Хозяин - Теренс Уайт

Мистер Фринтон повернулся к старому негру, который стоял у стола, улыбаясь, слушая, ожидая, когда можно будет подложить добавки.

— Проволока еще не готова, Пинки. Привезу в следующий раз.

— Мы можем поговорить?

— Пинки мешать не станет, — ответил мистер Фринтон, притворяясь, будто собирается ткнуть старика вилкой между ребер. — Правда, Пинки? Наш черномазый думает только о том, как бы понаделать побольше вибраторов да доверху набить нас бобами, — так что ли, старый Отелло?

В ответ он получил еще один половник фасоли.

— А что началось? — спросил Никки.

Их переполняло желание рассказать майору о новом союзнике, но и в промедлении была своя прелесть.

— Я мог бы назвать это Операция «Оверлорд», но в точности такое название уже было использовано. Назовем ее, если хотите, Операция «Новый Хозяин». Сегодня у нас День Д минус десять. Все есть в газетах. Гляньте.

Он перебросил им мятый номер «Миррор»с вечными фотографиями облаченных в купальники девушек, которые красуются на палубах яхт и, привстав на цыпочки, тянутся к какими-то веревкам, что столь удлиняет ноги и возвышает бюст. Двухдюймовые заголовки гласили: «ХОЗЯИН?».

— А я думал, он передатчика не включает.

— Разумеется, не включает. Но это не мешает ему посылать письма. Я каждую неделю увожу целый мешок почты, правда, в основном — купоны футбольного тотализатора, заполненные техниками.

— Тут говорится, — читая, пересказывал Никки, — что к ужасам современной военной техники добавилось новое оружие, угрожающее самим основам цивилизации и британскому домашнему очагу. А на шестой странице — смотрим шестую страницу, — вот, еще один заголовок, «ПУГАЮЩАЯ МИСТИФИКАЦИЯ?». Половину страницы занимает стать Кассандры, с уверениями, что если бы президент Эйзенхауэр не играл в гольф, ничего бы и не случилось, а в редакционной статье сказано, что сэру Антони Идену следует подать в отставку, и еще, — постойте-ка, — мелким шрифтом пояснено, что неустановленный ученый, местоположение которого неизвестно, угрожает нанести десятого августа сверхзвуковой удар, если не будут выполнены его требования. Почему сверхзвуковой?

— Что-то им нужно было сказать.

— Но при чем тут…

— Кстати, — сказал мистер Фринтон, не донеся сосиску до рта, — а не засунуть ли вас в пару почтовых мешков? Они не очень большие.

Близнецы, знавшие теперь, что мистер Бленкинсоп на их стороне, уже не так стремились сбежать с острова.

— А что говорят люди? — спросила Джуди.

— Практически ничего. Когда вышли газеты, я ехал в автобусе по Белфасту, народу было много, мне пришлось стоять, а газет я купить не успел. Я пытался прочитать заголовки через плечо одной девушки. По-моему, машинистка. Довольно миловидная. На первую страницу она вообще не взглянула, шестую пробежала сверху вниз и погрузилась в Дороти Пуп. Что-то такое насчет сетчатых чулок.

— Но хоть кого-то это должно было встревожить?

— Вечером я прошелся по пабам. В пабах, как правило, можно услышать очень разумные разговоры. Один мужчина, с виду совершенный церковный староста, сказал, что «теперь весь тотализатор пойдет насмарку», а другой, докер, ответил, что «это заговор консерваторов, не желающих пропустить проект по здравоохранению». В этом кабачке больше никаких разговоров не было. В последнем из тех, что я посетил, состоялась целая беседа на эту тему. Хозяин паба спросил: «А пиво от этой штуки не скиснет?». Девица за стойкой сказала: «Фиг мы теперь сможем принимать по Ти-Ви Фрэнка Синатру». А сидевшая в углу старухауборщица поинтересовалась: «Может мне, наконец, вернут мой ночной горшок, которым эта старая хулиганка, моя свояченица, запустила в электрика, то есть это она так говорит».

— Значит, они сочли его угрозы пропагандой? — спросил Никки. — И никто их всерьез не воспринял?

— Вовсе нет, — ответил мистер Фринтон. — Они воспринимают их, но увязывая с вещами, которые им близки, а это, пожалуй, лучший способ до них достучаться. Я думаю, что в ближайшие десять дней он станет бомбить их письмами и извещениями, каждое из которых будет содержать немного больше новых подробностей, не указывая, где мы находимся, пока в День Д он не начнет по-настоящему. Вот тогда он развернет оболочку и задействует радиопередатчик. Хотя, может быть, оболочка будет вносить помехи? Я уже отвез на почту целый мешок писем, адресованных в газеты Америки и еще нескольких дюжин стран. В эти страны почта будет доходить со все большими отсрочками, и когда письма вскроют, все, что в них сказано, сразу попадет в мировую прессу. Если бы я сегодня воздушной почтой отправил в Нью-Йорк письмо со словом «Ба-бах!» или еще какимнибудь, то этот «ба-бах» оказался бы в газетах только через четыре дня — сразу, как пришло бы письмо. Он мог бы сегодня отправить в Гонолулу полный план операции, зная, что в Гонолулу письмо все равно вскроют не раньше ее начала.

— Но если их ничего, кроме сетчатых чулок, не волнует?

— Рано или поздно они заволнуются.

— А вы волнуетесь?

— Очень.

— Мы тут, — скромно сказала Джуди, — припасли для вас кое-что, от чего ваше волнение немного утихнет. Мы кое-что выяснили.

Это сообщение не очень заинтересовало его, во всяком случае, меньше, чем горячая фасоль. Он сказал с полным ртом:

— Да что вы говорите!

— Угадайте, что это?

— Понятия не имею.

— Китаец за нас.

Мистер Фринтон положил вилку с ножом и уставился на них. Ни удовольствия, ни гнева, ни удивления не было на его лице, — он просто смотрел и только.

— Дальше, — тихо сказал он.

— Мы вроде как прощупали его.

— Так.

— Он считает, что Хозяина следует остановить.

Руки мистера Фринтона неподвижно лежали по сторонам от тарелки, и тишина стояла такая, будто сердца у всех троих внезапно остановились.

Ровным голосом он спросил:

— Вы понимаете, насколько опасно то, что вы сделали?

— Он обещал, что ничего никому не скажет.

— Давайте-ка, расскажите мне обо всем.

Они подробно пересказывали ему все, уже известное нам, а он время от времени прерывал их вопросами.

— Вы не можете точно припомнить, что он сказал о свободе выбора?

— Он сказал: «Весьма основательная точка зрения».

— И еще он сказал: «Мистер Фринтон — человек добрых правил». У него это вышло так, будто он поговорку привел.

— Ни то, ни другое прямым ответом не назовешь.

— Но, сэр, — добавил Никки, — он совершенно правдиво рассказывал нам обо всем, слово в слово с вами, только немного подробнее. Он не пытался надуть нас, — не то что Доктор.

— Он не такой дурак.

— И он не просил, чтобы мы что-нибудь сделали.

Долгое время мистер Фринтон просидел, глядя в стол между своими руками, затем сказал: