Пробуждение - Кейт Шопен

может быть здесь таким же прибыльным, как и там; потому что есть множество других причин, но только не потому, что ему важно быть рядом с ней. Эдна вспомнила тот день, когда она сидела на полу, переворачивая страницы его письма в поисках скрытого смысла.

Эдна сначала не обратила внимание на то, как Роберт выглядел, только ощущала его присутствие, но теперь она намеренно повернулась и внимательно посмотрела на молодого человека. В конце концов, он не так долго отсутствовал, всего лишь несколько месяцев, и не изменился. Волосы – такого же цвета, как у нее, – были зачесаны назад от висков так же, как раньше. Кожа не казалась более загорелой, чем тогда, на Гранд Айл. В глазах Роберта, когда он смотрел на нее, Эдна прочитала ту же нежность, только к ней добавился призыв. Взгляд молодого человека был таким же, как тогда, летом, когда он проник в дремлющие уголки ее души и разбудил ее.

Сотни раз Эдна представляла себе возвращение Роберта, рисовала в воображении их первую встречу. Обычно это происходило у нее дома. В воображении Эдны Роберт сразу демонстрировал свою любовь к ней. А в реальности они сидят тут на расстоянии десяти футов друг от друга – она у окна, сминая листья герани в ладони, вдыхает их аромат, он крутится на табуретке у рояля.

– Я очень удивился, когда узнал об отсутствии мистера Понтелье, – наконец произнес Роберт. – Странно, что мадемуазель Рейц мне ничего не сообщала. О вашем переезде мне рассказала вчера мать. Я бы скорее предположил, что вы уехали в Нью-Йорк вместе с мужем или в Ибервилль к детям, вместо того чтобы утруждать себя домашним хозяйством. И я слышал, что вы собираетесь поехать за границу. Представляется, летом мы не увидим вас на Гранд Айл. Вы часто видитесь с мадемуазель Рейц? Она много писала о вас в тех нескольких письмах, что я получил от нее.

– Вы помните, что обещали написать мне, когда уезжали? – тихо спросила Эдна.

Краска разлилась по лицу молодого человека.

– Я не верил, что мои письма могут представлять для вас интерес.

– Это предлог. Вы говорите неправду.

Эдна потянулась к роялю за шляпой. Надев ее, она принялась с некоторой тщательностью закреплять шляпу, продевая шпильку сквозь тяжелые локоны.

– Вы не будете дожидаться мадемуазель Рейц? – спросил Роберт.

– Нет; я обнаружила, что, когда ее так долго нет, значит, она не появится до позднего вечера.

Эдна надела перчатки. Роберт взялся за шляпу.

– Вы тоже не будете ее ждать? – удивилась Эдна.

– Нет, раз вы говорите, что ее не будет до вечера, – улыбнулся Роберт и добавил, внезапно осознав, что сказал нечто не совсем вежливое: – К тому же я тогда лишу себя удовольствия пройти с вами до дома.

Эдна заперла дверь и положила ключ в потайное место.

Они пошли вместе по грязной улице, выбирая дорогу между лотками с дешевыми товарами мелких торговцев. Часть расстояния они проехали в экипаже. Доехав до места, они вышли на улицу и пошли пешком, миновав особняк Понтелье, как будто разорванный на части. Роберт никогда не бывал в доме и с интересом оглядывал его.

– В этом доме я никогда вас не видел, – заметил он.

– Я рада, что не видели, – прошептала Эдна.

– Почему?

Эдна не ответила. Они завернули за угол, и, когда Роберт последовал за молодой женщиной в маленький домик, ей подумалось, что мечты наконец начинают сбываться.

– Вы должны остаться и пообедать со мной, Роберт, – попросила Эдна. – Видите, я совсем одна, и я так давно вас не видела. Мне хочется о многом спросить вас.

Она сняла шляпу и перчатки.

Роберт стоял в нерешительности, изобретая какой-нибудь подходящий предлог, например о матери, которая ждет его; он даже пробормотал что-то о деловой встрече. Эдна чиркнула спичкой и зажгла лампу на столе – уже становилось темно. Когда Роберт увидел ее лицо при свете, такое измученное, с тонкими линиями морщинок, он сорвал шляпу, бросил ее в сторону и опустился на диван.

– О, вы же знаете, что я хочу остаться, если вы мне позволите! – воскликнул молодой человек.

И нежность снова вернулась к Эдне. Она засмеялась, подошла и положила руку ему на плечо:

– Вот наконец вы стали похожи на прежнего Роберта. Я пойду предупрежу Селестину.

Эдна торопливо вышла, чтобы предупредить служанку о том, что нужно приготовить дополнительные блюда. Она даже отправила ее купить каких-нибудь вкусных вещей, о которых раньше и не думала. И посоветовала быть внимательнее с капельным кофе. Да, и омлет должен быть правильно поджарен.

Когда Эдна вернулась в гостиную, Роберт листал журналы, просматривал наброски и все то, что было разбросано на столе. Он вытащил фотографию и воскликнул:

– Алси Аробин! Что, черт возьми, здесь делает его фотография?

– Я как-то делала набросок его портрета, – ответила Эдна. – Он подумал, что фотография может помочь мне. Это было еще в старом доме. Я думала, что оставила ее там. Наверно, я забрала ее вместе с рисовальными принадлежностями.

– Можно было бы предположить, что вы вернете фотографию, после того как закончили работать с ней.

– А-а… да у меня полно таких фотографий. Я никогда не думаю о том, чтобы возвращать их. Они ничего не значат.

Роберт продолжал рассматривать фотографию:

– Мне кажется… Вы считаете, что портрет Аробина стоит рисовать? Он друг мистера Понтелье? Вы никогда не говорили, что знакомы с ним.

– Он не друг мистера Понтелье, он мой друг. Я давно его знаю, а в последнее время я познакомилась с ним лучше. Но давайте лучше поговорим о вас. Я хочу знать, что вы видели, делали и чувствовали там, в Мексике.

Роберт отложил фотографию в сторону:

– Я видел волны и белые пляжи Гранд Айл, тихую, поросшую травой улицу Шеньер Каминада, старый, залитый солнцем форт на Гранд Терр. Я работал как автомат и ощущал себя заблудшей душой. Там не было ничего интересного.

Эдна склонила голову на руку, чтобы заслонить глаза от яркого света.

– А что вы видели, делали и чувствовали все эти дни? – тихо спросил Роберт.

– Я видела волны и белые пляжи Гранд Айл, тихую, поросшую травой улицу Шеньер Каминада, старый, залитый солнцем форт на Гранд Терр. Я работала с несколько большим осознанием, чем автомат, и по-прежнему ощущаю себя заблудшей душой. Ничего интересного.

– Вы жестоки, миссис Понтелье, – произнес Роберт с чувством, закрывая глаза и откидывая голову на спинку кресла.

Они молчали до тех пор, пока старая Селестина не принесла обед.

Глава XXXIV

Столовая была совсем маленькая. Круглый стол красного