Возвращение Безумного Бога 7 - Кирилл Геннадьевич Теслёнок

с чудовищным грохотом врезался в Свету, прямо ей в лоб — и раскололся надвое, словно орех! Две половинки с утробным гулом рухнули по краям арены, крошась на тысячи осколков. Некоторые зрители с воплями кинулись врассыпную, опасаясь быть погребенными под ледяными завалами. Хотя им на самом деле ничего не угрожало, силовые поля работали исправно.

— Ну ты даешь, Снежная! — расхохотался Светлана, лукаво прищурившись, — Знатно меня приложить хотела, а? Только вот незадача — не на ту напала!

Айсштиль стиснула кулаки, на ее скулах заиграли желваки. Даже отсюда я видел, что ее так и распирает от бессильной ярости. Еще бы — такой удар, а все без толку!

Не успела Снежная королева опомниться, как вперед вышла Эмми. Рыжая бестия, пылая праведным азартом, вскинула руки и с воплем швырнула в княжну самый мощный сгусток пламени, на который только была способна!

На сей раз даже у меня екнуло сердце. Уж очень хороша была огненная спираль — закрученная, многослойная, раскаленная добела! Казалось, такой и гору насквозь можно пронзить, не то что зарвавшуюся девчонку!

Ох, как же я ошибался…

Огненный вихрь с ревом и грохотом обрушился на Светлану. Взметнулось исполинское пламя, запылали камни арены. Жар опалил лица, многие в первых рядах вскрикнули, прикрывая глаза.

Но длилось светопреставление недолго. Очень скоро злокозненный огонь стих, припал к ногам княжны покорной псиной. Ластился к голым лодыжкам, вылизывал носки туфель. Даже подпалить ее одежду не сумел, куда уж там!

Плиты арены также остались не тронутыми, не утратили свой белоснежный лоск. Зачарованные!

— С-селяви, как говорится! — ухмыльнулась Светлана, потушив сапогом последний огонек, — Ничего, бывает. Повезет в следующий раз!

— Просто немыслимо! Невероятно! — голосил комментатор, брызжа слюной, — Вы видели, друзья мои? Видели, как эта девушка одним движением брови укротила дикое пламя, обратила его в ручного щенка? Такого я еще не встречал за всю свою карьеру!

На трибуне почетных гостей тоже царило оживление. Особенно громко негодовал князь Соколов — отец Светланы.

— Да что ж такое творится-то, а? — разорялся он, потрясая кулаками, — Доченька, прекращай уже дурью маяться! Хватит позориться на всю Империю! Просто вышвырни ты этих молокососов с арены, делов-то!

Светлана на миг скривилась, словно от зубной боли. Смерила недовольного папашу обиженным взглядом и насупилась:

— Вот ведь неймется ему… опять недооценивает…

Она решительно отвернулась. Сделала несколько шагов в сторону императорской ложи, вскинула подбородок. И демонстративно, напоказ, отхлебнула щедрый глоток вина из бокала. Закашлялась, сморщилась — и тут же залилась звонким, совершенно ребяческим хохотом.

— Ой, не могу! Ик!..

Князь Соколов стиснул зубы. Какой позор…

И пока княжна, пошатываясь и хихикая, дразнила отца, я бросил взгляд на каменную плиту под ногами Светланы. Вернее, на одну конкретную плиту — ту самую, на которую девчонка только что наступила.

Я почувствовал в этой плите… Хм… кажется, это шанс.

Времени на долгие раздумья не было. Резко обернувшись к своим боевым подругам, я вполголоса скомандовал:

— Так, девчата, слушай сюда! Нужно перегруппироваться. Айсштиль, готовь самую убойную атаку, на которую только способна! Бей прицельно и без дураков!

Снежная королева удивленно вскинула брови:

— Но Эстро, ты же понимаешь — если я использую всю свою мощь, то задену и вас, и трибуны! Там же мирные зрители, в конце концов!

Я лишь отмахнулся:

— Поле достаточное мощное, оно защит мирных. Остальным — встать позади меня. И не высовываться!

Айсштиль помедлила лишь секунду. А потом решительно кивнула:

— Полагаюсь на тебя, Эстро…

Настя, Эмми, доппель и Сахаринка торопливо отступили мне за спину. Я же глубоко вздохнул, максимально концентрируясь…

А Айсштиль тем временем начала высвобождать свою безграничную мощь богини зимы и холода. Ее фигуру окутало призрачное сияние, от которого стремительно светлели её волосы и бледнела кожа. Даже глаза заискрились колючим, нечеловеческим льдом.

Воздух с шипением остывал, камни покрывались изморозью. Трещали и лопались линзы видеокамер, не выдерживая чудовищного мороза. Кристаллики инея плясали вокруг застывшей богини, словно рой диковинных бабочек.

Я только головой покачал, дивясь небывалому зрелищу. Даже Настя с Эмми примолкли, во все глаза таращась на преобразившуюся подругу. Леденящие душу метаморфозы!

Одна лишь Светлана, похоже, не прониклась торжественностью момента. Лениво скосила глаза на разбушевавшуюся стихию, хмыкнула себе под нос. Потянулась было отхлебнуть очередной глоток вина — да так и замерла.

С тихим хрустом бокал в ее руках превратился в ледяной самоцвет! Темно-алая жидкость застыла внутри, больше напоминая запекшуюся кровь.

Несколько долгих мгновений княжна недоуменно взирала на сие диво. А потом расплылась в предвкушающей ухмылке и промурлыкала:

— Ну надо же… Это что-то новенькое! Похоже, дела наконец-то принимают интересный оборот…

— Та-а-ак… похоже, у нас тут назревает нечто экстраординарное! — разорялся комментатор, брызжа слюной от перевозбуждения, — Команда Безумовых, неужели задумали какую-то особо каверзную пакость? Дорогие зрители сохраняйте спокойствие! Система безопасности продумана до мелочей и выдержит любую разрушительную нагрузку!

Толпа гудела в предвкушении. Все взгляды прикипели к нам. Я ощущал кожей жадные, нетерпеливые взоры, впивающиеся в спину. Но как будто был среди них один, особо въедливый, который я ощущал чуть ли не физически…

Щурясь от бьющего в глаза света прожекторов, я бросил быстрый взгляд на трибуны. И моментально приметил знакомый черный плащ. Фома Лисовский! Вот уж кого не ожидал тут увидеть!

Ну конечно, этот проныра нигде пропустит возможность сунуть свой нос! Восседает в первых рядах, словно римский патриций на гладиаторских боях. Кутается в свой драный плащ, нацепил капюшон по самые брови. Чтобы не узнали. Но меня-то ему не обмануть! За версту чую знакомую ауру — тьма вперемешку с перегаром. Фирменный коктейль Лисовского.

Я проследил за его цепким, немигающим взглядом. Фома смотрит то на Свету, то на меня, о чем-то напряженно размышляя. На изрезанном шрамами лице застыло странное выражение — смесь любопытства, тревоги и плохо скрываемого предвкушения.

«Ну давай же, княжич, удиви меня!» — словно говорил его взгляд,