В тебе моя душа (СИ) - Ма Татьяна

— Надеюсь, что и в этот раз Джейк найдёт для тебя время. А двадцать пятого мы устроим семейный праздник, отметим Рождество. Джейк после жизни в Америке перенял их традиции и полюбил этот праздник.

— Ой, мне тоже нравится Рождество. В фильмах всегда так красиво. Много снега, ёлки, разноцветные огоньки, — мечтательно произнесла Лили.

— В Шанхае вряд ли стоит ждать снега. За ним тебе бы стоило отправиться в Харбин, — иронично произнёс Джейк.

— Ой, а я ещё не бывала в Харбине, а ты был там?

— Джейк, ты должен как-нибудь свозить туда Лили. Зимой там чудесно, хоть и очень холодно.

— Поездку в Харбин ты для нас запланировала до Рождества или сразу после? — язвительно спросил он мать, вставая.

— Ты куда? — спросила Мань Синмей.

— Спасибо за обед, мама, но у меня есть дела в отеле. Увидимся завтра.

— Завтра? Ты не придёшь ночевать?

— Нет, возьму пару вещей с собой, переночую в отеле.

— Но здесь три спальни, совсем не обязательно… — начала было мать.

— Здесь действительно три спальни, однако квартира все равно слишком тесна для всех нас.

Мань Синмей понимала, что Джейк имел в виду вовсе не размеры жилья. Ему с матерью было бы тесно даже в королевском дворце. Они уже несколько дней жили под одной крышей и еле-еле выносили друг друга, даже несмотря на то, что виделись только по утрам и вечерам, когда возвращались с работы.

Следующие пару дней он по возможности старался избегать и матери, и Лили, предоставив их друг другу. Джейк заказал билет до Даляня на утренний рейс двадцать пятого. Пусть мать строит планы, но он твёрдо решил вернуться домой, как и обещал Надии. Джейк каждый день звонил ей, но разговор по телефону нельзя сравнить со встречей наедине. В Шанхае он задыхался. Нет, дело было не в городе и даже не в Лили. Он больше не мог выносить мать. Если раньше он только подсмеивался над ее попытками свести его с кем-нибудь, то теперь ему осточертели постоянные намеки. И это логично. Раньше у него было много женщин, но ему было плевать на них всех вместе взятых. Теперь у него была Надия, которую он не хотел терять. Их отношения с ней до сих пор не зашли дальше поцелуев и объятий. Но несмотря на это, а может быть именно поэтому они казались Джейку наиболее ценными.

Двадцать четвертого декабря накануне Рождества Мань Синмей всё-таки вынудила Джейка приехать в квартиру, которую они с Лили оккупировали, как захватчики, совершившие стратегический манёвр и вынудившие его ретироваться. Когда он открыл дверь своим ключом, то увидел посреди гостиной кучу коробок. Лили и Мань Синмей были заняты тем, что наряжали ёлку.

— Джейк, ну где тебя носит? Мы уже все замучились с этим деревом, — набросилась на него Мань Синмей. — Я же просила тебя приехать пораньше, чтобы помочь.

— Мам, зачем ты ставишь рождественскую ёлку, если ненавидишь Рождество?

Она остановилась и, прищурив глаза, превратившиеся от этого в два тонких лезвия, воскликнула:

— Чтобы сделать тебе и Лили приятное, зачем же ещё?

— Не нужно было.

— Тетушка Мань, Джейк нам совсем не нужен, — сказала Лили, расправляя последние ветки. — Я уже все сделала. Теперь осталось самое интересное — повесить украшения.

— Что ж, — Мань Синмей погладила Лили по руке. — Ты умница, Лили. Как бы я хотела иметь такую дочку.

Джейк усмехнулся.

— Зачем? Чтобы из неё слепить своё подобие?

— Джейк, — ахнула Лили.

— Может быть, если бы у меня была дочь, мне не пришлось бы выслушивать твои бестактные комментарии и терпеть постоянные колкости.

— Может быть, стоило больше уделять внимание сыну и его воспитанию в детстве вместо того, чтобы вечно охотится за наживой? — парировал он.

— Ты не смеешь! — взвизгнула Мань Синмей. — Все это я делала для тебя!

— Неужели? А ты хоть раз поинтересовалась, чего хотелось мне? — Джейк встал с диВан, на который присел до этого, и направился к выходу.

— Куда ты собрался? Мы ещё не закончили!

— Я ухожу! Не хочу с тобой спорить. Тем более при посторонних, — он кивнул в сторону Лили, которая как ни в чем не бывало продолжала украшать ёлку, делая вид, что ничего не слышит.

— Лили нам не чужая.

— Я и забыл, ты же собралась ее удочерить, — саркастически усмехнулся Джейк. — Всё, я ухожу. Счастливого Рождества.

— Что это значит? — голос Мань Синмей все ещё дрожал от гнева, но она уже взяла себя в руки.

