Моя мать смеется - Шанталь Акерман

поэтому ее приняли сразу. Это было кстати, потому что ей еще нужно было купить продукты к ужину и приготовить его, на стол обычно накрывала я, я же занималась сестрой, это было нетрудно, потому что сестра всегда возвращалась из школы в безупречном состоянии. Она не падала, не сажала пятен на одежду, ей не хотелось делать домашнее задание, но ее можно было понять. Моя сестра не болталась на улице после занятий, впрочем ей было всего четыре года. Ей повезло. Она ходила в детский сад, где все были с ней очень обходительны, и не знаю, почему я сказала, что ей не хотелось делать домашнее задание, потому что никаких домашних заданий у нее не было. Это я говорила ей, учись, учись, а то плохо кончишь и пойдешь торговать туфлями. Почему туфлями, спрашивала она меня, потому что я всегда говорила о туфлях, а не о чем-нибудь еще. Туфлями, как П., когда она приехала в Бельгию.

Но у моей сестры всё равно было хорошее настроение, а только это и важно. Особенно, когда ты еще маленькая.

Я болталась после школы по улице из-за любви. Любовь заставляет вас болтаться. Я провожала девочку из старших классов на Люксембургский вокзал. Мы подолгу разговаривали, она пропускала поезд, иногда два, чтобы поговорить со мной, даже когда шел дождь. О чем мы говорили, не помню. Когда шел дождь, ее длинные светлые волосы темнели, но это было не страшно. Она в конце концов садилась на поезд, а я возвращалась домой. Я не знала, что это любовь. Но это было прекрасно.

Между нами никогда ничего не было, но это была любовь, и она делала школу сносной.

Каждый день я вставала ни свет ни заря, чтобы идти в школу и снова с ней встретиться. Между уроками мы бежали друг к дружке на пять минут. Нам столько нужно было друг другу сказать. Поэтому даже пять минут того стоили. Но этого всегда было недостаточно.

Когда она бросила школу, чтобы выйти замуж, всё закончилось. У меня внутри была пустота. Я делала всё, чтобы не ходить в школу, и чем реже я туда ходила, тем хуже было, когда я все-таки возвращалась. Хуже и мрачнее.

Она ушла из школы и уехала с мужем из Европы. Уехала в теплую страну, в которой постоянно шла война. Я люблю эту страну. Говорят, это страна моих предков. Вначале она мне изредка писала, но потом, вероятно, забыла. Позднее я узнала, что они с мужем разошлись. Почему, не знаю. Они оба были такие красивые.

Иногда я говорю себе, почему бы мне ее не найти, потому что я слышала, что она вернулась в Бельгию и торговала туфлями в совсем маленьком провинциальном городе. Я представляла себе эту встречу.

Нет, я не могла ее представить.

Что это были за туфли, что за маленький город и где.

Еще позднее я узнала, что это Монс.

Монс был по дороге в Париж, и в те времена поезда там еще останавливались, тогда я говорила себе, когда ехала в Париж: однажды она сядет в мой поезд.

Я спрошу ее о туфлях.

В любом случае, мне всегда нравились туфли, которые она носила.

Часто они были одни и те же, но немного разных цветов.

Я вспоминаю об этих туфлях и о ее ночной рубашке из прозрачного нейлона.

Однажды она пришла ко мне и спала в моей кровати в этой рубашке.

Мы немного поговорили в постели, но негромко, чтобы не разбудить сестру, которая спала на другой кровати в той же комнате.

Она заснула первой. Позднее я однажды увидела девушку, очень похожую на нее, ну, или мне показалось, что похожую, но у нее были светло-рыжие волосы. С ней я знала, что это любовь.

Но не с П. Я проводила все перемены с ней в школьном парке, и там тоже мы всё говорили, говорили, гуляя по аллеям.

Там были большие деревья без листьев, уж не знаю почему, там всегда была осень или зима.

Школа стояла посреди парка и была похожа на замок, иногда я спрашивала себя, нет ли там подземелий, но я не думаю, что они были.

Я также вспоминаю, что у нее был младший брат, о котором она никогда не рассказывала, и я видела его только раз, на свадьбе, и уже не помню, на кого он был похож, помню только, что он был маленький, и волосы у него были подстрижены ежиком.

Впрочем, я ничего не видела на свадьбе и вернулась с ее родителями из Парижа в Брюссель, муж был из Парижа, поэтому свадьбу играли в Париже. Я возвращалась на машине, приехала на рассвете с ее родителями и младшим братом. Мне казалось, что мы ехали всю ночь. Родители в машине были довольны свадьбой, но злились на младшего брата, который еще писал в постель, это было не страшно, и они знали, что это пройдет. Из-за этого я провалила переэкзаменовку по латыни.

Мой кузен был немного похож на этого младшего брата П., и все очень расстраивались, но знали, что это пройдет. Никто не знал, что делать, и его мать меньше всех, потому что она была странная, странной ее называли, чтобы не называть сумасшедшей, она приходила по средам с моим кузеном, и моя мать закрывала дверь кухни, потому что знала, что тетка будет говорить странные вещи, и не хотела, чтобы я их услышала.

Каждую среду моя мать очень уставала и говорила отцу, ну вот, опять начинается. Когда она так говорила, я знала, что тетку на несколько месяцев упрячут в больницу. И она говорила, поэтому, наверное, он всё еще писает в постель, мой кузен. Мы забывали, что его отец ни на что не годился. Всю вину возлагали на его мать. Забывали, что если бы его отец на что-то годился, то тетка поменьше говорила бы странных вещей. Всё это забывается, и это, возможно, к лучшему. Отец говорил, не надо было ей выходить замуж за этого человека, он ни на что не годен, больше он ничего не говорил, но мы на самом деле обо всем знали и говорить об этом было бессмысленно. К тому же не думаю, что моя тетка была сумасшедшей. В любом случае, не больше, чем я. Мой кузен обожал свою мать. Он еще рассказывает об этом, когда мы видимся, но видимся мы редко. У него глаза матери, но