Провинциалка для сноба. Меж двух огней (СИ) - Волгина Надежда

Он встречал ее на перроне, и в первый момент, когда увидела его – такого высокого, красивого, родного и очень-очень грустного, Люда испытала слабость в ногах. Они в буквальном смысле слова подкосились от наплыва самых разных эмоций. Благо, Алексей пошел ей навстречу, и она практически упала в его объятья. А потом их губы встретились, и какое-то время им было ни до кого и ничего.

– Ты голодная? – прервал Алексей один из самых прекрасных поцелуев, который ласкал и согревал одновременно.

– Голодная, но есть не хочу, – посмотрела на него Люда с улыбкой. Впервые она настолько откровенно заявляла о собственных желаниях, не смущаясь и не покрываясь краской стыда. Она ужасно проголодалась по его рукам и губам. А еще по его близости и теплу. Ни о чем другом даже думать не могла.

– Тогда поехали ко мне. Там мы сможем утолить голод, – вновь прижался он к ее губам.

– А как же твоя работа?

– Я уже был там и все необходимое сделал. Не заговаривай мне зубы, малыш, – слегка прикусил он мочку ее уха, а потом звонко поцеловал. – Если не хочешь, чтобы я съел тебя прямо тут, советую поторопиться.

До его машины они почти бежали. Но еще с час Алексей объезжал заторы на дорогах. Делал это молча, сосредоточенно, проявляя чудеса выдержки. Люда невольно сравнивала его в тот момент с Владом, который все время ругался. Но почти сразу же образ второго мужчины выветривался из головы. Оставался только тот, что сидел рядом и не смотреть на которого у Люды не получалось. А еще хотелось все время трогать его, но это делать она себе запрещала. Хватало того, что он не мог не реагировать на ее взгляды – периодически поворачивался и так обещающе улыбался, что внутри аж все замирало.

В лифте они безостановочно целовались. А едва вошли в квартиру, как Алексей принялся раздевать ее. И она ему не мешала, слабо реагируя на то, как падает одежда прямо на пол, стараясь одновременно раздевать его тоже.

Их губы перестали существовать отдельно друг от друга. Они целовались как одержимые, словно не виделись несколько лет, а не пару дней. Не могли насытиться, напиться из источника взаимности, запечатлеть в памяти навечно…

Ни один из них даже не заметил, как остались без всего и оказались на диване. И близость на этот раз носила рваный стремительный характер, словно оба они хотели получить все и сразу. От первой ночи сегодняшняя встреча отличалась в корне. На место всепоглощающей нежности пришла грубоватость. Алексей не мог сдерживаться, а Люда не хотела, чтобы он это делал. Страсть сжигала их обоих одинаково быстро и немного поутихла, когда оба получили желаемое, слились в единое целое, испытав блаженство практически одновременно.

Чуть позже, когда Люда лежала на плече любимого, а дыхание ее все еще не выровнялось, Алексей виновато пробормотал:

– Извини, если сделал больно. Не смог сдержаться. Как мальчишка, – невесело усмехнулся. – Просто, я так мечтал об этом, что когда получил, наверное, все испортил.

– Не испортил, – приподнялась она на локте и заглянула в его виноватые глаза. – Мне хотелось того же, – призналась, смущаясь.

Люда и сама не могла понять, как возможно настолько хотеть близости с мужчиной, если пока еще неопытна в этом вопросе. Но дело обстояло именно так. Да и дело было даже не в сексе. Ей хорошо было уже просто рядом с ним. Касаться его, слышать его голос, вдыхать его запах… Этого хотелось постоянно, и состояние насыщения не наступало. И совсем скоро они снова расстанутся. Она уедет в Питер, а он улетит в Томск.

– Как твоя мама? – спросила Люда и устыдилась, что своим родителям даже не позвонила. Они не знают, что она в Москве, даже не догадываются. И увидеться с ними она не сможет, потому что до последней минуты, когда настанет время расставаться, хочет быть рядом с этим мужчиной. Родителям позвонит уже завтра и ни в чем не признается, чтоб не расстраивать.

– Плохо. Все время плачет. Очень волнуюсь за нее, – вздохнул Алексей и прижал к себе Люду покрепче. – У нее сердце слабое.