— Это значит, что я не собираюсь играть в твои игры. Наряжай елку, отмечай праздник, который ты ненавидишь, делай вид, что у тебя счастливая семья. Я в этом не участвую.

— Послушай, сын, — в голосе матери слышались ледяные нотки. — Сейчас ты можешь идти, куда хочешь. Нам всем нужно остыть. А завтра мы с Лили приготовим отличный обед. Мы ждём тебя к двенадцати. Будут и другие гости, так что будь добр, спрячь свой гонор до другого раза.

— Ну конечно.

— Завтра в 12, — крикнула ему вслед мать.

Он не стал говорить, что завтра в двенадцать он уже будет в Даляне. Пусть мать узнает об этом, когда уже будет поздно что-то менять.

Глава 26

Надя не видела Джейка вот уже две недели, и она действительно скучала по нему. Если поначалу, когда Джейк решил доказать ей и самому себе, что он способен на серьезные отношения и глубокие чувства, Надя просто позволила ему попытаться это сделать, позволила ему влюбиться в неё, однако и не думая отвечать взаимностью, то теперь она понимала, что угодила в ловушку собственных иллюзий. Она думала, что после предательства Бориса у неё в душе осталась только мерзлая пустыня. Ей казалось, что она больше никогда не будет способна на сильное чувство. Как же она ошибалась! Незаметно для себя самой Надя так прикипела к Джейку, что он стал не просто значимой частью ее жизни, а самой важной. Более того, ее сердце вдруг откликнулось с такой силой, что ей стало страшно. Джейк не признавался ей в любви. По крайней мере он ни разу не бросился такой заветной и такой избитой фразой «я люблю тебя». Да и не нужно было ничего говорить. Она все чувствовала сердцем. Было удивительно наблюдать, как с Джейка слетала маска самоуверенного, самовлюблённого циника, как с ней он преображался и становился нежным, чутким и ранимым человеком. Надя, воспитанная дедушкой и бабушкой в любви и заботе, стала благодаря этому натурой цельной и самодостаточной. А от того ей было странно видеть, как родная мать Джейка, дав сыну все возможные материальные блага, настолько мало заботилась о его истинном счастье. В духовном плане он был несказанно беден. Было больно осознавать, что он совершенно серьёзно утверждал, что единственная ценность жизни — деньги. А то, что для Нади было главной составляющей ее счастья — верность и преданность, честность, откровенность, душевная близость и, наконец, истинная привязанность — были для него всего лишь словами, о значении которых Джейк не имел никакого представления. До встречи с ней. Надя до сих пор не понимала, почему именно ей удалось тронуть, казалось бы, отсутствующие струнки души Джейка, но с ней он становился самим собой. Она чувствовала, как тяжело ему даются откровенные признания, разговоры о собственных чувствах, желаниях. Взять хотя бы их беседу о том, чем бы он хотел заняться, не будь так зависим от денег матери. Джейк с горечью сказал, что у него нет особых интересов, нет цели. Может, и так. Но она чувствовала, что это было правдой не до конца. Она видела, с какой теплотой он говорил о новой семье своего отца, о его простой жизни, и Наде казалась, что именно об этом Джейк мечтает глубоко внутри. О большой настоящей семье. О непритязательном человеческом счастье. Но сейчас, видимо, было ещё слишком рано признаваться в этом не только ей, но и самому себе.

Наступило Рождество. Надя начала признавать этот праздник только в Китае, потому что Лора была католичкой и для неё это был один из самых важный дней в году. Дома же, в России, профессора Серовы Рождество не праздновали ни по западному, ни по православному календарю. Как большинство людей, значительная часть жизни которых пришлась на советские времена, в семье Серовых с размахом отмечали Новый год. В Китае никому не было дела ни до Рождества, ни до Нового года, несмотря на то, что первое января был официальным выходным. Однако если большинство китайцев, особенно молодых, знали, что двадцать пятого декабря весь западный мир празднует Рождество, то о существовании Рождества, приходящегося на седьмое января, не знал никто. Вот и сегодня, двадцать пятого, Лора решила, что нужно этот праздник всё-таки отметить по-настоящему, ведь скорее всего это станет их последним совместным Рождеством в Китае. История с Ван Юном осталась в прошлом. Лора оправилась и морально, и физически. Во многом благодаря возобновлению отношений с Дамиром, который, как будто, в одночасье повзрослел и стал, если не полностью другим человеком, то чуть-чуть лучше. Первые две недели после того, как Лору выписали из больницы, Дамир буквально не отходил от неё ни на шаг. То ли он боялся, что она снова попытается свести счёты с жизнью, то ли не хотел потерять то хрупкое новое чувство, которое возникло между ними. Однако Лора, как и говорила, больше не думала ни о чем плохом. Она ещё не летала в облаках, как раньше, и не строила грандиозных планов на будущее, но уже становилась той прежней жизнерадостной Лорой, которую все знали и любили.