артрайт приближался, засунув руки в карманы и что-то мурлыча себе под нос в такт песне Джорджа Майкла Father Figure, которую включил диджей.

Он остановился неприятно близко к продолжавшему сидеть Прентису, так что промежность Артрайта оказалась на уровне глаз Прентиса.

— Том, можно тебя на минутку? — спросил продюсер, отступая на шаг.

В переводе это значило, вопреки улыбке и непринуждённому тону: Подними задницу, я хочу с тобой поговорить.

— А, да, конечно.

Прентис встал, подумав: Какого чёрта тут происходит? и отобразив для Джеффа на лице соответствующее выражение. Втайне, впрочем, он надеялся поговорить о сценарии.

Артрайт взял его под локоть и увлёк в сторону бара. Толпа