Ангелы - Дарина Грот

– Как ты? – я обнял ее и прижал к себе. – Прости…

Ну хер с этим со всем. Плохо мне было, плохо чувствовать дрянь у себя в теле, осадок после ссоры… Черт с Люцифером…плевать на все.

Она улыбнулась и уткнулась мне в грудь. Может я и был мудаком в тот момент, но это было такое счастье – чувствовать ее тепло и видеть нежную улыбку, понимая, что я прощен.

Роза пошла сдавать экзамен, а я остался ждать ее под дверью. В это время из-за нее показался ненаглядный братец. Ну, вот на него мне совсем не хотелось смотреть и я отвернулся.

– Эй, братишка! – но Люцифер не любил, когда к нему поворачивались спиной.

– Ну? – буркнул я, но решил все-таки остановиться.

Люцифер подошел ко мне. На его лице, как и обычно, в общем-то, бегала легкая улыбочка. Для моего брата словно не существовало ничего святого…ничего.

– Ты действительно дуешься на меня из-за подарка? – спросил он, жуя жвачку.

Как же мне хотелось двинуть ему по роже…а что мне мешало это сделать? Ничего! Я и двинул, да так, что у меня кости на руки свело. Братишка же не заставил себя долго ждать! Дальше я ничего не понял, что произошло: кулаки, звезды, ноги, пыль, снова кулаки, крики… Крик Трокосто и дальше мы повисли у него в руках, как несчастные щенки, но продолжали брыкаться, пытаясь дать друг другу по морде.

– Вы совсем обнаглели? – Трокосто вернул мне немного разума, но это не все…

Через секунду выскочила Лафортаньяна, услышав вопли в коридоре.

– Что здесь происходит? Вы, двое, почему еще здесь? – спросила она грозно, затем, наконец, заметила Трокосто. – Профессор?

– Просите, профессор… – я попытался извиниться, лишь бы только ничего не выслушивать, но я опоздал…

– Драка? – взвизгнула Лафортаньяна, увидев кровь на лице Люца. – Вы что, совсем бессовестные? Срывать мне экзамен своими глупыми криками и драками? Что все это значит? Глупые дети! Почему вы вообще еще здесь, около кабинета? У вас уже есть оценки, а вы мешаете мне атестовывать других! Обнаглели…

– Профессор, я разберусь! – улыбнулся Трокосто. – Продолжайте экзамен! За мной!

Трокосто отпустил нас и пошел вперед. Лафортаньяна продолжала что-то орать. Мы с братом поплелись следом за Трокосто.

– Мудак! – шепнул мне Люц.

У меня сжались кулаки и мне снова захотелось двинуть ему по роже, но провоцировать Трокосто мне не хотелось…

– Заткнись! – буркнул я и отвернулся от него.

Не хотелось признаваться, но настроение у меня поднялось, адреналин взыграл и мне стало как-то легче и горячее!

– Что это было? – строго спросил Трокосто, как только мы оказались у него в кабинете.

– Ничего, сэр! – ответил я.

– Что-то не очень похоже на «ничего». Врать вы еще не научились так, чтобы выглядело правдоподобно! Я слушаю!

Люцифер сглотнул и с веселой рожей уставился в окно. Я просто пялился на книги, стоящие в шкафу. Придурок! На кой черт ему нужно было знать причину нашего семейного конфликта? Почему мы должны были выкладывать ему наши проблемы? На паршивого психолога он был не очень похож…а чистить нам мозги – мне совсем этого не хотелось!

– Пока я не услышу ответ, вы никуда не пойдете! – Трокосто окинул нас сумеречным взглядом. – У меня уйма свободного времени! Выбор за вами!

Я шмыгнул носом и вдруг понял, как сильно он болит. На руке я обнаружил капли крови. Облизнув губы, я почувствовал соленый вкус. Неужели было можно еще ненавидеть кого-то так сильно, как я ненавидел своего брата? Я мечтал что-нибудь сломать ему! Но как бы я ни ненавидел его – я ни разу не пожелал ему смерти! А надо было бы!

– Чего молчите-то? В коридоре вы не были такими молчаливыми! – Трокосто уселся за стол.

– Что Вы хотите от нас? – спросил Люц.

– Я хочу услышать причину драки между братьями…родными! – он заострил внимание на нашем ненавистном родстве. – Единственное, что…нет, кто, может спровоцировать такое в вашем возрасте, так это девушка! Сознайтесь мне, олухи, что разбитые носы и губы из-за девушки?

Я мельком взглянул на брата: он облизнул кровавые губы и усмехнулся. Он еще и усмехается! Мерзкий жук!

– Что если это так? Дальше что, профессор? – Люц вопросительно поднял брови. – Неужто Вы хотите запретите нам, парням, драться из-за девчонок?

– Хе-хе… – я услышал смешок от Трокосто. – Все-таки девушка…

Я закатил глаза: все, сейчас начнется, мы будем выслушивать длинную мораль… Ненависть к брату была беспредельна, всеобъемлющая и бездонная!

