Одна ночь - Пауль Куусберг

- Поверить трудно, - буркнул Маркус.

- Я не придумываю, так было, - заверила Дагмар. - Раньше мне никогда ничего подобного не мерещилось.

- Вы все время думаете о своем муже.

Дагмар почувствовала, что Маркус опять, стоит лишь заговорить о Бенно, уходит в свою скорлупу. Ведь только что болтал о люстрах, аристократическом обличье официантов в "Астории". Чтобы отрезать и ему и себе самой все пути, она выпалила:

- Товарищ Маркус, простите, но я не могу иначе, я должна поговорить с вами о моем муже. Не скрывайте от меня ничего. Мне кажется, что вы не были со мной до конца откровенны. Не обижайтесь, это не упрек - вы хотели пощадить меня. Еще раз прошу, расскажите все, что знаете. Все. Я выдержу и самое худшее. Я смогу... смогу представить плохое хорошим.

Маркус ничего на это не сказал.

Дагмар вздохнула:

- Я места себе не нахожу.

- Вам не нужно столько думать о своем муже.

- Помогите мне, - она повернулась к Маркусу, даже заступила ему дорогу, и они остановились.

Альберту Койту, который в этот момент обернулся, показалось, что Маркус и Дагмар целуются, и он мрачно подумал, что в каждой бабе живет потаскуха.

Скорбит по мужу так, словно он уже в землю зарыт, и тут же навязывается другому. Маркус - кобель, который ни о чем не думает. Койт засомневался: а можно ли все отрицательные человеческие свойства относить к пережиткам капитализма? Являются ли неверность и сладострастие пережитками, или они издревле присущи человеческой натуре?

- Помогите мне, - повторила Дагмар. - Вы это можете. Отвечайте искренне на мои вопросы. Не щадите меня, как вы делали до сих пор. Поклянитесь, что будете говорить правду...

Хотя была ночь и шел снег, Маркус видел большие, темные глаза Дагмар, она стояла совсем близко к нему, и у него возникло желание обнять Дагмар. Но он не сделал этого.

- Посмотрите мне в глаза и поклянитесь. Маркус посмотрел, не отвел взгляда. И снова у него

возникло желание прижать к себе Дагмар, и снова что-то удержало его.

- Поклянитесь!

Маркус положил руки на плечи Дагмар и с полушутливой торжественностью произнес:

- Клянусь!

И понял, что исполнит обещание.

Одновременно он почувствовал, как плечи Дагмар слегка вздрогнули, ему даже показалось, что она прижалась к нему, и он нежно сжал ее плечи. Дагмар посторонилась, и они пошли дальше. Маркус ощущал на своих ладонях прикосновение грубой козлиной шерсти, словно он продолжал держать Дагмар за плечи. И решение - все сказать - на самом деле утвердилось.

- Я не знаю, что страшнее - смерть или плен, - говорила Дагмар. Она чувствовала на своих плечах руки Маркуса, его сильные руки, которые с такой легкостью подняли ее в кузов. - Иногда думаю: пусть в плену, лишь бы жил. Потом: нет, лучше бы умер. Тюрьма или лагерь только продлили бы страдания, фашисты ни за что не оставят его в живых.

- Смерть он обошел и в плен не попал, - произнес Маркус, его ладони по-прежнему ощущали жесткость ее шубы и вздрогнувшие плечи. - С таким же успехом он может где-нибудь скрываться, в какой-нибудь глуши.

- Вы утешаете меня. Скажите, что вы действительно' думаете. Самое тяжелое я уже пережила. Не представляла, что вообще приду в себя, но, как видите, ожила. Можете осудить меня за это, Маркус.

- Наоборот, буду рад, если это на самом деле так.

- Неужели я плохая жена, что не в состоянии уже плакать?

- Глупости. Вам не за что упрекать себя. Решение Маркуса ничего не скрывать окончательно созрело.

Они прошли несколько шагов молча. Затем Дагмар спросила:

- Он умер?

- По-моему, нет. - Маркус сказал это с легким сердцем.

- Почему вы сказали "по-моему"? Он был ранен?

- Об этом я ничего не знаю. Был ли он ранен или погиб.

- А что значит "по-моему"?

- Только то, что я не знаю, что с ним могло потом быть. Последний раз я видел его в третью неделю сентября, точнее сказать не могу. Тогда все дни смешались.

- Вы недоговариваете, Маркус.

- В таком случае посмотрите мне в глаза.

Дагмар повернула голову, сквозь летящие хлопья снега она видела лишь то, что глаза Маркуса обращены к ней, больше ничего.

- Он попал в плен?

- Дорогая Дагмар, я вынужден снова ответить: не знаю. Или: по-моему, не попал. Я не могу сказать - нет, он не угодил в лапы немцев, или - да, он попал к ним в руки, я просто не знаю, что с ним произошло потом. Если же вы хотите знать не факты, а то, что я предполагаю, то и тут я свою клятву сдержу. Думаю, что он на свободе. В той степени, в какой эта свобода сейчас возможна в Эстонии.

