Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

последнюю очередь: на ночь мы остаёмся здесь, а завтра с утра совершаем марш в район сосредоточения полка. Загрузив дрова в машину, Андрей уехал обратно в полк, а я подошёл к куче колодок и горестно задумался – куда грузить дрова. Техника и так уже была загружена под завязку. Мы даже ящики с патронами привязывали на борта БРДМов. Вязали их за все имеющиеся выступы. Вздохнув, созвал всех командиров машин и офицеров, обрисовал ситуацию и приказал всё что можно – загрузить, после чего пошёл по рампе, которая уже превратилась в подобие цыганского табора. Кругом горели костры, около которых грелись солдаты и офицеры. Около одного из костров наткнулся на пьяного лейтенанта Нахимова и его солдат. Если солдаты были слегка выпивши, то Нахимов являл жалкое зрелище и вести какой-либо разговор с ним было бесполезно. Весь в соплях и слюнях, размахивая руками, он произносил в пространство длинный и путанный монолог, неизвестно кому предназначенный. Отругав солдат за пьянку, поставил задачу им следить за своим пьяным командиром, чтобы куда-нибудь не убрёл: всё-таки без оружия. Пройдя ещё немного вдоль техники, вдруг обратил внимание, что с рампы исчезли все женщины, дети и старики. Лишь молодые мужчины, оттянувшись метров на двести, маячили вдалеке на огородах. Пройдя немного вперёд, наткнулся на взволнованного начальника артиллерии, который спешил в сторону станции.

– Боря, пошли к ОМОНовцам устанавливать взаимодействие на ночь. По-моему духи хотят нас атаковать, видишь дети, старики и женщины исчезли.

Начальника ментов мы нашли в вагоне, где они жили, но тот на наше предложение упёрся насмерть, мол – У меня с духами перемирие. Я их не трогаю, они меня не трогают. Вы там сами решайте свои проблемы с ними.

Мы ему: – Ты чего майор? Если у нас хоть один наливник рванёт, то не только от твоих вагонов, где вы прячетесь, но и от станции ничего не останется.

Но он упрямо талдычил своё, на все наши доводы. Плюнули мы, чёрт с ним. Начнётся у нас, ему, волей неволей, просто придётся вмешаться. Вернулись к своим и начали организовывать оборону на ночь. Моей батарее поставили задачу прикрыть станцию со стороны рампы, к которой примыкал бетонный забор мукомольного завода. Назначил охрану, определили сектора обстрела. Особый сектор выделил своему пулемётчику Алушаеву.

– Алушаев, твоя задача: если начнут работать снайпера, а я считаю, что они оборудуют свои позиции на крыше водонапорной башни или крыше вон той вышки, то ты должен максимум через 45 секунд открыть огонь и раздолбать эти позиции. Смотри, я на тебя надеюсь.

Сам собрал всех, кто не задействован ночью на охрану и убыл с ними в вагоны спать. Три часа тому назад, машинисты отцепились от эшелона, бросили платформы, посадили к себе запуганных проводников и умчались на ночь в Моздок. Ключом, который забыл вернуть проводнику, я открыл дверь и запустил своих солдат. Проводник хоть и сбежал, но перед этим навёл порядок в вагоне. В чистоте и тепле мы перекусили и завалились спать.

Глава третья

Толстый юрт

Ночь прошла хоть тревожно, но без стрельбы. Как только рассвело, быстро позавтракали у угасающих костров сухим пайком и начали вытягивать колонну. Осталось только дождаться офицера с полка, чтобы он нас сопроводил в район сосредоточения. Офицер прибыл где-то в одиннадцать часов, а через тридцать минут двинулись и мы. Батарея шла в колонне сразу же за ПРП начальника артиллерии, а потом артиллерийский дивизион, позади него колонна РМО.

Погода была мерзкая, температура где-то немного ниже нуля. Если вчера днём и ночью было кругом мокро, то теперь на дороге был банальный гололёд, а деревья по бокам дороги были покрыты сплошной и тонкой коркой льда и если хорошо прислушаться, то можно было услышать тихий стеклянный шорох поникших и обледенелых веток. Несмотря на то, что ехали на небольшой скорости, было страшно смотреть, как ПРП Богатова опасно заносило на обледеневшей дороге. Несколько раз машина чуть не сваливалась под откос или же её неожиданно закручивало и выкидывало на полосу встречного движения, где она чудом разъезжалась со встречными машинами. Пару раз заносило и мою машину, но Чудинов уверенно держался на дороге. Через пятнадцать минут движения на связь со мной вышел техник и доложил, что противотанковая установка Снытко начала кипеть. Я дал распоряжение брать её на буксир и тянуть до района, где окончательно будем разбираться с техникой. Первые десять километров дорога проходила по лесу и мы шли, как по туннелю, где стенами были густо опушённые изморозью и льдом мёрзлые деревья, потом выехали из леса. Теперь справа всё время был виден незамёрзший Терек, а за рекой простирались, плавно переходя друг в друга невысокие холмы. Нас очень часто обгоняли одиночные машины и небольшие колонны. Интенсивное было и встречное движение. В основном на дороге были военные машины, которые везли боеприпасы, имущество и горючее в сторону Грозного, встречные порожние возвращались обратно. Через час движения вышли к населённому пункту Червлённая: пока всё шло нормально, правда техник с БРДМом на буксире здорово отстал, но связь с ним была устойчивая и я не беспокоился, что он потеряется. Из слов офицера, который нас сопровождал, мы знали, что у Червлённой по мосту будем переправляться на другую сторону Терека. Это, по его словам, было самое опасное место. Середину моста взорвали отступающие боевики, и через это место сапёры навели узкий, в две колеи, железный мост. И с моста в реку уже свалился танк: экипаж которого погиб полностью в ледяной воде, не успев вылезти из танка. Вот это меня здорово беспокоило и я переживал за свои экипажи. Ведь им уже не мог ничем помочь и каждый водитель должен сам переехать это узкое и опасное место. Скорость движения снизилась и мы черепашьим шагом, за колонной других машин, приближались к опасному рубежу. Вот открылся и сам мост. Реальность оказалась ещё хуже, чем я себе представлял. Высокий мост, длиной метров двести – триста, клокочущая тёмная вода внизу. Центральный пролёт моста действительно взорван и образовалась пустота метров двадцать в ширину. Так вот через эту пустоту были брошены две металлические эстакады, каждая шириной семьдесят сантиметров. И если водитель ошибается сантиметров на двадцать влево или вправо, то машина летит вниз – в мутную, ледяную воду. Спастись там уже никто не сможет. Но пикантность заключалась в том, что вся эта эстакада ещё возвышалась над остальным мостом на семьдесят сантиметров. И