Жизнь, продиктованная Говорящей Шляпой - Скарамар

протянул руку к шее Гарри. Тот вобрал голову в плечи, замерев, когда ладонь легла ему на затылок.

«Всё в порядке. Он просто держит, как и раньше. Ничего страшного».

Из глубин памяти Гарри донёсся голос сварливого старика из какого-то дурацкого фильма, громко протестующего «Я ещё не умер!», но было не до смеха.

Не говоря ни слова, Мастер зелий решительно повёл Гарри к другой двери рядом с той, что вела в лабораторию, и не отпускал, пока они не вошли в комнату с душевой кабинкой и небольшой ванной. Гарри, однако, проигнорировал обстановку, во все глаза наблюдая, как декан Слизерина, вытащив из шкафчика под раковиной бутылку, откупорил её и вылил немного содержимого в извлечённую из того же шкафчика ложку.

— Откройте рот.

Гарри уставился на него.

«Ты рехнулся?»

Эта штука выглядела ужасно: жирная, пурпурно-чёрная и грязная, как масло, вытекшее из машины.

«Я не буду это пить!!!»

— Хорошо, позвольте мне объяснить, что произойдёт дальше: либо мы сделаем это, и всё закончится через три минуты, либо вы будете писать двести строчек: «Я буду практиковать образцовый язык, подобающий хорошо образованному и культурному юному волшебнику, свободный от всякой непристойности, поскольку грубая речь и поведение оскорбительны для всех, кто должен взаимодействовать со мной». Три минуты или три часа. Вам выбирать.

«О, здорово. Мне выбирать… а третий вариант не предусмотрен? Отрава, строчки или… наверное, исключение. Блестящий ход, Гарри. Время поработать своим великим интеллектом: зачем останавливаться на полпути? Напоить этой дрянью, а потом покромсать в лаборатории».

За исключением того, что декан по-прежнему не выглядел по-настоящему сердитым, скорее… непреклонным. Похоже, Гарри не отвертеться.

«Но… может, он и не собирался меня бить. Не в этот раз».

Внезапно Гарри понял, что не особенно напуган. Злой, немного, и опасающийся того, каким будет это зелье на вкус, но… не испуганный.

Гарри посмотрел на муть в ложке, потом на Снейпа и снова на ложку.

«И что мне делать?»

Мастер зелий просто держал ложку и наблюдал за Гарри, пока тот размышлял. На лице мальчишки было одно из самых открытых выражений, которые профессор когда-либо видел: растерянное и всё более несчастное.

«Тебе не нравится выбор, ребёнок?»

Северус не был лишён сочувствия, прекрасно зная, что на вкус эта штука такая же мерзость, как и на вид, но ведь он предупреждал мальчишку, причём дважды.

— А теперь, пожалуйста, Гарри…

«О… боже. С каких это пор я называю учеников по имени?»

Очевидно, то, что его назвали Гарри, тоже что-то значило для Поттера, потому что мальчишка выглядел испуганным и… возможно, более расслабленным? Во всяком случае, он открыл рот, и слизь попала внутрь.

«Ох, блядь! Жесть! Фуууууууу…»

У Гарри не было слов, чтобы описать свои ощущения. Он в жизни не пробовал подобной мерзости: смесь мыла, жгучего перца, жира и робитуссина*, маслянистая, комковатая, как старая овсянка, смешанная с соплями. Хотелось выплюнуть эту гадость или даже проглотить, чтоб не держать во рту, но все инстинкты подсказывали ему, что такую тухлятину его желудок не примет. Как бы то ни было, глаза заслезились, а из носа потекло. Чувствуя, как перец всё обжигает, мыло и жир обволакивают язык, а приторно-сладкий лекарственный привкус вызывает тошноту, Гарри тщетно пытался сохранить нейтральное выражение лица, но битва была проиграна с самого начала. Ради всего святого, да он просто рыдал.

«Это просто потому, что оно острое. Фуууу, блядь, что за дрянь…»

— Осталось две минуты.

Мучительно хотелось выплюнуть эту мерзость. Сейчас!

«Треть времени прошла! Держись, держись, держись. Чёрт бы побрал этого грёбаного ублюдка. Эта штука отстой. Держись, держись, держись, держись. Ты сможешь, просто потерпи».

Гарри вертел головой во все стороны, пытаясь избавиться от вкуса, затем начал нетерпеливо подпрыгивать на носках и снова вертелся.

«Ууу, жесть! Блядьблядьблядьблядьблядь…»

— Спокойно. Ещё одна минута.

Осознав, что он делает, Гарри попытался успокоиться, но обнаружил, что всё равно подпрыгивает и морщится.

«Правильно, спокойно. Никаких рвотных позывов. Просто держись. Одну минуту. Никогда в жизни больше не буду ругаться. К чёрту Снейпа и его грёбаные зелья, эта штука, блядь, полный отстой. Надеюсь, он не может читать мои мысли. Держись, держись, держись».

— Всё, время вышло. Можете выплюнуть.

Гарри сплюнул и, открыв кран, хватанул воды, и снова сплюнул, и опять выпил, и прополоскал горло, и выпил ещё, в то время как Северус наблюдал за ним с возрастающим (хотя и хорошо скрытым) весельем.

«Ему едва ли понравилось это наказание, но я никогда ещё не видел его таким ребёнком».

Зрелище было, хотя Северус никогда бы в этом не признался, откровенно забавным. Гарри облился водой с ног до головы и когда наконец повернулся, Северус не смог сдержать лёгкой усмешки. Гарри насупился, задаваясь вопросом, что так развеселило Мастера зелий, а затем нахмурился, когда декан применил к его промокшей насквозь одежде высушивающие чары.

«О, это просто сбивает с толку. Значит, ему не наплевать, раз так поступает со мной?»

Во рту ещё оставался неприятный привкус.

«И ему просто нужно было привлечь к этому внимание с помощью дурацкого высушивающего заклинания. Фууу, кошмарная дрянь».

Гарри встретился взглядом с Мастером зелий и сверкнул глазами. Профессор казался невозмутимым.

— Планируете ещё кричать и оскорблять меня?

Гарри слегка покачал головой, продолжая, впрочем, смотреть более чем свирепо.

— Хорошо, тогда вернёмся к вашим оценкам. На отработке в понедельник я проверю ваше задание по истории магии. К тому времени вы либо выучите всё, что вам нужно знать, либо будете писать трёхфутовое эссе на эту тему. Я ясно выражаюсь?

«Уж куда яснее — дополнительная отработка».

Гарри едва заметно кивнул, не доверяя себе, чтобы, заговорив, не попасть в ещё бо́льшие неприятности. Мастер зелий немного смягчился.

— С другой стороны, если вы хорошо справитесь, я попрошу профессора Биннса, чтобы он усреднил обе оценки.

«Кажется, я уже говорил, что меня не волнует эта дурацкая оценка?»

Хотя на самом деле это было не так. Школа была одной из вещей — в действительности единственной вещью, — в которой он был хорош, которой он мог гордиться. Просто Биннсу каким-то образом удалось высосать из истории магии всё самое интересное. Конспекты Гарри, до того, как он перестал делать записи, были просто длинным перечнем имён, дат и событий. А где люди? Где сама история? Гарри знал, что плохие оценки не работают, чтобы наказать учителя, но что ещё он мог сделать? Гарри мог бросать (и бросал!) бумажными шариками в голову учителя-призрака без всякого эффекта —