Задание на всю жизнь - Абдулла Хакимов

Но изменилось отношение к Садретдинхану не только со стороны эмигрантов. Дело в том, что, ведя подрывную деятельность против Советского Союза, муфтий постоянно разжигал межнациональную вражду и в самом Иране. Он и его предшественники под прикрытием религиозных догм восстанавливали туркмен против местных властей.

— До каких пор вы будете под игом персов? — заявлял Садретдинхан. — Неужели вам безразлична борьба туркмен за национальную независимость!

Но интриги обернулись в первую очередь против самого муфтия. С одной стороны, от него отвернулись поддавшееся его проповедям туркмены, потерявшие все свое имущество; с другой, местные власти, до сих пор сквозь пальцы взиравшие на проделки «святого человека», усилили полицейский надзор, и муфтий это скоро почувствовал.

…Да, было о чем подумать имаму под утренними лучами осеннего солнца!

«В столь тяжелый для меня момент так некстати уехал близкий друг!» — с досадой размышлял он.

В самом деле, его друг, посол Турции в Тегеране Мамдух Шавкат Эсандал, выдавший муфтия за турецкого подданного и защищавший его, был в это время переведен в Кабул. Хотя новый турецкий посол Хисровбек и оказывал Садретдинхану поддержку, но уже не такую значительную.

Ожидая новых событий, муфтий надеялся на изменения в обстановке.

Однако продолжать свою деятельность в Мешхеде он уже не имел возможности: пришло возмездие за его деятельность в интересах Турции, интриги среди иранцев, за попытки восстановить эмигрантов туркмен против местных властей. Правительство Ирана приняло решение о выселении его из города. Садретдинхан не находил себе места и лихорадочно искал выхода.

«Прежде всего нужно встретиться и переговорить с близкими друзьями…» — решил он.

Но близкие «друзья» Хан Казы, Кульджан Ишан и другие ничем помочь не могли. Тогда он обратился к Хайдар Хадже.

— Сколько лет работаем вместе. И вот… Положение вашего покорного слуги известно. Так неужели вы не сможете чем-либо помочь мне?

— Я и мой друг Грумницкий долго ломали головы, но к сожалению… — Хайдар Хаджа развел руками. — Власти твердо стоят на своем.

Муфтий хорошо знал, что положение руководителей белогвардейской эмиграции тоже не прочно, но все же надеялся: а вдруг они с помощью покровителей из английского консульства сделают что-либо…

Однако никому не хотелось портить отношения с иранским правительством.

Не сумев добиться чего-либо с помощью своих друзей, муфтий, наконец, обратился к генерал-губернатору Мешхеда, уверяя его, что предъявленные ему обвинения необоснованны и неправомерны. Не помогло. Тогда Садретдинхан пошел на крайнюю меру — явился к своему главному покровителю майору Хамберу.

— Пока мы здесь, вам нечего бояться, — успокоил его майор. — Ни запугиваний, ни окриков. Мы не допустим, чтобы вас обидели. Я подумаю. Уверен, что результат будет известен на этой же неделе…

— Несказанно польщен и обрадован… — поклонился муфтий.

Но и Хамбер был на этот раз бессилен, И не только потому, что муфтий изрядно насолил иранским властям. Им, конечно, была известна и суть его антисоветской деятельности, несовместимой, по мнению правительства, с обязательствами Ирана в отношении Советской страны. Ведь это русская революция дала Ирану независимость, это Советская власть порвала кабальные царские договоры…

Хамбер злобно стиснул зубы. Нет, муфтия нужно отправлять с заданием в другое место…

После полуденной молитвы в худжру муфтия вошел Джаббар-ага. Нашедший пристанище в английском консульстве в Мешхеде, этот туркменский националист, как Садретдинхан и Хайдар Хаджа, вел подрывную работу против Советского Туркменистана. На этот раз он пришел с небольшим, но странным поручением.

— Меня послал сам мистер Хамбер. — Джаббар-ага развел руками. — Не знаю, для чего, но ему на два-три дня понадобились бухарский шелковый халат, чалма и тюбетейка.

О политических трюках своего хозяина муфтий знал, но здесь удивился и спросил с улыбкой:

— Господин будет участвовать в маскараде?

Джаббар-ага почесал затылок. Судя по его виду, он и сам никак не мог прийти в себя от этого поручения.

— Еще никогда до такого шутовства не доходили… — пробормотал он. — В чем дело, не могу понять…

— Сделаем все, о чем попросили, а там видно будет…

Муфтий достал серебристого цвета верхний халат, который он одевал по особо торжественным случаям, марлевую чалму, обернутую вокруг зеленой бархатной тюбетейки, и, завязав все это в платок, вручил Джаббару.

В это время в худжру вошел Мирза.

— Браво! Вы пришли как нельзя кстати. Не откажите в любезности пойти с Джаббар-агой в консульство и передать эти вещи господину военному атташе.

— Хорошо, учитель…

Мирза взял узел и вышел из худжры вместе с Джаббар-агой.

Муфтий ничего не делал просто так, без задней мысли. Даже в том, что он поручил секретарю пойти с туркменом, была, видимо, какая-то цель.

По дороге Мирза напряженно размышлял.

«Джаббар-ага мог бы справиться один… Неужели муфтий не доверил ему свои вещи? Чепуха. Этот пройдоха через меня хочет узнать, как будет вести себя атташе, что скажет…»

Мирза и Джаббар вошли в ворота консульства и направились в отделение военного атташе. Служащие-индийцы проводили гостей до самого кабинета мистера Хамбера.

Военный атташе приветствовал гостей на фарси.

Джаббар-ага еще не совсем оправился, но постарался непринужденно сообщить:

— Уважаемый муфтий прислал все требуемые вещи. Однако, нужно сказать, он был крайне удивлен.

Мистер Хамбер рассмеялся…

— О, здесь ничего особенного нет. Передайте муфтию мою благодарность. Просто я собираюсь участвовать в пятничной молитве. Мы обязательно увидимся.

Последние слова относились к Мирзе.

Действительно, все просто. Но об этом нужно было узнать.

В пятницу Садретдинхан долго ждал гостей. После молитвы он, как обычно, задумчиво сидел на суфе и курил одну за другой сигары. В воротах мечети показались мистер Хамбер и индиец из консульства Миян Хашим. Муфтий издалека не сразу узнал атташе. Тот, казалось, действительно вышел на маскарад: халат был короток для высокой неуклюжей фигуры, большая чалма плотно прикрывала длинные уши, делая комичным продолговатое желтое лицо. На улице незнакомые люди в самом деле могли принять этого человека за спешившего на пятничную молитву богатого мусульманина. Но странный прихожанин явился с большим опозданием: молитва уже кончилась.

Когда гости приблизились, муфтий, не сдержав улыбки, поднялся им навстречу и тепло поздоровался. Услышав голоса, Мирза появился из своей худжры. Все зашли к муфтию. Хотя Хамбер сам отлично владел фарси, он почему-то счел нужным привести с собой Миян Хашима в качестве переводчика.