Мокруха - Джон Ширли

Долина. Вечеринка у Артрайта

Впервые прикоснувшись к ней, Прентис сей же миг будто опьянел вдвойне.

Прентис и Лиза сидели, ещё не раздевшись, на краю большой круглой кровати, целовались и ласкали друг друга, экономя силы, как поступают в сексе опытные взрослые. Спальня была просторная, по стенам развешаны офорты в рамах, главным образом двадцатого века, судя по их авангардному стилю. Размещение картин заставляло предположить, что выбраны они просто как предметы интерьера. В спальне имелся большой пустой комод. Боковая дверь вела в маленькую ванную с душевой кабинкой. Кровать была застелена бельём цвета бренди, и по одну сторону от неё стена оказалась полностью зеркальная. Стекло было искусно разукрашено сложным чёрным декором. Стена вполне сгодилась бы как зеркало для вуайеристов, но чёрные разводы заставляли воспринимать её как нечто большее, нежели простую декорацию.

Когда они вошли, потолочное освещение уже было приглушено, и музыка, подобранная по вкусам хозяина дома, лилась из неслышимых динамиков. Через занавешенное окошко долетал слабый гул вечеринки, продолжавшейся внизу.

Прентис держал прильнувшую девушку в объятиях, они целовались, переплетаясь языками, смыкаясь губами, точно пытались подобрать верную комбинацию к безнадёжно сложному кодовому замку. Лиза покачивалась, тёрлась сосками о его торс.

Она откачнулась в очередной раз, поглядела на него и улыбнулась. Глаза затянуты дымкой наслаждения, губы пылают.

— У тебя немного напуганный вид, — сказала она. — Как будто хочешь сказать: нет-нет, постой, всё как-то слишком быстро!

Первым ему на ум пришёл ответ: а тебе этот вид, что ли, хорошо знаком? Но вслух он ответил иное:

— Это скорее... приятный сюрприз.

— А, писатель изобретает экспертные увёртки...

Он и вправду чувствовал себя немного не в своей тарелке. Это не впервые ему приходилось заниматься сексом на верхнем этаже чьего-то дома: Прентис не первый день работал в Голливуде. В доме Артрайта комнат много, а эта — пыльная, заброшенная, с единственным пустым комодом, где висят одни вешалки — совершенно явно выполняет функции гостевой. Вряд ли их застигнут врасплох. Но его немного беспокоила внезапность и бессмысленность перехода от преувеличенно приятельской атмосферы вечеринки в кругу светил киноиндустрии к эдаким сценам, которые хоть сейчас монтируй в дешёвую порнуху.

Он снова приказал себе: расслабься и получи удовольствие. Если чересчур категорично подходить к жизни, все наслаждения пройдут стороной. Как там звали этого гуру, который был популярен в бытность Прентиса тинейджером? Рам Дасс? Будь здесь и сейчас, учил Рам Дасс. Итак, Прентис, будь здесь и сейчас.

Он притянул её к себе — пожалуй, грубовато. Впился в её губы — поцелуем более жадным, чем прежде. У него зашумело в голове. Когда они целовались, он чувствовал себя совсем пьяным. Ему мерещилось, что опьянение исходит от неё, перетекает из неё. Как наркотик. Контактного действия. Его и раньше посещали необычные сексуальные ощущения с некоторыми партнёршами, но никогда ещё — такой интенсивности. Такие странные. Такие острые.

Он что, влюбился? Почему-то объяснение казалось... неадекватным. Что бы это ни было, оно яростно прорывалось сквозь него и меняло на своём пути. Сомнения истаяли, и они с Лизой слились воедино, сорвали друг с друга одежду, покатились по кровати, сплетаясь в клубок.

Они остались нагими поверх простыней.

Он успел произнести:

— Может, заберёмся под простыни? Так будет уютнее...

— Нет! — резковато ответила она. — Я люблю сверху. Нет.

Она повернулась оглядеть их обоих в зеркале. Потом перекатилась, склонила голову и умело взяла его член в рот. Не переставая смотреть в зеркало.

Десятью минутами позднее они сменили позу, и Прентис заходил в ней поршневым ходом, отстранённо прислушиваясь к музыке. «Стили Дэн»[38] сменились какой-то бессмысленной, но тягучей композицией Мадонны. Он опустился на колени между ног Лизы, потянул на себя её ягодицы, чувствуя, как незнакомое, непривычное наслаждение проникает всё глубже с каждой фрикцией, разливается по телу, словно наркотик, а девушка тем временем забавлялась со своими сосками — для себя, для него, для зеркала.

Прентис смежил веки, растягивая удовольствие, и внезапно ему открылся новый канал восприятия, кристаллизованный в непривычно чётком фокусе. Он, казалось, увидел себя так же, как видела его она, раскрасневшегося, потного, вялогубого, напирающего на неё, как жеребец на кобылу. И ещё он увидел их обоих в зеркале — её глазами. Зеркало придало картинке вуайеристскую объективность, обострило его чувства, позволило сконцентрироваться на половом акте — для кого-то... для чего-то... кристаллизовало восприятие внутри разума. Она была одним из тех, для кого всё это затевалось. Она смотрела на них обоих, фокусировалась на троице в зеркале...

Троице. Третьим был человек по ту сторону зеркала.

Он сидел во мраке, едва заметно покачиваясь на стуле, и смотрел на них через фальшивое зеркало. Лица наблюдателя не было видно: его скрывали тень и смятенное восприятие. В воздухе рядом с его головой что-то извивалось, словно бы клубок прозрачных змей.

Но тут видение поблёкло, и Прентис почувствовал, как его, совсем беспомощного, увлекает в тягучую пропасть оргазма.

Прентис стоял в душевой кабинке гостевой комнаты. Его немного вело от ощущения ирреальности происходящего, хотя горячая вода иголками покалывала спину. Он чувствовал себя полностью опустошённым и немного смятенным. Девушка сказала:

— Ты иди первым, ты же знаешь, женщинам нужна целая вечность, чтобы привести себя в порядок. Я могу воспользоваться душевой рядом с холлом. Сейчас только натяну платье, это секунда, и сбегу по лестнице... это называется «спринт из задней комнаты», чтоб ты знал... А теперь поцелуй меня. Встретимся внизу и в бассейне.

Она была нежна с ним на прощание, хотя и пробормотала своё обычное в таких ситуациях «Господи, ты, верно, подумал, что я такая дешёвка». Никто из них так не считал, но Прентис ответил нужными заверениями. Казалось очевидным, что девушка абсолютно не жалеет о случившемся и не испытывает никаких опасений.

А теперь он отчего-то снова думал об Эми. В спальне Эми не приходила ему на ум. Но сейчас, после соития... этот морг...

Забудь. Отпусти.

И что-то ещё нашаривало путь в его мысли. Чувствуя на коже струйки воды, но не ощущая их по-настоящему, как будто вместо него под душем мылся кто-то другой, он задумался о посетившем его видении вуайера по ту сторону зеркала.

Чушь собачья, сказал он себе. Господь свидетель, ты просто вымотался, выпил лишнего и впадаешь в паранойю.

Прентис закончил мыться, вылез из-под душа, вытерся, оделся и вернулся на вечеринку. Он чувствовал себя немного другим человеком. Воспринимал всё в новом