Блатной конвейер - Кирилл Казанцев

Корень прекрасно знал, что никто договариваться не станет, решать все будет тупая сила и наглый налет. По всем понятиям, Сосновое к Первоуральску никакого отношения не имеет, это «епархия» екатеринбургских и лебедянских. Это чисто их территория, и они ее будут отстаивать, причем просто — приезжает толпа с «волынами» и «перьями» и всем показывает, кто тут хозяин. Только вот Хохол никак не мог дозвониться до Магомеда.

Почти вся компания возбужденно бегала с телефонами возле уха, каждый куда-то звонил и что-то выяснял. Поэтому Корень, державший телефон возле уха, на их фоне ничем не выделялся.

— Монгол, тут такое дело, — заговорил Корень в трубку тоном человека, который никак не ожидал, что все так произойдет, — набузили пацаны маленько в поселке. Разборки начались по полной. Говорят, что какой-то местный Шамиль очень обижен, что у него тут какие-то интересы есть. Боюсь, как бы он с шоблой не приехал и своих разборок не учинил. Представляешь, если они лапу на «товар» наложат. Магомед таких потерь не вынесет, как считаешь?

— Развлекаешься? Ладно, я понял ситуацию. Магомед сейчас отдыхает, я его беспокоить не буду. А как возможность появится, то обязательно намекну, чем там дело пахнет. До утра-то «продержитесь»?

— Ой, не знаю, не знаю, — рассмеялся Корень. — Селяне так возбуждены, как бы в дело топоры не пошли. Ты давай не забудь звякнуть, как приехать соберетесь. Или ты сам-то не поедешь?

— Смеешься? На кой хрен мне там светиться? Как все закончится, ты мне позвони, и договоримся, где встретиться.

— Давай, все будет ништяк, Монгол. Сто пудов!

Магомеда о происшествии и угрозе, возникшей в Сосновом, известил Вовчик, до которого дозвонился Батон. У Вовчика были свои особые отношения с Магомедом, и он мог в любое время вломиться к нему с новостями, тем более с такими. Вламываться пришлось в сауну, где Магомед развлекался с гостями и девочками.

— Магомед, — тихо и тревожно заговорил Вовчик, войдя в комнату отдыха, — дело срочное. Кипиш!

Магомед снисходительно посмотрел на своих гостей — двоих кавказцев, развел руками и, придерживая простыню на талии, вышел с Вовчиком в предбанник. Расслабленное и довольное лицо Магомеда вдруг стало злым. Если Вовчик его потревожил по пустякам, то кара будет серьезной. Еще не хватало при гостях вслух говорить, что у Магомеда какие-то неприятности.

— Ты что, баран? — зашипел Магомед. — Ты…

— Магомед, дело серьезное! — быстро заговорил Вовчик. — В Сосновом у нас большой кипиш намечается — там на Хохла капитально наехали.

— Что? Кто наехал? Кому он на хрен нужен, что ты мелешь?

— Он там с местными сцепился, чего-то не поделили, а те каких-то чеченов припрягли, какого-то то ли Шамиля, то ли еще кого. Ты слыхал про Шамиля?

— Какой еще Шамиль? — Лицо Магомеда вдруг стало сосредоточенным. — Шамиль же… Что за херня… Шамиль сидит! Или это не тот Шамиль… Подробнее говори, что там такое!

— Короче, — старательно стал объяснять Вовчик, пытаясь связно передать то, что невнятно и в запале ему сказали по телефону. — Там дело уже дошло до стволов, Хохол с «товаром» спрятался, но если его найдут, то мы попадем на большие бабки. Чеченам про понятия говорить бесполезно, если им что-то в голову втемяшилось. Если момент упустим, потом все будет очень сложно.

— Твою ж мать! — грозно выкрикнул Магомед и, испытывая раздражение, забегал по предбаннику. — Какого черта там творится! Какие чечены! Поубиваю говнюков и этого долбаного Хохла!

— Что делать-то будем?

— Собирай к утру всех, кто под рукой! Десять, двадцать, тридцать, всех собирай! Утром рванем туда и на месте будем разбираться. Душить надо в корне! И по своей линии ментам скажи, пусть нос туда не суют. Сами разберемся. Все, иди!

Утром Магомед стоял на парковке возле рынка и, со злостью постукивая носком ботинка по асфальту, смотрел на подъезжающих бойцов. Пять машин, шесть, десять, двенадцать. Вовчик молодец, он в самом деле поднял всех, кого можно. Когда набралось около тридцати «быков», Магомед дал команду отправляться. Почти полтора десятка машин стали разворачиваться от рынка через сплошную разделительную полосу и на глазах двух инспекторов ДПС двинулись в сторону выезда из Екатеринбурга на Нижнетагильскую трассу.