– А сейчас она с кем? – коснулась Люда губами его шеи в том месте, где часто-часто билась жилка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– С тетей моей, сестрой отца. Плачут на пару. Люда!.. – неожиданно перевернул он ее на спину и накрыл своим телом, всматриваясь в глаза.

Он явно что-то хотел сказать, но не решался. Она же ждала, затаив дыхание, чувствуя, что услышит (если он решится) сейчас что-то очень важное.

– Я так долго был идиотом, не хотел понимать, что ты совершенно особенная девушка, что рядом с тобой никто не стоял, тем более та женщина, у которой такое же имя, и которую я какое-то время называл своей женой. И я… причинил тебе много неприятностей!

– Ты не…

Она хотела сказать, что сделал он все это не со зла, а заблуждаясь и обманывая прежде всего самого себя, уходя от реальности, оберегая себя от новых разочарований. Раньше и она этого не понимала, а сейчас, как ни странно, все встало на свои места, и от былых обид не осталось и следа. Но договорить Алексей ей не позволил, запечатав рот поцелуем.

– Не перебивай меня, малыш, иначе я так и не решусь сказать самого главного, – так ласково улыбнулся он, что аж сердце защемило и глаза защипало от слез. И еще раньше, чем он произнес заветные слова, Люда уже точно знала, что именно услышит. – Я люблю тебя. Никогда и никого я не любил так сильно. И я хочу, чтобы ты все время была рядом со мной.

Люда все-таки расплакалась. От счастья, от облегчения, от наплыва эмоций. Теперь уже ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, заходясь в бешеном восторге. Она силилась ответить и не могла. Только и способна была покрывать любимое лицо поцелуями, оставляя на нем влажные следы от своих слез.

И снова они любили друг друга, на этот раз со всей нежностью, на какую только были способны.

Но время неумолимо приближало их к расставанию. Ее ждала работа, а его – мама, которой он сейчас был очень нужен.

– Когда мы увидимся снова? – спросила Люда, когда они уже стояли на перроне, в который раз за сегодня целуясь, не в силах оторваться друг от друга.

– Не знаю, малыш, как долго я пробуду в Томске. Но я обязательно найду возможность увидеться с тобой как можно скорее. И звонить буду два раза в день, утром и вечером.

Люда грустно кивнула, а потом улыбнулась и произнесла:

– Я так и не сказала, что тоже люблю тебя. Кажется, я влюбилась в тебя с первого взгляда. А может и нет, – рассмеялась она, но получилось это как-то нервно. Предстоящая разлука и неизвестность пугали ее и отравляли то счастье, что недавно получила. Хотелось вцепиться в него и не отпускать. Но это невозможно.

Прощальный поцелуй, взгляд в окно вагона и стремительно удаляющаяся мужская фигура… Этот день стал одним из самых счастливых в ее жизни, но он же и разрывал ей сердце. И пугала неизвестность, ведь они так и не решили, что будут делать дальше. Пока еще у каждого из них своя жизнь и в ней крохотная частица того, что они могут считать общим, одним на двоих.

Глава 13

Началась последняя неделя перед Новым годом. Повсюду царила предпраздничная суета. Город украсили к празднику, и витрины магазинов радостно пестрели разноцветной мишурой и гирляндами. И даже довольно суровые для декабря морозы мало кого напрягали.

Морозы и Люду мало напрягали, да и на улицу она выходила разве что с утра перед работой и вечером после работы. А вот собственная жизнь внезапно стала казаться ей пустой и какой-то никчемной. Не радовал приближающийся праздник и поездка на каникулы домой. Не вдохновляли на новые подвиги ни похвалы Олега Евгеньевича, ни явные достижения в области рекламы. Предстоящий корпоратив, о котором в клинике все предвкушающе шушукались по углам, даже пугал немного. На него она идти не хотела и не могла придумать достойную причину, чтобы этого не делать с чистой совестью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Алексей звонил, как и обещал, дважды в день, и разговаривали они так долго, как только могли себе позволить. По утрам он специально звонил ни свет ни заря, чтобы успеть наговориться, и чтоб Люда не опоздала на работу. А каждый вечер телефон срабатывал перед сном. Вот тогда они никуда не торопились, наговаривались обо всем, вкладывая в слова всю свою любовь, дразня друг друга любимыми голосами и ничего не обещая при этом.