Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

другой стороны вагона, при этом что-то ещё с треском отрывается от его новенького обмундирования, но он этого не замечает. Протягивает руки и принимает банку со спиртом. Семён также, со значительным ущербом для своей формы выпал из тамбура на землю, и о чём-то воркуя, забыв пулемёт, менты стали удаляться к своим вагонам. Мы с Сергеем ржали как сумасшедшие и Ершов, первый справившийся со смехом, сдавленно прокричал им вслед.

– Мужики, а пулемёт вы нам оставляете?

Петро и Семён в недоумении переглянулись и тупо уставились на нас, пытаясь понять – Кто мы такие и вообще откуда появились? Мы закатились в новом судорожном приступе смеха. Казалось, что даже в холодном, ночном воздухе было слышно, как тяжело и со скрипом ворочались пьяные мысли милиционэров. Но всё-таки какой-то пятьдесят седьмой мозговой уровень, ещё не залитый до конца алкоголем, помог вспомнить, что у них помимо банки со спиртом был и пулемёт.

– Петро, ну что ж ты так, – с отеческой укоризной произнёс Семён.

Петро молча вернулся и долго: сопя и срываясь, периодически выпадывая из почти достигнутого тамбура, лез за пулемётом. Мы смеялись до ломоты в скулах, наблюдая эту борьбу человеческого упорства и земного притяжения. Человек победил, но потерял в этой борьбе силы, так как взяв в руки пулемёт, тут же выпал из вагона и с шумом упал на голову. Был бы он трезвый, то так и остался лежать, на залитой гудроном щебёнке, пока бы его не отправили в госпиталь. А так Петро шустро вскочил на ноги и резво побежал за Семёном. Даааа…, на следующий день они оба будут добросовестно пытаться вспомнить: откуда у них синяки, и почему тело местами так сильно болит, и почему у них насмерть разорвана новая форма? Наверняка, они ничего не смогут вспомнить и припишут синяки и грязное, разорванное обмундирование каким-нибудь подвигам, которые они совершали на ниве борьбы с духами. Ещё долгие годы они будут рассказывать своим сыновьям и внукам, как доблестно бились с боевиками на станции Песчаная.

И как логическое завершение этого приключения, послышался долгий гудок локомотива и мы двинулись дальше, в неизвестность. Закрыв двери в тамбур, я зашёл к проводнику, чтобы предупредить его о том, что ключ будет у меня до конца поездки.

Меня встретил тоскливый взгляд побитой собаки. Какой-то весь взъерошенный и растрёпанный проводник сидел на своём месте, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Сволочи…, скоты…, уроды…, – обиженно возопил он, – я тут чуть от страха не умер, а вам всё до лампочки и ржёте, как жеребцы в тамбуре.

Я ободряюще похлопал его по плечу. Достал ключ из кармана, показал ему и положил его обратно в карман: – У меня будет, потом отдам.

Всю ночь эшелон малым ходом пробирался по тёмному, без единого лучика света пространству. Мало кто в эту ночь смог заснуть. Кончалась спокойная дорожная жизнь и завтра начнётся новая, полная риска и неизвестности.

…Утро застало нас на станции Ищерская, где мы должны были разгружаться. Станция также была под охраной ОМОНовцев, правда трезвых. Состав подогнали к небольшой рампе и моя батарея оказалась первой. Без проволочек завели технику и уже через пятнадцать минут машины батареи были вытянуты вдоль дороги. Сам населённый пункт находился в полутора километров от станции, но очень быстро набежало местное население: женщины, дети, старики, молодые парни. Стояли поодаль и угрюмо наблюдали за разгрузкой. Пока разгружался дивизион: начальник артиллерии и я пошли к ОМОНовцам устанавливать взаимодействие, да и вообще – узнать обстановку. Обстановка, по их словам была сложная. Боевики в окрестностях Ищерской есть, но активности пока не проявляют. Вернулись обратно. Пока ходили к ОМОНовцам, на соседний путь прибыл последний эшелон нашего полка – рота материального обеспечения. В окне остановившегося рядом с нами вагона увидел лица улыбающихся прапорщиков Маматюка и Базанкова, а так как мне уже давно очень хотелось пить, я ломанулся в их вагон за водой. Влетел в их купе и, сразу же увидев под столиком канистру с водой, с хриплым криком в которую тут же вцепился: – Ну и пить я хочу, мужики, – схватил со стола солдатский котелок и налил пол котелка воды.

Володя Базанков засмеялся: – Боря, если так сильно хочешь пить, наливай больше, – но я уже жадно припал к котелку и сделал несколько больших глотков. Теперь-то понял, почему они смеялись. В канистре была не вода, а чистейший спирт. Бурно закашлялся, но когда справился с кашлем, тоже присоединился к общему смеху. Закусил, немного посидел с ребятами и пошёл к батарее, а через некоторое время и РМО приступило к разгрузке. В основном это были КРАЗы – наливники, заполненные под завязку горючим и машины с полковым имуществом. Здоровенные машины, мощно ревя двигателями и выбрасывая чёрный дым из выхлопных труб, становились рядом с нашей техникой, и вскоре вся площадка перед эшелоном была забита техникой. Посмеиваясь, ко мне подошёл подполковник Богатов и сообщил с подколкой.

– Сейчас разговаривал со Шварцнегером (так мы прозвали полковника Шпанагеля) доложил, что разгрузились нормально. Спросил он и про ПТБ, я ответил, что и тут всё нормально.

– Василий Михайлович, а как ты отсюда со штабом округа связался? – Удивился я.

– Почему со штабом округа, я по радиостанции связался с районом сосредоточения полка, он там: вчера прилетел с Екатеринбурга бортом.

Ёлки-палки, я то думал, что больше его не увижу, а он блин ещё и на войне нам мозги будет компостировать.

В три часа дня из полка приехал КАМАЗ и из его кабины выскочил командир второго батальона Андрей Устименко, которого мы оставили в Екатеринбурге.

– Ты-то откуда? – Радостно галдя, мы обступили сослуживца.

– Мужики, – жалобно попросил Андрей, – дайте мне чего-нибудь пожрать и я всё вам по порядку расскажу. – Через три минуты, размахивая горбушкой хлеба и одновременно залезая ложкой в банку с тушёнкой, Устименко начал рассказывать.

Как только отправили последний эшелон, сразу же сколотили группу офицеров из штаба округа и дивизии, туда же вошёл и он, с Андреем Порпленко. Прилетели самолётом и командир дивизии с адъютантом. Короче,человек двадцать, с задачей: доукомплектовать полк техникой, имуществом и вооружением. Полк стоит в голом поле, в полутора километров от населённого пункта Толстый Юрт. Грязище страшная и в ней ставят палатки, воды не хватает. Кормят плохо. Самое главное нет дров, так что надо отсюда забрать всё, что горит до последней колодки. Вот и его прислали за дровами. Будем там стоять несколько дней и проводить боевое слаживание, а потом пойдём вперёд. Самое главное он сообщил в