Карла Бруни. Тайная жизнь - Бесма Лаури

Как и Мариза, Карла захотела переписать эту историю, которую она сама кропотливо создавала при поддержке журналов. Но поздно: вряд ли уже кто-то этому поверит.

Глава 20

Одинокое детство

Карла была внебрачным ребенком, нелюбимым, закомплексованным. Она до шести лет спала с няней, а на каникулах мама будила ее, играя на фортепьяно «Турецкий марш» Моцарта. А мы-то думали, что у Карлы было золотое детство, она целыми днями носилась по огромному парку при замке в Турине, а каникулы проводила под ласковым солнцем на Лазурном Берегу. Загадка в том, что эта богатая девочка, которую воспитывали няни, была очень одинока. Сейчас первая леди, запершись в своих апартаментах в квартале Порт д’Отей, вдали от городской суеты, говорит, что любит одиночество. Но на самом деле она упорно продолжает с ним бороться. Знаменитый журналист Жак Сегела,[190] близкий друг Карлы, признается: «Она ненавидит одиночество». Все эти годы она ищет убежища, будь то колени заботливой нянюшки, объятия звезды или кокон из верных друзей — таких, как ее свидетели на свадьбе: композитор Жюльен Сиванж и актриса Фарида Кельфа, или бессменный Франк Демюль, который долгие годы работает личным секретарем Карлы.

«Она была одиноким ребенком», — вспоминает Тереза Белло,[191] одна из ее первых нянь. «Тере», как ее называла маленькая Карла, была выпускницей очень известной школы патронажных медсестер в Тренто. «rata» — гувернантка на итальянском — поступила на службу во дворец, когда девочке было три года. «Старшенькие уже ходили в школу, поэтому я занималась в основном Карлой, — вспоминает Тереза Белло. — По ночам я спала у нее в комнате». Для детей Бруни-Тедески, которые с самого раннего возраста были предоставлены сами себе и жили вольной жизнью богатых наследников, Тереза Белло была больше чем просто няней: она была матерью на замену. Именно она одевала их, играла и ела с ними, и ей они говорили «спокойной ночи», прежде чем поцеловать маму на ночь.

«Родители обедали отдельно, — поясняет эта рыжеволосая дама со светлыми глазами. — Утром „Dottore“ Бруни уходил на работу в половине восьмого утра. Синьора Бруни играла на рояле до полудня — в этот час ее муж возвращался к обеду. В половине третьего он уходил, и она вновь принималась за свои гаммы».

Иными словами, родители редко общались с детьми. «Месье был очень отстранен, а мадам — очень мила, но полностью погружена в музыку», — тактично замечает гувернантка. По ее словам, Мариза совершенно не занималась бытовыми вопросами, доверяя, например, старшей сестре Жижи покупать одежду и себе, и детям. «Мадам не была любительницей нарядов. Даже еда не имела для нее никакого значения. А вот месье был гурманом, обожал изысканные кушанья и всегда ждал меня, чтобы открыть пакеты с цукатами и миндальными печеньями, которые получал на праздники. Когда я поехала с ним в Париж, — вспоминает Тереза Белло с ностальгией, — мы пошли в шикарный ресторан, и он сделал заказ за меня».

В семейной жизни, которая не касалась кулинарии, довольно замкнутый Альберто Бруни-Тедески принимал мало участия. Отец редко брал детей на руки, а когда они мешали ему сочинять музыку, он тут же прогонял их.

Мариза была с ними более нежна, но она не могла уделять им много времени, потому что часто уезжала на гастроли и постоянно была окружена музыкантами, которых иногда приглашала и в Кастеньето По. Пианисту Риккардо Карамелла[192] было всего семнадцать, когда он впервые встретился с Маризой Бруни-Тедески: она была старше его на двадцать два года.

Они брали уроки музыки у одного преподавателя, Марии Голиа. «Мы быстро подружились, — рассказывает он. — Мариза познакомила меня с мужем, Альберто, — человеком суровым, молчаливым, но щедрым и талантливым». Мужчин объединяла общая страсть к музыке. Позже Риккардо часто исполнял «Фантазию для фортепьяно» Альберто на своих концертах по всему миру. «Забавно, я играл ее раз тридцать, а он так и не пришел послушать. Однажды он отправил мне факс из Турина в Прагу, — вспоминал пианист, показывая распечатку: — „Удачи вам сегодня вечером. К сожалению, я не смогу прийти“. Но он интересовался моим творчеством. Однажды я признался ему, что не могу сыграть одну партию, потому что не чувствую ее. Альберто ответил: „Эта музыка резкая, не мелодичная, поэтому сначала избавься от всего, что мешает тебе играть“».

А Мариза? Она много путешествовала, поэтому отдалялась от детей. «У нас с ней было столько совместных концертов», — продолжал Карамелла. Немало прекрасных воспоминаний, как, например, тот памятный день в Бухаресте в 1973 году: «Мы поселились в потрясающем отеле. Меню в ресторане было просто невероятным, но всякий раз, когда мы пытались что-то заказать, нам отвечали, что этого блюда нет: у них была только икра! Через двадцать четыре часа мы уже не могли ее видеть. Тогда Мариза пригласила меня к себе в номер, чтобы поужинать тем, что она захватила с собой из Италии. И вот мы сидели за импровизированным столом, переделанным из кровати, ели сосиски и смеялись. Славные были времена».

Даже по выходным, когда семья обычно собирается за одним столом, Мариза и Альберто были заняты своими делами. «Они редко выбирались в свет, но постоянно приглашали к себе артистов и почти каждую субботу ходили вечером в кино», — рассказывает няня Тереза. Бруни-Тедески обожали читать и скупали книги в невероятном количестве: «К концу недели по всему дому их скапливались горы». В начале лета супруги отправляли детей с гувернанткой в имение на Черном мысе, а сами приезжали туда позже, когда дети уже возвращались в Турин. Единственным членом семьи, который занимался воспитанием наследников, была властная бабушка Рене, мать Маризы, — женщина строгая, привыкшая к тому, что все ей подчиняются. Когда дети выводили ее из себя, она бранилась на них по-французски. «Ничего общего с типичной итальянской бабушкой! — улыбается Тереза, вспоминая один ужин в Лаванду. — Однажды на Валерию и ее подругу Сильвию внезапно напал смех. Рене строгим тоном велела им тут же прекратить, но от этого засмеялись и остальные дети. Бабушка не смогла их утихомирить и очень рассердилась».

И все же родители тщательно следили за тем, чтобы у их детей развивался хороший музыкальный вкус. Подростком Вирджинио обожал итальянскую и британскую эстраду. Его первый диск? «Карлос Сантана, как сейчас помню», — улыбается Тереза Белло. Во время сиесты Вирджинио запирался в комнате с няней, и они вместе смотрели музыкальные передачи по телевизору. «Мы во весь голос горланили песни Луиджи Баттисти. Однажды месье Бруни застал нас за этим и отчитал меня: „Что это за ужасная музыка? Чему вы учите моих детей?“ А Валерия часто просила няню спеть для нее. „Она уже тогда разыгрывала целые спектакли!“ Вот маленькую Карлу родители могли бы похвалить: больше всего ее занимали ноты Моцарта на мамином рояле — она любила их трепать. „Да уж, классическая музыка точно не для вас…“ — вздыхала гувернантка».