Наследники - Олег Юрьевич Рой

почему-то не вызывала. Даже у нее, видящей это существо впервые. Когтев же и вовсе глядел на потенциального информатора, как учитель на вечного лодыря, что в очередной раз канючит «я учил, но забыл».

– Зимой у рынка попрошайничать не холодно? – оборвал он нытье неаппетитного свидетеля. – А тут гляди, нежный какой вдруг стал.

– Ну тык там-то за свое терпеть приходится.

– Не ной. Будет тебе «свое». Если по делу чего полезное скажешь.

– Да не знаю я ничего ни по какому делу! Чего меня сюда вообще притащили!

– Откуда у тебя тот телефон? – оборвал его Когтев.

– Какой телефон?

– Слушай, Сомик… или как тебя там… – следователь заглянул в оставленный опером засаленный паспорт. – Пивоваров Всеволод Петрович? Тезки, значит, – он поморщился. – Так вот, Всеволод Петрович, ты не девка, я не жених, хватит ломаться. Ты телефон продать пытался? Пытался. Хороший телефон, дорогой, – он поболтал в воздухе прозрачным пакетом, внутри которого серебрился предпоследней модели айфон. – Откуда он у тебя?

– Нашел, – буркнул Пивоваров, он же Сомик.

– Наше-ел? – насмешливо протянул коллега с непроизносимым именем. – Вот так, значит, шел-шел, а он у тебя под ногами лежал.

– Не под ногами. В мусорке.

– Ну-ка, ну-ка. В какой именно мусорке?

– Ну в той, где «семь-двадцать четыре», за тридцать восьмым.

Когтев повернулся к Арине:

– От тридцать восьмого дома до тех гаражей и ста метров не будет. А «семь-двадцать четыре» там впритык, ну магазинчик то есть.

Она кивнула, слегка пожалев коллегу. Версия «гоп-стопа» рассыпалась буквально на глазах. Что же это за грабитель, который тут же скидывает ценную вещь в мусор?

– Значит, так, Пивоваров. Женщину у вас вчера убили, слышал?

– Все слышали, – буркнул тот, еще сильнее сутулясь. – Ну убили, а я при чем?

– Телефон-то чей продавал?

– Откуда ж я знал, что это ее?

– А откуда мне знать, что ты его в мусорке нашел? Может, тебе на бутылку не хватало, а Татьяна Ильинична выглядела солидно, телефон богатый – она ж как раз по нему разговаривала. Думал, просто подломить и слинять, но что-то пошло не так? Она сопротивляться стала? Схватила тебя? Закричала?

Арина покачала головой – если бы Стрешнева закричала, она бы услышала. И если бы этот… персонаж напал – тоже совершенно другое было бы звуковое сопровождение. И следы, кстати. Но Когтев нажимал:

– Или ты не один был? А, Пивоваров? Давай, рассказывай.

– Да не при делах мы, гражданин следователь!

Тот усмехнулся. Арине было ясно: давит он не потому что всерьез это насекомое подозревает, а потому, что надавишь – авось, тот и припомнит что-нибудь полезное.

– А кто при делах? – снисходительно, почти лениво поинтересовался Когтев, глядевший, впрочем, строго. – Давай, не тяни волынку, выкладывай. Может, малолетки или кто еще мог?

– Не, начальник, это не наши. Она ж… Я правда не знал, что это ее телефон, – он еще больше сгорбился, почти с головой канув в свой обтерханный пуховик.

– Так ты ее знал, получается?

– Ну так, наши все ее знают. Хорошая тетка. Когда хлеба даст, когда и денег, мне вот мазилку давала, у меня язвы на ногах… замучился. Никто бы не стал ее трогать… Хорошая тетка, – повторил он плачущим голосом.

– Что ж, залетная гопота постаралась?

– Да не, – уже деловито возразил свидетель. – Татьяна Ильинична – женщина видная, но не так чтоб брюликами обвешанная. Да и мы знали бы, если б тут кто-то чужой нашкодил.

– Так, может, все-таки кто-то свой? Ты ж не маленький, когда на дозу не хватает, мать родную не пожалеют…

Допрашиваемый собрался в совсем уж плотный комок, но вдруг воспрял:

– Нарики-то да, это верно. Но чего ж он тогда телефон-то выкинул?

Когтев и Арина переглянулись: соображение было не в бровь, а в глаз.

Сдав «свидетеля» оперу, коллега удрученно констатировал:

– Значит, не грабеж.

Арина промолчала. И так все было ясно.

– И как, заберете? – он посмотрел с надеждой.

– Не думаю. Что это не грабеж, еще вчера было понятно. А в остальном: район ваш, кстати, и роддом, где Татьяна Ильинична работала, тоже ваш, так что вам и карты в руки. Соседи, сослуживцы, недовольные пациентки – да что я вам рассказываю, а то вы сами не знаете.

– Может, кто-то из рожениц умер? А безутешный муж теперь мстит?

– Вполне возможно. Спасибо, что позвали.

– И не расскажете ничего? То есть, зачем вам-то Стрешнева понадобилась?

– Да, собственно, рассказывать-то нечего. Самоубийство у меня в проверке, женщина незадолго до того Стрешневой звонила, вот я и хотела ее расспросить.

– Подруги?

– То-то и оно, что нет. Кстати, если будете Стрешневский телефон изучать, этот звонок имел место быть шестого мая, звонила Нина Игоревна Шульга. Ну и, может, при опросе знакомых и коллег что-то всплывет. Буду признательна за информацию.

– Я сразу, Арина, честное слово!

– Кстати… Вскрытие уже сделали?

– Нет пока, мне сразу позвонят. А что, вам результаты…

Она помотала головой:

– Нет, я так. По-моему, удар по голове – не причина смерти.

Когтев как будто обрадовался:

– Вот и мне показалось что… Что я, жмуров с разбитыми головами не видел?

– А тут… – сладким-сладким голосом подначила Арина, думая довольно сердито: что ж ты вчера-то молчал, милдруг, когда судмед тебе про удар по голове впаривал?

– Я бы поставил на удушение… – неуверенно предложил коллега, но тут же оживился. – Если вы про Лазаренко, который вчера тело осматривал, то дело он знает, просто… угрюмый, от него до вскрытия вообще мало чего можно добиться. А тут еще вы… Не любит он чужих.

– Кто ж их любит, – согласилась Арина и распрощалась. Почти обрадованная тем, что вчерашний судмедэксперт оказался не медицинской версией Баклушина – лишь бы выглядело все гладко, а там хоть трава не расти – а всего лишь осторожным педантом.

Выйдя на улицу, залитую полуденным солнцем, она опять поморщилась. Сладковатой приторной гнилью, казалось, пахло все вокруг: и пыльные гроздья черемухи у подъезда РУВД, и охапки поздней сирени, которыми торговали три бабули возле автобусной остановки, и даже собственные руки. Чего, конечно, быть не могло: сидела она у открытого окна, да и допрос длился не так уж долго. Но обоняние, вопреки логическим доводам, твердило свое «фу-фу-фу». Она собиралась после визита к соседям позвонить Плюшкину – или даже навестить его – спросить, дозволили ли ему проводить вскрытие Адрианы, но одна лишь мысль о морге сжала горло тошнотным спазмом. Ладно, успеется.

* * *

От дамы, ожидавшей Арину возле кабинета, попахивало той же сладковатой гнилью, хотя гораздо слабее. Значит, впечатленное встречей с, как его, Пивоваровым обоняние скоро придет в норму, обрадовалась Арина и,