– Неужели вы считаете, что девушка достойна драки между братьями? – с загадочной улыбкой спросил он. – Если да, то вы оба должны понимать, чего стоит эта девушка! Кто из вас влюблен в нее?

– Я, сэр! – быстро крикнул я и окинул взглядом Люцифера.

Он улыбался. Его улыбка, обычно циничная и жестокая, в тот раз была мягкой и доброй. На какое-то мгновение я даже подумал, что он искренне рад за меня и желает мне только счастья.

– Бравый рыцарь современности… – протянул Трокосто.

Выглянувшее солнце бросило свои золотые и холодные лучи на лысину профессора – мне так хотелось увидеть маразмотичных солнечных зайчиков, прыгающих по скучному и убогому кабинету!

– Ладно уж, профессор! – усмехнулся я. – Давайте уже, скажите, назовите меня каким-нибудь словом…

– Рыцарь… – снова прошептал Трокосто. – Я расскажу вам кое-что в следующем году! Вы свободны, и я прошу вас, не деритесь друг с другом…ни одна…не стоит… Идете!

***

Апрель. Наверное, даже середина апреля. Зимние каникулы прошли, как несколько секунд, но таких счастливых и радостных секунд, которые поселились в моих венах, наполняя тело теплом, страстью и желанием к Розе. Мы почти не ссорились. Каждый день мы ходили в злосчастный университет, ненавидели профессоров, но обожали друг друга.

В начале апреля мы справили с братом день рождения, где изрядно нажрались и чуть не устроили мордобой, но Роза не позволила. Нам исполнилось двадцать лет… разницы я не заметил. С братом мы постоянно конфликтовали, пререкались, иногда обижались и не разговаривали друг с другом.

Я почти свыкся с мыслью, что Люцифер и Роза могут мило общаться друг с другом. На дне рождения они даже танцевали. Естественно, я жаждал переломать брату ноги, но в то время я учил себя терпению. Все же орут в одно горло, что терпение – сраный вид счастья! Терпи, когда с твоей девушкой танцуют. Терпи, когда твою девушку целуют. Терпи, когда твою девушку трахают. Человечество – современные терпила без тормозов. Какой у меня был выход – только вступить в их ряды! Стать одаренным терпилой!

Я позволил Розе и Люцу общаться, закрыл глаза на их общение. Именно поэтому мы не ссорились с ней, а не потому, что Роза внезапно стала идеальной девушкой. Я – несчастный кусок хлебной корки, лежащий в слякоти, по которой проходят тысячи людей, а меня даже голуби не хотели жрать. Я был этой коркой потому, что отчетливо понимал всю зыбкость своего априори незавидного и глупого положения. Ведь я прекрасно осознавал, что Роза вьет из меня гнездо, тыкая соломинками и палочками. Конечно, мне это совсем не нравилось, к тому же, Роза, по своей неумелости и глупости, не могла всего этого скрыть. Но я так хотел сраной, несуществующей идиллии с этой девушкой… И я просто плюнул на все, переступил через себя и решил не трепать нервы ни себе, ни ей. Хотелось ей шептаться с гадом Люцифером, пускай шепчется. Я переживу… зато у нас не будет очередной ссоры, как в бесконечной Санта-Барбаре.

Я просто устал говорить этим двум людям, моему особо тупому брату и моей особо любимой девушки, что мне неприятно смотреть и слушать, как они мило общаются между собой. Ладно Люц, ему всю жизнь было наплевать на всех, кроме себя и собственного хера, мне же было больше всего обидно, что Розе тоже наплевать на мои чувства и переживания. Ей хотелось тусить с моим братом – она тусила, делая вид, что меня, точнее моих просьб, не существует, их просто не было.

Порой, когда они ругались, а это явление для них было не редким, Роза вбегала в комнату и кричала, кричала так громко, что мой брат невыносимый мудак и нет ли какой возможности избавиться от его постоянного присутствия. Я, как влюбленный егерь в Белоснежку, пытался успокоить ее и объяснить, что для Люца хамить девушке – было нормально.

Что такое успокоить Розу? На самом деле, теорию относительности Эйнштейна проще опровергнуть и снова доказать, чем успокоить Розу. Когда она была чем-то расстроена, ее голос становился похож на мерзкую сирену, у которой нет ни проводов, которые можно было бы отрезать, ни батареи, которую можно было бы вынуть. В ней не было ничего, что смогло бы заставить сирену заткнуться. Роза могла говорить чрезвычайное количество слов в минуту, оскорбляя, к примеру, моего брата.

Я слушал, какой он дурак, мудак, неуч, бестолковщина… какой он не совершенный. Я же думал, ведь у нас с братом были одинаковые рожи, почему же он вообще несовершенен, а я типа прошел фейс-контроль. Я слушал, слушал и слушал. Роза просто визжала.