Впереди засветилось зарево. Оно то появлялось, то исчезало. Через некоторое время послышался гул мотора. Хотя все увеличивающийся сноп света и нарастающий гул возвещал о приближении автомашин, грузовик возник перед ними неожиданно. Козырьки, прикрывавшие фары, прижимали свет к земле, а покрашенные в синее стекла придавали ему неестественный отблеск. За первой машиной проследовала другая, потом третья - все груженные тяжелыми мешками с хлебом.

Когда машины проехали, Дагмар еле слышно спросила:

- Почему вы так думаете?

Теперь в ее голосе слышалась уже тревога, но Маркус этого не заметил. А если и заметил, то постарался обратить в шутку.

- Не хватайтесь за каждое слово. Не то я буду вынужден нарушить клятву.

- Раньше я только чувствовала, а теперь убеждена, что вы не говорите мне всего, что знаете и думаете о Бенно.

Маркусу, который всегда говорил правду и прямо высказывал свое мнение, сейчас было нелегко. Дагмар ошибается, оплакивая своего мужа как героя или добровольную жертву, убивается больше, чем нужно. Если бы она все знала, то сама выкинула бы Бернхарда Юхансона из своего сердца. Маркус не сомневался, что Юхансон отстал намеренно, он не хотел идти дальше. То ли потерял веру в будущее, то ли испугали трудности, которые подстерегали их, страшил риск, на который они шли. С каждым днем он становился все равнодушнее и все чаще заговаривал о возможности остаться в Эстонии. Мол, почему они думают, что трудно укрыться, у него есть в деревне родич, который их всех приютит. Чем ближе к фронту, тем проще нарваться на немцев. Эстонец покажется в России в десять раз подозрительнее, чем у себя дома. Нет ни малейшего сомнения: Юхансон отстал намеренно и прячется сейчас где-нибудь - возможно, у своего же дяди. Но сказать все это ему было трудно. Вздрогнувшие плечи Дагмар словно удерживали его.

Она спросила:

- Он что... перебежал?

Только потом, когда они уже ехали в поезде, на восток, Маркус понял, что в глубине души Дагмар допускала и такую возможность. Но в ту ночь он об этом не подумал. Ему показалось, что своим вопросом Дагмар лишь провоцирует ответ.

- Нет. Оставшиеся в Эстонии вовсе не перебежчики, - сказал Маркус.

- Что у вас произошло на реке Нарве? Маркус отважился:

- Там выяснилось, что ваш муж решил остаться в Эстонии.

- Он сказал, что остается?

- Нет. Он предпочел исчезнуть тайком.

- Вы лжете! - возбужденно бросила Дагмар.

- Выслушайте спокойно. Чтобы добраться до реки Нарвы, понадобилось три недели. Я уже говорил вам, что Магнус, который шел с нами, был ранен, и это замедляло движение. В Ярвамаа и в Алутагуских лесах мы несколько дней проплутали, пока нашли дорогу. Возле Йизаку напоролись на какую-то немецкую часть, нас два дня преследовали. На берегу Нарвы набрели на тихое безлюдное место, где-то между Кунингакюла и Криушами, точно не знаю. Поискали лодку, но не нашли, место от деревень было отдаленное. Я решил переплыть реку, подумал, что, может, на том берегу повезет больше. Хотя рука у Магнуса и поджила, но действовала еще плохо, мышцы были задеты или нервы, Юхансон отговаривался, что он никудышный пловец, поэтому пришлось переплывать мне. Течение вынесло прямо туда, где под ветвями была спрятана плоскодонка. Ваш супруг должен был видеть, что я возвращаюсь на лодке. Магнус, во всяком случае, видел, хотя была ночь и на реке стоял легкий туман Магнус дожидался, а ваш благоверный точно сквозь землю провалился. Магнус искал его, пока я выжимал белье - плыть в белье было теплее, вода была холодная. Потом и я ходил вдоль берега. Искали и ждали, пока не занялась заря. Переправились без него, ждать дольше было невозможно. Он ушел от нас тайком.

Дагмар, которая внимательно слушала Маркуса, крикнула:

- Вы бросили его! Вы и ваш Магнус! Маркус отрубил:

- Вы хотели знать правду. Можете винить меня, но Магнуса не троньте.

- Вы ненавидите моего мужа! Маркус уже не сдерживался:

- После Нарвы я стал его презирать.

- Вы ненавидите его, - повторила Дагмар.

- У меня к вам один вопрос. Почему вы не эвакуировались раньше?

- А что? И во мне видите... предателя? Бенно вы им уже считаете.

- Извините.

Теперь, когда они замолчали, Маркус, уже в который раз за эту ночь, услышал собственные шаги и шаги Дагмар. Ему стало жаль ее, он понял, почему Яннус велел ему держать язык за зубами.