Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник) - Елена Клещенко

Однажды я уже начинал мемуар подобным образом. Тогда мне и в голову не приходило, что придется снова браться за стило. Однако события лета 228 года, а главным образом – мое позорное бездействие во время оных вынуждают меня объясниться. Добрую половину данного мемуара составляют безыскусные реконструкции, сделанные мною на основе показаний очевидцев событий, которые охватили Периферию, Солнечную систему и Землю в течение всего нескольких августовских дней и которые едва не сказались на судьбе человечества самым плачевным образом. Остальное же – описание ряда событий, непосредственным участником которых стал ваш покорный слуга.

Однако следует рассказывать по порядку.

Считайте это признаком старческого интеллектуального вырождения, но с некоторых пор меня живо стали занимать всякого рода необъяснимые (и необъясненные) явления, сплошь и рядом случавшиеся на Земле и Периферии. Разумеется, когда я был начальником отдела ЧП КОМКОНа-2, подобного рода происшествия интересовали меня сугубо с профессиональной точки зрения. Теперь же это стало бескорыстным увлечением отставника, стремящегося хоть как-то разнообразить унылый и серый океан бесконечного досуга.

Несколько лет я увлеченно коллекционировал материалы из открытого доступа: сообщения средств массовой информации, свидетельства очевидцев и рапорты аварийщиков из тех, что за давностью лет утратили гриф ДСП. Попадалось в моей коллекции всякое. От довольно рутинных наблюдений НЛО до совершенно фантастических событий вроде Небесного Гласа, который слышали и записали на бытовые фоноры сотни очевидцев в жарком австралийском январе 216 года. Последнее явление оказалось столь впечатляющим, что впору было ждать вспышки массовой религиозной истерии. Несколько минут неведомо кому принадлежавший громовой голос, лившийся из неизвестного источника, торжественно вещал что-то на никому не понятном языке. Специалисты, как водится в таких случаях, туманно рассуждали об интерференции акустических волн, вызванной перегревом надповерхностных атмосферных слоев. И специалистам, как водится, верили. Но по моим сведениям, вразумительного объяснения этому феномену так и не нашлось. Как впрочем, и тысячам других феноменов, на которые столь щедра матушка Вселенная.

Загадочные явления так увлекли меня, что ни о чем другом я и слышать не хотел. А между тем мне, Максиму Каммереру, без малого столетнему старцу, на закате дней своих вновь довелось стать свидетелем и участником событий, гораздо более впечатляющих, если не сказать – ужасающих. Начало им было положено сорок тысяч лет назад. Во второй половине прошлого столетия они достигли своего кровавого апофеоза, хотя большинству непосредственных участников казалось, что это была развязка. Увы. И так уж вышло, что бывший глава отдела ЧП, а ныне собиратель аномальных явлений, имел все шансы вмешаться в эти события на новом их витке, но не вмешался. За что не будет ему прощения до скончания веков.

Если не оправданием, то хотя бы объяснением поразительной слепоты вышеупомянутого Каммерера могут служить три обстоятельства:

1) ему очень не хотелось прослыть жертвой «синдрома Сикорски»;

2) чрезмерная увлеченность аномальными феноменами затмила очеса его разума и притупила бдительность, завещанную покойным Сикорски;

3) он (Каммерер, а не Сикорски, разумеется) сам стал средоточием целого сонма аномальных явлений, которые совершенно выбили его из колеи.

В любом случае ответственности за случившееся я с себя не снимаю. И полагаюсь лишь на справедливый суд потомков, которые когда-нибудь прочтут этот мемуар.

№ 01 «Полумесяц»

Он вышел на площадь Звезды из ближайшей к Музею Внеземных Культур кабины нуль-Т, хотя с тем же успехом мог соткаться из дождя и тумана. Некогда модный радужный плащик, метавизирка через плечо, лицо – узкое, иссиня-бледное, с глубокими складками от крыльев носа к подбородку. Низкий широкий лоб, глубоко запавшие большие глаза, черные прямые волосы до плеч, как у североамериканского индейца.

Индеец оглядел пустынную в утренний час площадь и быстрым шагом пересек ее наискосок. У парадного входа в музей он замешкался. Двери оказались заперты, но это задержало его лишь на миг. Он оглянулся еще разок, приложил широкую ладонь к массивной створке, и та легко отошла в сторону.

Обладатель немодного плаща в несколько бесшумных прыжков пересек залы основной экспозиции и углубился в спецсектор предметов невыясненного назначения. Автоматика освещения почему-то реагировала на его появление с запозданием, но Индеец прекрасно ориентировался и в кромешной тьме. Он быстро нашел то, что искал в этот ранний час в пустом здании.

Это оказался массивный футляр ярко-янтарного цвета. В сильных пальцах длинноволосого он легко распался на две части, обнажив покрытую белесоватым ворсом внутренность. Среди чуть заметно шевелящихся ворсинок лежали круглые серые блямбы. Трех не хватало. На поверхности блямб были изображены розовато-коричневые, слегка расплывшиеся, как бы нанесенные цветной тушью на влажную бумагу иероглифы.

Индеец блеснул безукоризненно-белыми зубами, закатал рукав плаща выше локтя, поднес руку одному из пустующих гнезд. На сгибе у него было родимое пятно, напоминающее стилизованную букву «Ж» или японский иероглиф «сандзю». От этого пятна к пустому гнезду протянулись серебристо-серые ворсинки, напоминающие те, что выстилали янтариновый футляр изнутри. Казалось, странная родинка излучает тусклый свет, каждый лучик которого извивается, подобно крохотному червю. Из этих червей в ворсистом гнезде сформировалась еще одна блямба. Полюбовавшись новообразованным кругляшом, рисунок на поверхности которого повторял в увеличенном виде родинку на сгибе его локтя, длинноволосый повторил ту же операцию с другими пустующими гнездами. Потом он раскатал рукав, закрыл футляр и осторожно водрузил его на место. Спустя примерно полчаса Индеец как ни в чем не бывало покинул музей через служебный вход.

Примерно через час метавизирку могли видеть уже на космодроме «Кольцово-4». Служба погоды прекратила дождь и развеяла туман. Горячие солнечные лучи дробились о стеклянные грани пассажирского терминала. Очередь к стойке регистрации рейса «Земля – Тагора» двигалась быстро. Перед Индейцем оставалось не больше трех человек. Он снял радужный плащик, перекинул его через руку, воздел на переносицу огромные темные очки.

Регистрирующий биодетектор мелодичным звоном отметил еще одного пассажира, состояние здоровья которого не внушало ни малейших опасений. Незначительные отклонения от антропологической нормы, обнаруженные в психофизиологическом профиле, легко объяснялись погрешностями юстировки и не могли служить причиной отказа в совершении подпространственного перелета по медико-биологическим показателям.