Пробуждение - Кейт Шопен

попробовала прекрасное вино, которое, по-видимому, ударило ей в голову, так что, вставая из-за стола, пианистка любезно поклонилась всем присутствующим. Она поцеловала Эдну в плечо и шепнула:

– Bonne nuit, ma reine; soyez sage[40].

Встав или скорее спустившись с подушек, мадемуазель Рейц почувствовала себя не совсем твердо, и мистер Ратиньоль галантно взял ее за руку и вывел на улицу.

Миссис Хайкэмп сплела венок из роз, желтых и красных. Закончив, она возложила его на темные кудри Виктора. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и подняв к свету бокал с шампанским.

Венок из роз, подобно мановению волшебной палочки, превратил Виктора в прекрасного восточного юношу. Щеки его были цвета давленого винограда, темные глаза пылали истомой.

– Sapristi! – воскликнул Аробин.

Но миссис Хайкэмп собиралась добавить еще один штрих к созданному ей образу. Она сняла со спинки своего кресла белый шелковый шарф, который набросила на себя в начале вечера, и разложила его красивыми складками на плечах Виктора, практически закрыв его черный традиционный вечерний костюм. Он, казалось, не возражал против действий этой дамы и только улыбался, слегка обнажив блестящие белые зубы, и продолжал смотреть, сощурившись, как свет играет в его бокале с шампанским.

– Ах, написать бы его красками на холсте, вместо того чтобы описывать словами! – Мисс Мэйблант смотрела на Виктора, предавшись неосуществимой мечте.

– Это был образ, символ желания, написанный красной кровью на золотом фоне, – пробормотал себе под нос Гувернейл.

Действие вина на Виктора проявилось в том, что его обычная болтливость сменилась полным молчанием. Казалось, юноша погрузился в грезы, а в янтарных пузырьках ему виделись занимательные картины.

– Спойте, – попросила миссис Хайкэмп. – Вы споете нам?

– Оставьте его в покое, – махнул рукой Аробин.

– Он позирует, – предположил мистер Мерримен, – надо подождать, пусть вино выветрится.

– По-моему, его парализовало, – засмеялась миссис Мерримен.

И, перегнувшись через кресло юноши, она взяла бокал из руки Виктора и поднесла к его губам. Тот медленно отпил вино, и, когда он полностью осушил его, миссис Мерримен поставила бокал на стол и вытерла Виктору губы прозрачным платочком.

– Да, я спою для вас, – сказал он, поворачиваясь в кресле к миссис Хайкэмп.

Он сцепил руки за головой и, глядя в потолок, промычал что-то, пробуя голос, наподобие того как музыкант настраивает инструмент. И затем, глядя на Эдну, запел:

– Ah! situsavais!

– Перестаньте! – крикнула она. – Не пойте эту песню. Я не хочу, чтобы вы пели ее.

И Эдна импульсивно, не отдавая себе отчета в том, что делает, поставила свой бокал на стол так, что он вдребезги разбился о графин. Вино залило брюки Аробина, и несколько капель попали на черное кисейное платье миссис Хайкэмп. Виктор, то ли потеряв всякие представления о вежливости, то ли не поняв, что хозяйка дома говорит серьезно, засмеялся и продолжал петь.

– Ах нет, вы не должны, не должны, – крикнула Эдна и, отодвинув назад кресло, встала и, подойдя к юноше, закрыла ему рот рукой.

Виктор поцеловал мягкую ладонь, прижатую к его губам.

– Нет-нет, миссис Понтелье, я не буду. Я не знал, что вы всерьез. – Он смотрел на нее ласкающим взглядом.

Прикосновение его губ к руке было как нежный укус. Эдна сняла венок из роз с его головы и бросила через стол:

– Достаточно, Виктор, вы уже долго позируете. Отдайте миссис Хайкэмп ее шарф.

Миссис Хайкэмп сама сняла с юноши шарф.

Мисс Мэйблант и мистер Гувернейл внезапно прониклись мыслью, что наступило время прощаться. А мистер и миссис Мерримен выразили удивление, что уже так поздно.

Перед тем как попрощаться с Виктором, миссис Хайкэмп пригласила юношу зайти к ним с дочерью, которая, она уверена, будет счастлива с ним познакомиться, поговорить по-французски и попеть с ним французские песни. Виктор выразил желание посетить мисс Хайкэмп при первой же представившейся возможности. Он спросил Аробина, по пути ли им. Тот ответил, что нет. Музыканты с мандолинами давно уже исчезли. На улице царила глубокая тишина, и голоса расходящихся гостей Эдны разносились диссонансом в безмятежной гармонии ночи.

Глава XXXI

– Что ж? – обратился к Эдне Аробин, оставшийся с ней, после того как все остальные гости разошлись.

– Что ж, – повторила за ним Эдна и встала, потягиваясь; она ощущала потребность расслабить мышцы после долгого сидения.

– Что дальше? – продолжал Аробин.

– Все слуги ушли. Тогда же, когда и музыканты. Я уволила их, – сообщила Эдна. – Дом нужно запереть, после чего я пойду к себе в «голубятню» и пришлю сюда Селестину утром, чтобы все убрать.

Аробин огляделся по сторонам и начал тушить лампы.

– А что наверху? – осведомился он.

– Там, я думаю, все в порядке, разве что одно или два окна не заперты. Лучше, если мы посмотрим. Можете взять свечу и подняться. Заодно принесите мне мою накидку и шляпку – они лежат на кровати в проходной комнате.

Аробин взял свечу и отправился наверх, а Эдна принялась закрывать двери и окна. Было очень неприятно оставлять в доме запах табачного дыма и винных паров. Молодой человек принес накидку и шляпку и помог Эдне одеться. Когда все было надежно заперто, а лампы потушены, они вышли через парадный вход. Аробин запер дверь и отдал ключ Эдне, после чего помог ей спуститься по ступенькам.

– Хотите веточку жасмина? – спросил он, на ходу обрывая несколько цветков.

– Нет, я ничего не хочу.

Эдна была раздосадована в душе, и ей не хотелось ничего говорить. Она приняла руку своего спутника, которую тот предложил ей, другой рукой придерживая шлейф атласного платья. Эдна посмотрела вниз и заметила, что черные брюки Аробина контрастируют с желтым сиянием ее наряда. Где-то вдалеке послышался свисток поезда, колокола зазвонили – полночь! На коротком пути им никто не встретился.

Домик стоял за запертыми воротами, за ними виднелся небольшой цветник, явно заброшенный. Сбоку было небольшое крыльцо, на которое выходили трехстворчатое окно и входная дверь. Дверь открывалась прямо в гостиную, бокового входа не было. Сзади во двор выходила окнами комната для слуг, в которой устроилась старая Селестина.

На столе Эдна оставила неярко гореть лампу. Ей удалось придать комнате жилой вид. На столе лежали несколько книг, рядом стоял диван. На полу – новые циновки, прикрытые сверху парой ковриков. На стенах были развешаны несколько неплохих картин. Комната, к удивлению Эдны, оказалась полна цветов. Это Аробин послал их, и он же распорядился, чтобы в отсутствие Эдны Селестина расставила их по вазам. Спальня примыкала к гостиной, а дальше, через небольшой коридор, находились столовая и кухня.

Эдна села, она казалась удрученной.

– Вы устали? – спросил Аробин.

– Да,