Сердце сокола - Галина Васильевна Герасимова

– Ну-ка, постой, девушка! Не тебя ли я видел в доме Кощея?

– Так я и у них убираюсь, – не соврала я ни словом, старательно глядя на носки туфель. Тут придраться не к чему. Уборкой в доме я занималась каждый день, наводя уют.

– Вот как… А для обычной прислуги ты больно храбрая. Помнишь меня?

– Не помню, господин.

Я не поднимала взгляд. Вряд ли Михей станет распространяться, как я его на порог не пустила.

– Может, ты себе прислугу ищешь, а, Михей? – вмешался Вран, и тот наконец перестал меня разглядывать.

– Мне таким не с руки заниматься, да и во дворец кого попало не берут, ты же знаешь. Иди, девушка.

Я поспешила отступить в тень, а они развернулись к башне, продолжив разговор.

У самой калитки меня встретил Финист.

– А ты долго, – сказал он.

Рядом с мужем я позволила себе выдохнуть. Заодно придержала Алёшу, который сунулся к башне – не хватало ему встретиться с Михеем! Кстати, знает ли Михей, что Алёша – шептун? Всё-таки раз Алёша сын царевича, его колдун наверняка должен знать…

– К Врану Михей пришёл, – сказала я и поведала Финисту о встрече.

Муж нахмурился, потёр едва заметную морщинку на лбу.

– Наставник без повода не обманет. Если решил представить тебя прислугой, значит, лучше поддержать. Я предупрежу отца, чтобы не проболтался случайно. И весть о нашей свадьбе придержать придётся. – Муж обнял меня за плечи и повел подальше от башни. – Интересно, что Михею надо от Врана?

– Может, он тоже расследует убийство? – шепнула я, чтобы Алёша не услышал, но муж качнул головой.

– Из-за простолюдинки он даже пальцем не пошевелит. – Финист отпустил меня и поймал за руку Алёшу, который устремился к бездомной собаке, безмятежно растянувшейся на мостовой. – Так, юноша, я сколько раз говорил не трогать собак?

Мальчик прикусил губу, чтобы не зареветь. Глаза покраснели, кончик носа тоже. Сердитый тон отца его пугал.

– Почему ты так против? – вмешалась я. Уверена, собака не укусила бы Алёшу, даже если бы тот дёрнул её за хвост. Слишком жаркая была погода, когда лапой пошевелить лень, да и выглядела она весьма добродушной: высунутый язык и будто смеющаяся морда.

– Волки, собаки… Никогда не знаешь, что у них на уме. – Финист почесал шрам, который вполне мог оставить дикий зверь. Для удара ножом рана слишком рваная. – Не хочу, чтобы Алёша пострадал.

– Разве не хуже, если он будет их бояться? – заметила я, и Финист вздохнул.

– Хуже. Но бояться он не будет. Шептуны близки с природой. Сама вспомни, ты хоть каких-нибудь животных боялась?

Я задумалась. Не припоминала такого. Ни грызунов, от которых мачеха и Алёнушка на скамьи запрыгивали, ни поджарых охотничьих псов батюшки, ни быков, бьющих копытом. Наоборот, меня частенько звали, если нужно было успокоить животинку. Говорили, слушаются они моего слова доброго. Выходит, и правда слушались… Я посмотрела на надувшегося Алёшу, на Финиста – нет, так семейные прогулки не заканчивают!

– А давайте в сад сходим? Так на него посмотреть охота!.. – мечтательно протянула я, и мальчик тотчас навострил уши. Сам не просил, но глаза загорелись.

– Я-то не против. Если Алёша не устал, – тотчас раскусил мою хитрость Финист. – Решай, пойдём? – повернулся он к сыну.

– Да! Раз Лада просит, – так торопливо выпалил мальчик, словно боялся, что Финист передумает. И вприпрыжку убежал вперёд. Скрывать широкую улыбку, пряча за напускной обидой, он ещё не научился.

* * *

Городской сад показался мне ожившей сказкой. Были тут и увитые цветами качели, куда мог забраться не только ребёнок, но даже взрослый, и фигурные фонтаны, и шумные весёлые лоточники, предлагающие прогуливающимся горожанам разные мелочи – от сладких пряников и орешков до кваса и сущика.

Алёша быстро поладил с ребятами, играющими в богатырей и разбойников, и принял на себя роль благородного князя. Его противником стал конопатый мальчишка, годика на два старше, но не заносчивый, а смешливый. Вся эта орава бегала между взрослыми, вдохновенно гикая и потрясая игрушечными мечами и обычными палками.

Когда Алёша прижал к дереву «главаря разбойников», заставляя того «отречься» от разбойничьих дел, к нам подсела дородная женщина с пышными рыжими кудрями, его мама.

– Какой бойкий у вас мальчик. Сколько ему?

– Осенью исполнится шесть, – ответил Финист, с горделивой улыбкой наблюдая за Алёшей.

– Матушка его прекрасно выглядит, – польстила она мне. – Хоть внешне мальчик – вылитый отец. И нрав тоже ваш?

Я было заволновалась, что она на Финиста заглядывается, но смотрела женщина с живым любопытством, да и мне улыбалась приветливо.

– Не поверите, но тут он в Ладу. Такой же неутомимый, – усмехнулся Финист, прежде чем я успела ответить, и приобнял меня, прижимая к себе.

– Завидую я вам! Так славно, что вы вместе погулять выбрались. Моего-то мужа в сад не заманишь. То душно ему, то скучно. – Она покачала головой, с лёгким сожалением потерев брачный браслет.

– А вы пироги испеките и с собой возьмите. Тётка Фрося всегда так мужа звала, когда ей куда-то съездить надо было. У неё пироги такие, что мёртвого поднимут, не то что мужика с лавки, – ляпнула я очередную тёткину мудрость. Ойкнула.

Финист расхохотался, женщина рассмеялась следом.

– Отчего бы и не попробовать, – подмигнула она. – Пирогами я мужа не сманивала.

Мы поговорили немного: о воспитании, о детских проказах, затем распрощались душевно.

– Знаешь, после таких бесед кажется, что мы женаты всю жизнь, – признался Финист, когда мы вновь остались наедине. – Но что же делать? – Он наклонился ко мне и заговорщически закончил: – С каждым днём я люблю тебя всё сильнее.

Тёплые губы накрыли мои, подарив короткий, дразнящий поцелуй. Увлечься нам не позволила стыдливость: слишком много было людей вокруг. Смущённая и счастливая, я прижалась к боку мужа и поймала себя на мысли, что чувствую себя цельной: я была счастлива сидеть вот так, взявшись за руки, и вместе с Финистом смотреть, как растёт наш сын.

– Отец, а можно я заберусь на разбойничью ладью? – примчался к нам Алёша, весь сырой от беготни и встрёпанный, как ёжик.

– Только до палубы, – разрешил Финист.

Алёша с боевым задором бросился к построенному в центре сада деревянному судну. Взбежал по лесенке на палубу, зацепился за канат… Так, кажется, это надолго.

Финист тоже посчитал, что сына не дозовется, и, повернувшись на скамье, положил голову мне на колени. Да я и не возражала, мне нравилось гладить его по волосам. Светлые, пушистые. Словно солнечные лучики скользят сквозь пальцы.

– Ну что, рассказывай, что вы проходили сегодня, – глядя на меня снизу вверх, спросил он. И видно было,