Резенков аккуратно закрыл лаз в «нору», из которой выбрался Лешка-Шкет, и придвинул свою лежанку к стене. На часах было половина пятого утра. Лешка нервно зевал и зябко передергивал плечами. Сергей видел, что это нервная реакция паренька, а не от холода. Ему стало жалко Лешку.

— Все будет нормально, — сказал Сергей, чтобы хоть как-то приободрить Лешку, — я обещаю. Я этих людей знаю давно и могу за них поручиться.

— За кого в наше время можно поручиться? — тихо возразил Лешка. — За себя-то и то поручиться нельзя.

— Ладно тебе, философ, — рассмеялся Сергей и отвернулся. Он понял, что смех получился совсем не искренним. — Моему-то слову, надеюсь, веришь? Я тебя еще ни разу не обманул. Если говорю, что это честные люди, значит, честные. Все твои страхи из-за того, что ты слишком давно среди шпаны вращаешься. Все, пошли.

Они вышли с территории цеха и отправились в сторону центра. Резенков долго размышлял, старательно анализировал ситуацию и свои ощущения. И разум, и интуиция говорили ему, что назревает какой-то кризис в ситуации. Как там все получится, он не знал и боялся даже предполагать, но Лешку из этого гнилого болота выдергивать надо было срочно. Парень важный свидетель, он ни в каких преступлениях не замешан, и поэтому самая большая опасности ему угрожала со стороны уголовников, а не со стороны полиции. Полиция его хоть как-то сможет защитить, а Хохол сам висит на волоске.

Путь Сергей выбирал специально так, чтобы добраться до опорного пункта участкового самыми безлюдными местами. Он даже отказался от первоначальной идеи идти разными путями, чтобы случайно его кто-нибудь вместе с Лешкой не увидел на улице. Но потом Сергей передумал, потому что безопасность самого Лешки была в этот момент важнее всего. Лешка был и его собственным спасательным кругом, если что-то в назревающих событиях пойдет не так.

Около опорного пункта они уселись в сквере на лавке и стали ждать. Резенкова подмывало позвонить Андрееву, чтобы тот предупредил майора Полякова об их приходе, но и от этой мысли он отказался. Пока его поступки для всех остаются неожиданностью — он на шаг впереди событий. Упусти он инициативу, и все пойдет кувырком. А Резенков очень не любил непредсказуемости.

В начале девятого возле опорного пункта появился старший лейтенант. Он снял помещение с сигнализации, отпер входную дверь и исчез внутри. Резенков начинал нервничать, а Лешка рядом вообще чуть ли не подпрыгивал на лавке. Еще минут через пятнадцать появился второй участковый, молодой лейтенант. И, наконец, почти сразу пришел Поляков.

Резенков выждал, пока майор скроется за дверью и поднялся.

— Ну, все, Леша, — уверенным тоном заявил он, — пошли. Теперь для тебя все опасности и тревоги позади.

— А для тебя? — тут же спросил Шкет и с тревогой посмотрел в глаза старшего товарища.

— А для меня тут никакой опасности нет совсем. Я чист что перед этими, — он кивнул в сторону опорного пункта, — что перед теми. Пошли, пока у ментов с утра голова свежая. Мы ведь с сюрпризом идем.

В коридоре было прохладно. Двери кабинетов раскрыты настежь, у кого-то надрывался телефон, в туалете журчала вода, набираемая в чайник. Гулко раздавались шаги двух человек, и на их звуки из открытой двери туалета высунулась голова лейтенанта.

— Вам чего? — удивленно спросил он, рассматривая ранних визитеров.

— Нам к Полякову, — ответил Резенков. — Он в каком кабинете?

— Захарыч! — зычно крикнул в пространство лейтенант. — К тебе посетители.

— Чего орешь-то? — беззлобно отозвался сочный голос из ближайшей комнаты.

Резенков кивнул и подошел к двери, волоча Лешку за локоть. Светлые обои на стенах, раздвинутые вертикальные жалюзи, заваленный бумагами стол и полная пепельница. Контраст был необычным: с одной стороны, все светлое, в лучах солнца, и в то же время спертый воздух, пропитанный застарелым запахом курева. Видимо, майор дымил, как паровоз.

— Чего надо? — хмуро спросил плечистый майор, вскинул глаза и уставился на Резенкова.

Ага, узнал участковый работника из мебельного цеха, которого пытался вербовать! А потом про него Полякову еще Андреев рассказал, просил не обижать.

— Помощь ваша нужна, Иван Захарович, — сразу перешел Резенков к делу. — Вот этот парень, работник нашего цеха, который числится у вас погибшим в результате пожара в собственном частном доме.

— Та-ак! Нашелся, значит. И где же ты, друг ситный, мотался все это время? — начал сыпать вопросами Поляков. — И, что особенно интересно, кто же сгорел в твоей хибаре?