Книга пятая. Завистливое смирение (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— А Самара-то чем так в душу народа запала? — недоуменно поднял я брови. Ну возила она Саяку. Возила и возила. Чего там?

— Эта кобылица все шесты в моем стриптиз-клубе погнула, — сделал страшную рожу гоблин, — И шаблоны тем, кто видел, как она это делала.

Ну блин.

— Договорились! — рубанул я, — Ведем себя тише воды, ниже травы. Честное пионерское.

— Не знаю, кто эти пионеры…, - пробурчал Джаго, — Но ты их сюда не привози. И сам не приезжай больше. Пожалуйста. Хотя, если не найдем Приз, то и приезжать будет незачем…

Гоблин засобирался восвояси. Я провожал, печально думая о том, что снова оказался в затыке. Куакарабилли удрал, половину войск конфисковали, ядерное оружие заставили положить на полку (на Кукумбер), суперзвезды бесполезны как половые тряпки, люди меня боятся, а будущее печально и туманно. И шо делать?

— Кстати, — напоследок гоблин перевернул свой могучий острый нос через плечо, тихонько пробубнив, — Мне тут птички напели, что сокровищницу почти не охраняют. Ну, то помещение откуда Приз стырили. Гномы перевезли казну города в другое место, опечатали его, и устроили себе медовые… несколько дней на Крохухуре. А почти вся охрана в городе, следит за порядком. Смекаешь?

Опа! И вновь скрипит потёртое седло!

Сначала мы отвезли затребованных архимагом бойцов к нему в цитадель. Встретили там меня хмурыми, но боязливыми взглядами, от чего задерживаться не захотелось совершенно. Выполнив пару социально-приемлемых экивоков вроде «здрасти» и «до свиданья», я дождался ответного «здрастисовсемохренели» от блондинистого эльфа, после чего убыл на свой корабль в компании лишь Саяки, Матильды, Виталика и рюкзака со своим доспехом.

Веритас был… корабль. Простой, деревянный, тихий. Полусфера на палубе, в которой был заключен ум, совесть и мана разумного корабля, не светилась. Вот оно каково, бытие магическим предметом. И больше никаково. Грустно, конечно, но есть надежда, что всё исправится.

Обживались долго. Ну потому, вообще-то, что я переоборудовал свою капитанскую каюту в темницу для девицы. Та, слегка отойдя с похмелья и будучи уже неслабо под газом из-за покраденного пива, не сопротивлялась, осознавая, что натворила на тридцать три расстрела и пожизненное лишение алкоголя.

— Назначаю тебя главной женой, — покровительственно похлопал я Матильду по интересному месту, готовясь уже идти на взлом местной сокровищницы, — Помни, милая, твоя сила — это сила воли. Не поддавайся на уговоры нашей злокозненной мудрицы, не отпускай её на свободу! Мы, может, и выкрутимся, а вот Веритас сожгут. Сидите здесь тихо, как мыши, а я пошёл совершать преступления во имя закона, справедливости и порядка!

— Слишком опасно тебе идти одному! — с слезой в голосе отозвалась отпущенная из объятий жрица, — Возьми с собой это!

На вытянутых вперед руках нашей блондинки тихо висела понурившая уши Мимика Фуому, боязливо и просительно моргая.

— Гм, а откуда она взялась? — поинтересовался я, принимая певицу в свои не слишком любящие объятия, и думая, как бы теперь её замаскировать.

— С нами от резиденции Магамами пришла, — пожав плечиками ответила мне Матильда. Виталик, уже карабкавшийся по почти голой ноге девушки в освободившиеся объятия, согласно подкрякнул.

Что же, так даже лучше.

Резиденция голубоватых братьев-гномов, она же мэрия и сокровищница, была огромна, пуста, тиха и черна окнами. Ненадолго. Стоило мне подолбиться в ворота, как из тьмы тут же вынырнула фиолетовая хоботастая физиономия куакарабилли, светясь непреклонностью препятствовать и не пущать. Однако, не смогла. За отсутствием (а то и присутствием) новоявленной супружеской бородатой пары, Бенджоу Магамами являлся старшим по этому острову. А я, как его представитель и заместитель, тоже.

Обоснуй моего визита, связанный с тревогой Магамами по поводу съестных и питьевых запасов, требующих срочного аудита, охранниками было призвано необходимым и правильным, так что меня впустили внутрь, где я насчитал четыре громоздких особи аборигенов, смотрящих на меня, как Ленин на буржуазию.

