Задание на всю жизнь - Абдулла Хакимов

Против китайцев восстало также княжество Кашгар, требуя автономии.

Народ требовал не только убрать генерал-губернатора Цзына, но и вообще упразднить китайскую власть в Урумчи.

Националистами была выдвинута идея создания мусульманского государства в провинциях Синьцзяна и Ганьсоу. В штабе руководителя восставших дунган генерала Ма Чжу Ин появились японские советники.

Осенью 1932 года против китайского господства восстали крестьяне Турфана. В 1933 году антикитайским восстанием был охвачен весь Синьцзян.

В марте-апреле 1933 года казахи и дунгане, объединившись, захватили власть в Алтайской части края. Борьба разгорелась во всех провинциях. Первыми ее начали и добились успеха уйгуры. Но бежавшие из Советского Союза курбаши киргизы Усман и Джанибек Казы вскоре захватили власть в свои руки. Затем английские агенты Сабит Домулла, Нияз Азлам, Мухаммеди усилили пропаганду за создание «Независимого правительства Восточного Туркестана». Главой этого «правительства» прочили Сабита Домуллу. В январе такое марионеточное «правительство» даже было сформировано. Его признал «Великий курултай»[32], созванный благодаря активному вмешательству англичан. Курултай «избрал» «Героя национальной борьбы» Хаджа Нияз Хаджима президентом «Национальной республики», Сабита Домуллу — премьер-министром. Стало ясно, что организованные в Синьцзяне политические интриги и кровавые заговоры были результатом военно-стратегических планов английских и японских милитаристов.

Японцы помогали главе турфанских повстанцев, стремясь создать здесь мусульманское государство типа Маньчжуго. Главой этого государства они хотели сделать занесенного судьбой в Токио турецкого принца Абдул Карима, которого берегли для такого случая.

На юге Синьцзяна англичане готовили на престол будущего государства «Исламистан» своего выкормыша Шелдрейка, «принявшего» мусульманство.

Японских и английских империалистов, разумеется, не беспокоили национальные интересы Синьцзяна, их привлекали его природные богатства, сырье и обширный рынок. Для японцев организованные здесь авантюры были частью большого замысла — захвата Китая. Англичане же пытались создать вблизи Индии подчиненное им буферное государство. Но главной и далеко идущей целью этих агрессивных государств, как понимал теперь Мирза, было создание плацдарма для нападения на Советский Союз. Вот почему они придавали Синьцзяну такое значение и разжигали там национальную вражду, стремясь использовать обостренную обстановку в своих интересах.

Внимательно изучая материалы прессы, Садыков видел, что «Милли истиклал» во главе с Мустафой Чокаевым также считала себя заинтересованной в создании независимых государств Восточного Туркестана. Через журналы, газеты и брошюры «Милли истиклал» приветствовала новую республику, будоража националистические чувства среднеазиатских эмигрантов, и посылала в Восточный Туркестан своих «представителей» для оказания «помощи».

Мирза, который после отъезда Сурайя Бека начал, как мы помним, с особым вниманием следить за событиями в Синьцзяне, получил из Берлина один из последних номеров «Ёш Туркестан». В журнале была напечатана пространная статья Мустафы Чокаева в поддержку самостоятельного национального государства, созданного в Восточном Туркестане. Чокаев заканчивал статью призывом:

«Восточный Туркестан стал независимым. Теперь очередь за Западным Туркестаном!»

Печать эмигрантов-националистов вовсю кричала:

«От Алтая и до Хатана власть перешла в руки тюрков. В Восточном Туркестане создано национальное правительство и объявлена республика!»

Вслед за Сурайя Беком и Мухаммед Беком в Восточный Туркестан было отправлено еще несколько агентов.

В сентябре 1933 года в Кашгар был послан представитель «Общества объединения молодежи Туркестана» в Турции доктор Аджетдин Ахмед Делалбек.

Но, видимо, назрела необходимость и в отправке туда такого опытного шпиона, как муфтий. Хозяева не могли не послать Садретдинхана в край, где три четверти населения было мусульманским. К такому выводу Мирза пришел в результате своих наблюдений.

Своими мыслями он поделился с Хамадани.

Доктор, как всегда, внимательно выслушал его. Анализ событий в Кашгаре, сделанный Садыковым, показался ему детальным и глубоким.

— Ваши предположения очень вески и важны, — сказал он. — О них я сообщу в Москву. В соответствии с тем, как начнут развертываться события, вы будете планировать свои дальнейшие действия. Пока же, согласно первоначальному заданию Центра, главное, что от вас требуется, — выбить почву из-под ног муфтия, отдалить его от своих приверженцев и таким образом лишить поддержки. Продолжайте восстанавливать против него обманутых эмигрантов-мусульман.

— Я тоже так думаю. Но заслуживают особого внимания и события в Кашгаре, — повторил Мирза, — они сейчас больше всего занимают муфтия. Желательно поскорее получить указания Центра.

— В ближайшее время мы их получим… — успокоил Хамадани.

МАСКАРАД

Обрежешь ослу уши — арабского скакуна из него все равно не выйдет.

Тихий осенний рассвет. Едва скользнули первые лучи солнца по стенам мечети, как муфтий появился на пороге своей худжры. Усевшись на суфе, он задумался.

Было о чем подумать… События в Кашгаре, новый порядок в Германии. Да и свои дела все больше беспокоили его: жить в Мешхеде становилось трудно.

Не было прежнего благополучия в мечети. Люди стали реже посещать ее. Если раньше бедные эмигранты, идя на утренний намаз, заполняли подобно потоку предрассветные улицы, то теперь они текли в мечеть словно дождевые струйки. Проем ее ворот, как пасть огромного чудовища, сейчас легко заглатывал их. И знаменитый имам Садретдинхан вынужден охотиться за последователями и приверженцами, готовить из них «борцов за веру», пуская в ход все свое красноречие. Но как готовить, если прихожан становится все меньше и меньше!

Особенную неуверенность вселила сегодняшняя утренняя молитва. Число слушателей опять резко сократилось. Мечеть почти пустовала.

На это были свои причины. Эмигрантам — узбекам и туркменам — все более ясной становилась цена обещаний, которые муфтий сыпал от имени веры и нации. Люди узнавали, как попавшиеся в ловушку муфтия простаки засылались через границу и пропадали без вести. Такая деятельность «святого человека» вызывала возмущение. Многие, кто ранее с благоговением относился к муфтию, теперь боялись и сторонились его.