— Что в рюкзаке? — тоном бывалого таможенника спросил наиболее грузный и седой из них.

— Мой доспех! — слегка подпрыгнув, я заставил рюкзак громко лязгнуть, — Времена нынче неспокойные.

— Придётся оставить, — тут же среагировал седой, — За вами, Герой, будет надзор.

— Не в сторожке, — тут же мотнул я головой, — Он несколько миллиардов стоит. В прихожей скину, в уголочке.

— Приемлемо, — солидно кивнул куакарабилли.

Операция «Троянский кошькъ» началась успешно.

Меня проводили в кабинет мэра, помогли найти нужные документы, указав нужный шкаф, а потом и оставили… в компании одного куакарабилли помоложе, который, отойдя к стене застыл там, не сводя с меня взгляда. Кремень, а не парни! У гномов тут пять диванов, три кресла, шесть стульев и даже пара косых табуреток для очень нежеланных посетителей, а он стоит! Уважаю.

Времени прошло немного. Стоило мне только определиться, откуда начинать считать приход и расход жратвы и государственного алкоголя в амбарах, как Мимика Фуому, пронесенная мной контрабандой в рюкзаке, начала давать эксклюзивный концерт для благодарных слушателей. Я, привычный к этим мяукающим завываниям, гулко отдающих нездоровым эхом по каменным залам большой мэрии, лишь недоуменно поглядывал на охранника, чьи глаза медленно, но верно заполнялись благодарностью к певице. Прямо от души такой благодарностью, аж покраснели, начав выпучиваться, хобот нервно трепетал с хрипом втягивая воздух… абориген Агабахабары явно был ценителем высокого искусства!

Хотя, слыша всё учащающийся и учащающийся нервный топот по этажам большого темного здания, я начал подозревать, что всё дело тут в любви куакарабилли к симметрии, порядку, утвержденному расписанию и прочим хорошим штукам.

Вообще, мне еще учитель ОБЖ в школе, являющийся по совместительству родным дядей маминой любимой соседки, говорил, пряча принесенную мной от племянницы передачку:

— Любой план хорош своей простотой! Запомни! Даже сообразить на троих сложно, если эти трое люди конкретные, а не просто для души! Будь проще — и к тебе потянутся!

Слушал я его вполуха, от чего поступал в дальнейшем верно. То есть, если в плане участвовал посторонний человек, то это был план нехороший. Человеческий фактор жуткая штука, все ломает, это я после первого развода понял. А вот простые движения без всяких посторонних излучений не подводят никогда! Это как веслом по голове: ты либо попал, либо не попал, но не стоишь без штанов напротив когда-то родного дома со скупой мужской соплей во всю ноздрю.

Так сейчас и вышло. Старая опытная кошкодевочка с 25-ю годами (+-) боевого опыта убегания от благодарных слушателей в темном доме против четырех минотавров, обиженно трубящих матом из хоботов? Это даже не смешно. Единственное, в чем я был не уверен точно, так это в том, что диссонирующее, воющее, подлаивающее, дающее петуха пение Мимики их отвлечет всех… но еще как отвлекло! О моем существовании охранник забыл спустя 10 минут концерта, протяжно взвыв от злобы и ринувшись на поиски певицы!

Свободно дойти до сокровищницы во время этого концерта я мог бы задом наперед, приплясывая и делая странные жесты. Но не стал.

А вот внутри…

— Что за дела…? — растерянно пробормотал я, оглядывая круглую комнату, в центре которой пустовал постамент, скорее всего, и содержавший ранее статуэтку богини. Круглая дверь из многослойного металла, закрывающаяся на три замка и большой запор, что надо было крутить по центру, изначально была приоткрыта.

Вся комната, за исключением постамента, была полна битого темного стекла и жидкости со странным резким запахом, от которого неимоверно начал зудеть нос. И хорошо так полна! Некоторые осколки бутылочек плавали в темной жидкости, не касаясь дна! Это ж сколько их тут было?! Сотни? Тысячи? Шо за…

— Тааак…, - тихо пробормотал я, — Здесь нужно осмотреться.

А заодно поискать целую бутылочку. Такие, заполненные, должны лежать на дне, под всей этой колышущейся стеклянно-жидкой массой. Уликой будет.